Валера стоял в прихожей и теребил ключи. Звенели они у него в руках, как колокольчики. Нервно так.
— Надь, ну подумай... — начал он.
Я думала... Уже третий день. С тех пор, как он впервые заговорил об Егоре. О том, что парень в трудной ситуации. Развёлся. Что родители выгнали. Что негде переночевать.
— Нет — сказала я. — Окончательно нет.
Валера посмотрел на меня так, будто я отказалась спасти тонущего котенка.
— Но почему?!
А почему? Хороший вопрос. Попробуй объясни мужу, что у тебя внутри всё переворачивается при мысли о постороннем человеке в доме.
Что наша маленькая квартира — это не просто метры. Это воздух, которым мы дышим. Это тишина по утрам. Это возможность ходить в старой футболке и не думать, как выглядишь.
— Потому что я не готова, — ответила честно.
Валера закрыл глаза. Досчитал до десяти. Я знала его привычки.
— Надя, он мой лучший друг.
— Был. В институте. Двадцать лет назад.
— Люди не меняются.
— Меняются. Все меняются.
Я села на диван и обняла подушку. Мягкая, теплая. Домашняя. Как всё в нашей квартире.
Егора я помнила смутно. Высокий, шумный, любил анекдоты. Валера всегда его оправдывал: мол, характер такой. Веселый. Бесшабашный.
— Он изменился — настаивал Валера. — Стал серьезнее.
— Серьезнее? — я подняла бровь. — Серьезный человек не остаётся без крыши над головой в сорок лет.
— У него развод сложный...
— У многих разводы сложные. Но не все становятся бездомными.
Валера сел рядом. Положил руку на моё плечо.
— Надь, ну неделю. Максимум две.
Две недели. Четырнадцать дней терпеть постороннего человека в нашем пространстве.
— А что потом? — спросила я. — Что, если через две недели он не найдёт жильё?
— Найдёт.
— Откуда такая уверенность?
Валера замолчал. Потому что уверенности не было. Была только дружба. Старая, как институтские фотографии в альбоме.
— Он мне звонит каждый день — признался муж. — Ноет в трубку. Говорит, что жить не хочется.
Вот оно. Манипуляция. Чистая, как слеза.
— Валер, если человек не хочет жить, его нужно вести к врачу. А не селить у знакомых.
— Он не псих. Просто... растерянный.
Растерянный. Красивое слово. За ним можно спрятать многое.
Я встала и пошла на кухню. Включила чайник. Вода начала нагреваться, и я слушала этот звук. Успокаивающий. Домашний.
Валера пришёл следом.
— Надь, я его уже пригласил.
Я обернулась. Чайник зашумел, а у меня внутри что-то холодело.
— Что?
— Он приедет завтра. С вещами.
— Без моего согласия?
— Я думал, ты согласишься...
— Думал? Или надеялся уговорить меня?
Валера опустил глаза. Виноватый. Как школьник, который разбил окно.
— Надь, я не могу его бросить.
— А меня можешь?
— При чём тут ты?
— При том, что это мой дом тоже. Моё право сказать нет.
— Но я уже дал слово...
— Тогда отзови его.
— Как?
— Позвони. Скажи, что обстоятельства изменились.
— Какие обстоятельства?
— Я. Я — обстоятельство.
Мы стояли напротив друг друга. Муж и жена. Семь лет вместе. И вдруг — как чужие.
— Надь — голос у него стал тише. — Ты эгоистка.
Слово повисло в воздухе. Острое. Больное.
— Может быть — согласилась я. — Зато честная.
— Честная? В чём?
— В том, что не хочу жить с посторонним человеком. В том, что боюсь за наши отношения. В том, что твой друг мне не нравится.
— Почему?
— Потому что он умеет давить на жалость.
— Откуда ты знаешь?
— Из того, как он себя ведёт. Звонит каждый день. Ноет в трубку. Заставляет тебя чувствовать вину.
Валера молчал. Потом сказал:
— Ладно. Я ему позвоню.
— Правда?
— Правда.
Но я видела в его глазах что-то другое. Обиду. Разочарование. Может, даже презрение.
— Валера — позвала я. — Посмотри на меня.
Он посмотрел.
— Ты меня понимаешь? Хоть немного?
— Понимаю — кивнул он. — Ты боишься.
— Да. Боюсь.
— Чего?
— Что наша жизнь изменится. Что ты будешь его поддерживать, а меня винить.
— Я не буду...
— Будешь. Уже начал.
Он вышел звонить в другую комнату. Я осталась на кухне. Налила чай. Горячий, крепкий.
Через полчаса Валера вернулся.
— Позвонил — сказал коротко.
— И?
— Сказал, что не получается. Что у нас ремонт.
— Он поверил?
— Не знаю. Расстроился.
— А ты?
— Я тоже расстроился.
Мы пили чай молча. Каждый думал о своём.
— Надь — сказал вдруг Валера. — А если бы это была твоя подруга?
— Какая подруга?
— Любая. Если бы она попросила пожить у нас.
Я подумала. Представила Лену. Или Катю. Или Олю.
— Не знаю — честно ответила. — Может быть, согласилась бы.
— Вот видишь.
— Но это другое.
— Почему?
— Женщины... мы по-другому себя ведём в чужом доме. Мы понимаем границы.
— А мужчины не понимают?
— Не все. Твой Егор точно не понимает.
— Откуда ты знаешь?
— Интуиция.
Валера хмыкнул.
— Интуиция...
— Не веришь?
— Верю. Но иногда она ошибается.
— Иногда. Но не в этот раз.
Мы допили чай. Валера ушёл смотреть телевизор. Я осталась на кухне.
За окном стемнело. Зажглись фонари. Где-то там, в городе, мотался несчастный Егор. Искал место для ночлега. Может, звонил другим друзьям. Может, плакал в трубку.
Мне было его жалко. Но не настолько, чтобы впустить в свой дом.
Эгоистка? Возможно. Но я защищала то, что любила. Наш мир. Наше пространство. Нашу тишину по утрам.
Через час Валера заснул на диване. Я накрыла его пледом. Поцеловала.
— Прости — прошептала.
Он не слышал. Или делал вид.
А утром зазвонил телефон. Рано. Очень рано.
— Валера — услышала я знакомый голос в трубке. — Это Егор. Слушай, мне все-таки очень нужна помощь...
Я стояла у плиты и жарила яичницу. Валера с трубкой вышел в коридор. Но голос его был слышен отчетливо.
— Не могу, Егор... Понимаешь, обстоятельства... Да, говорил уже...
Масло шипело на сковородке. Как змея.
— Что значит — где я провёл ночь?! — голос Егора стал громче. — На вокзале провёл!
Я выключила плиту. Яичница подгорела.
— Егор, успокойся... — Валера говорил тише, но я слышала каждое слово. — Я не могу... Надя против...
— Ааа! — протянул Егор. — Значит, жена не пускает? Понятно!
— Не так всё просто...
— Очень просто! Ты под каблуком! Двадцать лет дружбы — и что? Жена сказала нет, и ты сразу в позу!
Валера молчал. Я представляла, как он стоит с трубкой и краснеет.
— Знаешь, Валера? — голос Егора стал ядовитым. — Передай своей благоверной спасибо. За урок. За то, что показала, кто есть кто.
— Егор, не надо...
— Надо! Очень надо! Пусть знает, что из-за неё человек на улице остался!
Я подошла к Валере. Протянула руку. Он отдал трубку.
— Егор — сказала я спокойно. — Это Надя.
— О! Сама мадам! — он явно был пьян. — Довольна?
— Егор, у нас действительно ремонт. Строители приходят каждый день...
— Брешешь! — рявкнул он. — Валера уже сказал правду! Ты против! Коза бессердечная!
— Егор... — попыталась я.
— Заткнись! — он кричал теперь. — Из-за таких, как ты, люди спиваются! Понимаешь? Я на улице! А ты в тёплой квартире!
Я посмотрела на Валеру. Лицо у него было серым.
— Егор — сказала я. — Не звони больше.
— Что?!
— Не звони. Нам. Больше. Никогда.
— Да пошла ты!
Я положила телефон.
Валера стоял и смотрел в пол.
— Надь — сказал он тихо. — Он пьёт. Уже давно. Поэтому жена и выгнала.
— Почему не сказал сразу?
— Надеялся, что может... Что перестанет.
— Алкоголику нельзя помочь, пока он сам не захочет.
— Знаю.
— Тогда зачем хотел его сюда привести?
— Потому что жалко. Потому что в институте он был хороши другом.
— Был. Двадцать лет назад.
Валера сел на диван. Закрыл лицо руками.
— Надь, мне стыдно.
— За что?
— За то, что он тебя обозвал. За то, что я не защитил.
— Защитил. Отказался его селить.
— Но я колебался. Готов был тебя уговаривать.
— Готов. Но не стал. Потому что понял, что я права.
Мы сидели молча. Телефон лежал на столе. Молчал тоже.
— Надь — сказал Валера. — А если бы я его привел? Без твоего согласия?
— Не знаю. Может, ушла бы. Сразу.
— Из-за него?
— Не из-за него. Из-за того, что ты не услышал меня.
— Да. Я услышал...
Я обняла мужа. Он пах утренним кофе.
— Валер, — сказала я. — Мне его тоже жалко.
— Правда?
— Правда. Но жалость — не основание для совместной жизни.
— Даже временной?
— Особенно временной.
Телефон зазвонил снова. Мы посмотрели на него. Потом друг на друга.
— Не бери — попросила я.
— Не буду.
Но звонок не прекращался. Назойливый. Требовательный.
— Отключи телефон. На неделю. Пусть успокоится —
сказала я.
Валера выключил телефон. В квартире стало тихо.
— Надь — сказал он. — Я ведь потерял друга.
— Ты потерял иллюзию. Друга ты потерял давно.
— Когда?
— Когда он выбрал бутылку вместо жизни.
— Может, ещё не поздно...
— Валер, прекрати. Не твоя вина. И не твоя ответственность.
— Но если он...
— Что? Сопьётся окончательно? Станет бомжом?
— Да.
— Это его выбор. Не твой.
— Но я же могу помочь...
— Можешь. Деньгами. Адресом реабилитационного центра. Номером телефона психолога. Но не квартирой.
— Почему?
— Потому что это не поможет. Это только отсрочит.
— Откуда ты знаешь?
— У меня дядя был такой. Мы его селили. Кормили. Жалели. Водили по врачам. Он пил, пил и пил. Пока не скончался.
— Значит, нужно было больше стараться.
— Валер — я взяла его за руки. — Алкоголика нельзя спасти. Если он сам не захочет. Можно только спасти себя. От него.
— Жестоко.
— Реально.
— Мне всё равно его жалко.
— Мне тоже. Но не настолько, чтобы разрушить нашу семью.
— Как?
— Поссорил бы нас. Заставил тебя чувствовать вину. Меня — злой стервой.
— Ты не злая.
— Знаю. Но он не знает. Для него я — препятствие.
Валера молчал. Думал.
— Валер, пьяный друг — это... Чем больше помогаешь, тем больше он требует.
— Но я же взрослый человек...
— Взрослые люди тоже попадают в зависимость. Эмоциональную.
— От чего?
— От чувства нужности. От иллюзии, что ты кого-то спасаешь.
— Может, и правда спасаю.
— Валер, — я посмотрела ему в глаза. — Егор звонит тебе каждый день. Ноет. Требует. Ты уже в зависимости.
— Не преувеличивай.
— Не преуменьшай.
Мы сидели в тишине. Без телефона квартира казалась другой. Безопасной.
— Надь — сказал Валера. — Мне кажется, я сделал ошибку.
— Какую?
— Дал ему надежду. Сказал, что подумаю.
— Люди цепляются за надежду. Особенно пьяные и отчаявшиеся.
— Да…
— Валер, алкоголики — это хищники. Они питаются чужой жалостью.
— Ты так говоришь, будто знаешь.
— Знаю. Мой дядя научил.
— Чему?
— Тому, что есть люди, которых нельзя спасти. Которые не хотят спасения. Хотят выпить. И чтобы кто-то это оплатил.
— Егор не попрошайка.
— Пока. Но проходит время, и они все становятся попрошайками.
— Все?
— Все. Без исключения.
Валера встал. Подошёл к окну.
— Надь — сказал он, не оборачиваясь. — Мне его всё равно жалко.
— Я знаю.
— И я всё равно чувствую вину. Что делать с этим чувством?
— Жить. Оно пройдёт.
— Когда?
— Когда ты поймёшь, что не несёшь ответственности за его выбор.
— А если не пойму?
— Валера — я подошла к нему. — Я люблю тебя. Но я не буду жить с алкоголиком в одной квартире. Даже если это твой друг.
— Понял, понял.
За окном шёл дождь. Мелкий, осенний. Где-то в этом дожде брёл Егор. Искал, того кто его бы ещё пожалел.
И обязательно найдёт.
Телефон лежал на столе. Отключенный.
Рекомендую:
Подписывайтесь, чтобы не пропустить следующие публикации.
Пишите комментарии 👇, ставьте лайки 👍