— Ну и зачем тебе эти деньги, Рада? Всё равно ведь не на детей, не на внуков — ты одна, — самоуверенно заявила Мирослава, удобно устроившись на диване.
Рада Николаевна сидела напротив, с чашкой горячего чая в руках, и не верила своим ушам. Она и раньше догадывалась, что сестра умеет манипулировать, но такое услышала впервые.
— Ты серьёзно сейчас, Мир? — голос её дрожал от непонимания.
— А что? — пожала плечами Мирослава. — Тихон тебе всегда был как родной. Ты его любишь, балуешь. Почему бы не оплатить ему обучение?
Рада аккуратно поставила чашку на стол, чтобы не расплескать чай. Руки не слушались. Племянник и правда занимал в её жизни большое место, она заботилась о нём с младенчества. Но то, как говорила сестра — не как будто просит, а как будто требует. Как будто это долг.
— У меня тоже есть планы, — попыталась возразить Рада. — К тому же, вы с Игорем...
— У нас ремонт, — перебила её Мирослава. — Всё на нуле. Ванная разнесена, плита заказана, ещё отпуск в сентябре. Да и ты же понимаешь: образование — главное. А ты, прости, но на кого собираешь? На пенсию? Всё равно на тот свет не унесёшь.
Рада будто получила пощёчину. Удар за ударом. Мирослава говорила это слишком легко, без стыда и даже с каким-то снисходительным выражением.
— Ты думаешь, я обязана? — тихо спросила Рада.
— Не обязана. Просто покажи, как ты его любишь. Иначе армия. Сама знаешь, что там творится.
Рада вздохнула. Мирослава била в самое больное — страх за Тихона, который был ей как сын. Она опустила глаза, чтобы скрыть слёзы.
— Я подумаю.
Воспоминания
Рада Николаевна Ветрова, 53 года, преподаватель физики в техникуме. Для студентов — строгая и пунктуальная "Николаевна", для коллег — надёжная и рассудительная, для племянника — просто тётя Рада. Но самой себе она оставалась женщиной с тихой, глубоко спрятанной болью.
В молодости она мечтала о семье, о детях. В 29 она впервые забеременела. Муж, Валерий, обнимал её каждую ночь, строил планы, даже сам выбрал имя — Лада. Они ждали дочку. Но на седьмом месяце выяснилось: врождённый порок сердца. Девочка прожила всего четыре дня. Потом были ещё попытки, два выкидыша и безжалостный диагноз: новая беременность может стоить жизни.
Через два года Валерий собрал вещи. Сказал, что устал жить в ожидании чуда, которое не наступит. Развелись без скандала, почти молча. А Рада осталась с пустотой внутри, в которую никто и ничто не могло заглянуть.
Тихон появился в её жизни позже — сын младшей сестры Мирославы. Та родила в 22, с молодым мужем Игорем, и быстро устала от всех забот. Каждый выходной отправляла сына к Раде: "На, возьми его, а то мы хотим выспаться". Рада брала — с радостью. Покупала развивающие книжки, катала на велосипеде, читала перед сном.
Он звал её "тётя Рада". Она и не претендовала на большее. Но каждый его шаг согревал её душу. В детском голосе, в его маленьких ладошках, в радостной улыбке — она слышала нечто большее. Иллюзию, что у неё всё-таки есть кто-то родной.
— Слишком ты к нему привязалась, — ворчала мама.
— Он мне как сын, — неизменно отвечала Рада. И верила в это всем сердцем.
Кредит и равнодушие
— Сто девяносто тысяч за первый курс, — с нажимом произнесла Мирослава, вертя в руках глянцевый буклет университета. — Оплатить можно частями, но первый взнос — через неделю.
Рада молча смотрела на сестру. Она всё ещё надеялась, что та скажет: "Мы с Игорем постараемся сами, но, если вдруг не получится, может, ты поможешь?" Но вместо этого получала требования.
— А вы с Игорем не можете оплатить сами? — наконец спросила она.
— У нас же ремонт, я тебе говорила. Мы уже плитку заказали, кухню переделываем. И отпуск — отдохнуть надо. Ты же сама говоришь, что здоровье важнее всего.
— И ради этого вы рискуете будущим сына?
— Не передёргивай, — вспылила Мирослава. — Именно потому, что его будущее важно, я и пришла к тебе. Ты одна. Ни мужа, ни детей. На кого ты копишь? На случай, если кот заболеет?
Каждое слово било, как удар. Рада отвела взгляд, чтобы не выдать слёзы. В голове крутилась одна мысль: неужели вся любовь, забота, годы поддержки — всё свелось к "ты обязана"?
— Я не уверена... Мне надо подумать, — выдавила она.
— Подумай, но недолго. А то ещё и в армию пойдёт. И кто тогда будет виноват?
В тот вечер Рада достала свою коробку из шкафа. Там лежали деньги, которые она откладывала годами: на окна, на старость, на всякий случай. Почти двести пятьдесят тысяч. Если отдать сто девяносто, останется пустота — не только в кошельке, но и внутри.
На следующий день она пошла в банк и оформила кредит. Пять лет выплат. С ощутимой переплатой. Сердце сжималось, но мысль о Тихоне, стоящем на плацу с выбритой головой, перекрывала голос разума.
Через три дня она перевела нужную сумму в университет. Отправила Мирославе сообщение:
Оплатила первый курс. Надеюсь, ему понравится учёба.
Ответ пришёл короткий — одно слово:
Ок.
Без благодарности. Без даже намёка на признательность.
Позже позвонил Тихон.
— Тётя Рада, привет! Мама сказала, ты хотела со мной поговорить?
— Хотела узнать, как ты... Радуюсь, что поступил, — голос дрожал.
— Да, круто получилось! Папа говорит, контракт — не проблема. Главное — специальность.
Рада сжала губы. "Папа говорит" — а платит почему-то тётя.
Осень прозрения
Осень для Рады выдалась особенно тяжёлой. С кредитом на плечах, она стала экономить на всём: покупала только самое необходимое, ела скромно, отказалась от поездок на дачу, даже горячую воду включала по расписанию. Вместо уютных вечеров с книгой — перерасчёты бюджета и тревожный сон.
Иногда она злилась на себя:
"Зачем согласилась? Почему не сказала твёрдое нет?"
Но каждый раз, вспоминая, как Тихон прижимался к ней в детстве, как засыпал у неё на коленях, как рассказывал о мечтах стать программистом, — злость уходила.
И вот однажды, в октябре, Мирослава выложила в соцсети фото: она с Игорем — на фоне шикарного отеля, море, кальян, ужины при свечах. Подписала:
Лучший отдых за последние годы!
На другом фото — новые серьги:
Подарок от любимого.
Рада смотрела и не верила: у этих людей не просто хватало на отдых, они жили в удовольствии. И всё это — в то время, когда она отказывалась себе в самом необходимом, чтобы оплатить то, что обязаны были оплатить родители.
В ноябре Мирослава пригласила её на новоселье. Рада пришла — с тортом, скромно одетая, и остолбенела: дизайнерский ремонт, дорогая техника, мебель из каталога, плитка явно не отечественного производства.
— Ну как? — сияла Мирослава. — Красиво?
— Очень, — сдержанно сказала Рада.
— Кстати, Тихон просил ноутбук. Ты не поможешь? Учиться тяжело без хорошей техники...
И тут что-то оборвалось внутри. Впервые за много лет Рада почувствовала не тревогу, не жалость, а... злость. Ясную, холодную.
— Нет, — твёрдо сказала она. — Я уже в кредите. За его обучение.
Мирослава вскинула брови:
— Жадничаешь? После всего, что я для тебя сделала? Я тебе, можно сказать, сына отдала!
— Отдала? — Рада взглянула ей в глаза. — Как вещь?
— Да что ты привязалась к словам...
— Не волнуйся. Я поняла. Очень многое, — тихо сказала Рада, встала и пошла к выходу.
— А торт?
— Подавись им, — ответила она и, не оглянувшись, вышла.
Письмо в прошлое
Дождь шёл третий день. Сыро, промозгло, по стенам квартиры стекала тишина. Рада сидела у окна и листала старые фотографии: вот Тихон на детской площадке — в шапке с помпоном, держит её за руку. Вот он с ней на дне рождения — радостный, измазанный тортом. Вот они с Мирославой смеются — как же давно это было...
Она не плакала. Слёзы ушли раньше. Сейчас — только глухая пустота. Будто внутри всё выжгли.
Она открыла ноутбук и набрала заголовок письма:
"Тихону"
Привет, Тихон.
Пишу тебе не как тётя Рада, а просто как человек.
Ты, наверное, не знаешь, как часто я за тебя переживала. Как гордилась, когда ты рисовал первые картинки в Paint, когда сам научился настраивать Wi-Fi. Я верила, что ты станешь умным, самостоятельным, сильным.
Когда твои родители пришли ко мне просить денег на твой контракт, я не раздумывала — я просто пошла в банк. Мне казалось, что семья — это когда ты жертвуешь, не думая о себе.
Но теперь я понимаю, что сделала ошибку. Не потому, что помогла. А потому, что никто этого не ценит. Ни твоя мама. Ни ты.
Сыновья не "отдаются" тётям, как вещи. И помощь не становится обязанностью только потому, что кто-то живёт "для себя".
Я всё равно желаю тебе всего самого лучшего. Пусть у тебя будет будущее, о котором ты мечтаешь. Но я больше не буду частью этой игры в "должна".
Береги себя.
Она перечитала письмо, стерла и снова набрала — уже короче, строже. Потом всё же не отправила. Закрыла ноутбук. Письмо было нужнее ей самой.
Это был не монолог для него. Это было прощание внутри неё.
Переучиться быть собой
Зима пришла с морозами и с новой тишиной. Не той, что давит одиночеством, а другой — светлой, обволакивающей. Впервые за долгие годы Рада почувствовала себя по-настоящему свободной.
Первые месяцы было странно: никто не звонил, не просил денег, не навязывал "вины". Ни Мирослава, ни Тихон. Видимо, обиделись. Или просто нашли новый источник помощи.
И Рада... не скучала. Она пила горячий чай с малиной, вязала шерстяной шарф, который давно хотела, училась готовить блюда из азиатской кухни. Записалась на курсы веб-дизайна — давно мечтала, но всё откладывала.
Теперь — до себя.
На занятиях она познакомилась с Ириной — женщиной лет сорока пяти, которая после развода решила переучиться и начать жизнь заново. Они часто болтали после пары, обсуждали кино, книги, новые навыки. Было легко и по-настоящему. Без манипуляций, без скрытых ожиданий.
Однажды Рада рассказала ей всю историю. Без прикрас.
— И ты всё ещё считаешь, что виновата? — спросила Ирина, глядя прямо в глаза.
— Уже нет. Но внутри всё равно пусто.
— Потому что ты потратила душу туда, где её не ценили. Так бывает. Но знаешь, что важно? Ты перестала это делать. Это и есть начало новой жизни.
С этими словами Рада впервые за долгое время улыбнулась искренне. С теплом.
Она поняла: можно быть доброй, не жертвуя собой. Можно помогать, не становясь донором для чужого эго. И можно — главное — быть нужной себе самой.
Хотите больше эмоций? Окунитесь в наши другие рассказы!