— Мила, мы же договорились, что поедем к маме на ужин, — Андрей застегивал рубашку, не глядя на меня. — Она специально готовила.
Я сидела на кровати в халате и смотрела, как он причесывается перед зеркалом. Три года мы встречались, и за все это время я у его матери была только дважды. Первый раз на дне рождения, когда гостей было много и можно было затеряться в толпе. Второй раз мы заехали буквально на полчаса, забрать какие-то документы.
— Андрей, может, лучше в ресторан? — попробовала я еще раз. — Или пригласим её к нам?
— Не начинай, пожалуйста. Мама уже все купила, готовила полдня. Ты же знаешь, как она переживает, когда мы отменяем встречи.
Знала, Валентина Петровна звонила каждый день, иногда по несколько раз. Спрашивала, покушал ли Андрей, не заболел ли, не устал ли на работе. Мне казалось, что она разговаривает с пятилетним ребенком, а не с тридцатилетним мужчиной.
— Хорошо, поедем, — сдалась я. — Только недолго, договорились?
— Конечно, солнышко. Пару часов, и домой.
Валентина Петровна встретила нас в нарядном платье, с укладкой, будто мы шли не на семейный ужин, а на торжественный прием. Обняла сына так крепко, что я подумала: наверное, не виделись месяцы, а не неделю.
— Андрюша, мой дорогой, как же я соскучилась! — Она гладила его по щекам, по волосам. — Похудел опять, я же вижу. Мила плохо тебя кормит.
— Мам, все нормально, — смущенно улыбнулся Андрей. — Мы же на прошлой неделе виделись.
— Неделя это много для матери. Проходите, проходите, стол накрыт.
Мне она кивнула сухо, без улыбки. Я привыкла к такому приему, но все равно каждый раз сжималось что-то внутри.
Стол ломился от блюд. Валентина Петровна готовила, как на большую семью, хотя нас было всего трое. Борщ, котлеты, картофельное пюре, салат, пироги, компот. Все, что любил Андрей с детства.
— Садись, Андрюша, ешь, — она накладывала ему в тарелку, не спрашивая, хочет ли он. — Тебе же нравится, когда я готовлю, правда?
— Конечно, мам. Никто не готовит так, как ты.
Я взяла немного салата, но есть не хотелось. Валентина Петровна смотрела на меня критически.
— Мила, а ты почему не ешь? Невкусно, что ли?
— Нет, все очень вкусно. Просто я не очень голодная.
— А вот и зря. Кушать надо хорошо, особенно женщинам. А то посмотри на себя — худая какая-то, бледная. Андрей, ты разве не замечаешь?
Андрей поперхнулся, быстро запил компотом.
— Мам, Мила прекрасно выглядит.
— Это ты так думаешь, а я материнским глазом вижу. Женщина должна быть в теле, здоровая. А у тебя, — она посмотрела на меня, — какая-то нездоровая худоба. Не болеешь ли чем?
— Нет, не болею, — я старалась говорить спокойно. — Просто у меня такое телосложение.
— Ну-ну. А детей планируете когда-нибудь или все работой будете заниматься?
Андрей положил вилку, посмотрел на маму предупреждающе.
— Мам, мы же договаривались не об этом сегодня разговаривать.
— А о чем тогда? — Валентина Петровна всплеснула руками. — Вы три года встречаетесь, пора бы уже серьезные планы строить. Я в вашем возрасте Андрея уже родила и воспитывала.
— Времена другие были, — попробовала вставить я.
— Времена, времена... — она махнула рукой. — Время одно — когда женщина должна стать матерью. А вы все карьерой занимаетесь, работой. Андрей, скажи ей, что пора бы уже подумать о семье.
Андрей молчал, смотрел в тарелку. Я поняла, что защищать меня он не станет.
— Валентина Петровна, мы еще не готовы к детям. Хотим сначала пожить для себя, поставить на ноги...
— Поставить на ноги? — она прищурилась. — А что, Андрей плохо зарабатывает? Он хороший мужчина, ответственный. Любую женщину обеспечит.
— Я не это имела в виду...
— А что ты имела в виду? Что моему сыну еще что-то доказывать надо? Он и так из кожи вон лезет, работает, старается. А ты все недовольна чем-то.
Андрей поднял голову, посмотрел на меня виновато.
— Мам, хватит, пожалуйста. Мила хорошая девочка, мы сами разберемся, когда детей заводить.
— Хорошая, хорошая... — Валентина Петровна вздохнула. — Я же вижу, что она тебя не ценит. Работа у нее на первом месте, а не семья. Таких сейчас много, эгоисток.
— Я не эгоистка, — не выдержала я. — Просто считаю, что к рождению детей нужно подходить осознанно.
— Осознанно! — она рассмеялась. — Слов-то каких наберешься! А по-простому сказать не можешь — не хочешь детей от моего сына?
— Хочу, но...
— Но! Всегда у тебя есть "но". Андрей, ты слышишь? Она даже детей от тебя не хочет нормально.
Я почувствовала, как краснею. Андрей положил руку мне на плечо.
— Мам, ну что ты? Мы же нормально разговаривали.
— Нормально? — Валентина Петровна встала из-за стола. — Я три года жду, когда у меня внуки появятся. Три года! А она все с умным видом рассказывает про осознанность.
Она начала убирать со стола, громко стуча тарелками.
— Пойду чай заварю. Авось, хоть чаю попьем по-человечески.
Когда она вышла на кухню, я посмотрела на Андрея.
— Ты мог бы меня защитить.
— Милочка, ну что ты? Мама же не со зла. Она просто переживает, хочет внуков.
— А мое мнение её не интересует?
— Конечно, интересует. Просто она привыкла все прямо говорить. Не обижайся на неё.
Валентина Петровна вернулась с чайником и тортом. Лицо у неё было натянуто улыбкой.
— Ну что, будем чай пить? Торт сама пекла, "Наполеон". Андрей его с детства любит.
— Спасибо, мам. Ты всегда такая заботливая.
Она расцвела от его слов, снова стала гладить его по руке.
— Для любимого сына ничего не жалко. Вот только жена бы ему хорошая попалась, которая бы его ценила.
Я поставила чашку на стол.
— Валентина Петровна, а что, по-вашему, значит ценить мужчину?
— А ты не знаешь? — она удивилась. — Заботиться о нем, кормить, стирать, убирать. Чтобы он домой шел, как в рай. А не на работу вторую.
— Но я же работаю. У меня своя карьера.
— Карьера... — она поморщилась. — Зачем женщине карьера? Мужчина должен обеспечивать семью, а женщина — дом вести. Иначе что за семья получается?
— Времена изменились, — попробовала я снова. — Теперь женщины могут самореализовываться.
— Самореализовываться! — она всплеснула руками. — Еще одно умное слово! А где дети? Где семья? Где борщ горячий на столе?
— Андрей тоже может иногда борщ сварить.
Валентина Петровна посмотрела на меня так, будто я сказала что-то неприличное.
— Мой сын работает с утра до ночи, чтобы тебя содержать. А ты хочешь, чтобы он еще и готовил?
— Я себя сама содержу, — сказала я тихо.
— Сама? — она рассмеялась. — А кто квартплату платит? Кто за бензин? Кто в отпуск возит?
Я молчала. Андрей действительно брал на себя большую часть расходов, говорил, что так правильно.
— Вот видишь, — продолжала Валентина Петровна. — Мой сын тебя обеспечивает, а ты все недовольна чем-то. Да за такого мужчину любая женщина руки оторвет.
— Мам, не надо, — попросил Андрей. — Давайте лучше о чем-нибудь другом поговорим.
— О чем другом? — она вскинулась. — О том, что твоя подруга тебя не уважает? О том, что она работой занимается, а не тобой? О том, что внуков от неё не дождешься?
— Она не подруга, а невеста, — тихо сказал Андрей.
— Невеста? — Валентина Петровна замолчала, потом медленно спросила: — То есть как невеста?
— Я хотел сегодня сказать... Мы решили пожениться.
Наступила тишина. Валентина Петровна смотрела на сына, потом на меня. Лицо у неё стало белым.
— Когда?
— Через три месяца. Мы уже подали заявление.
— Без меня? — голос у неё дрогнул. — Вы решили пожениться без меня?
— Мам, конечно, с тобой. Просто хотели сначала все оформить, а потом сказать.
— А если я против?
Андрей растерялся.
— Против? Почему?
— Потому что я не хочу такую невестку. Потому что она тебя не любит по-настоящему. Потому что она думает только о себе.
— Это не так, — возразил Андрей. — Мила хорошая девушка.
— Хорошая? — Валентина Петровна встала из-за стола. — Она даже спросить не пришла моего благословения! Три года встречались, а я для неё кто? Никто!
— Валентина Петровна, я думала...
— Не думала ты ничего! — она повысила голос. — Ты думала только о себе! Вот поэтому и не выйдет из вас семьи. Потому что семья — это не только вы двое. Это и я тоже. Я его мать, я его родила, выкормила, вырастила. А теперь какая-то девчонка пришла и думает, что заберет его у меня.
— Никто никого не забирает, — попробовала успокоить я. — Андрей просто создает свою семью.
— Свою? — она засмеялась истерично. — А я что, чужая? Я что, умерла уже?
Андрей встал, подошел к маме.
— Мам, успокойся. Конечно, ты родная. Просто у меня теперь будет жена.
— У тебя есть я! — она схватила его за руки. — Зачем тебе еще кто-то? Мы же так хорошо жили! Ты приезжал, я готовила, мы разговаривали. А теперь что? Она тебя от меня отобьет, и я останусь одна.
— Мам, я же не пропаду. Буду приезжать, звонить.
— Будешь? — она всхлипнула. — А если она не разрешит? А если дети появятся, времени не будет?
— Мила не такая. Она понимает, что ты мне дорога.
Валентина Петровна посмотрела на меня через слезы.
— Понимает? Да она меня ненавидит! Видишь, как смотрит? Как будто я враг какой-то.
— Я вас не ненавижу, — сказала я устало. — Просто хочу, чтобы вы нас приняли.
— Приняли? — она вытирала глаза платком. — Я и так приняла. Три года терплю, молчу. А ты что дала взамен? Внуков нет, замуж не торопишься, сына от меня отбиваешь.
— Я его ни от кого не отбиваю.
— Отбиваешь! — она вскочила. — Раньше он каждый день звонил, теперь раз в неделю. Раньше приезжал сам, теперь только когда я попрошу. Это не отбивание?
Андрей сидел между нами, растерянный и несчастный.
— Мам, Мила, ну хватит. Давайте как-то договоримся.
— Договоримся? — Валентина Петровна посмотрела на него. — С ней не договоришься. Она тебя уже под себя подмяла. Видишь, как ты на меня смотришь? Как будто я что-то плохое говорю.
— Не говори так.
— А как мне говорить? Правду что ли нельзя? Она тебя изменила, Андрей. Ты стал другим. Холодным. Раньше обнимал меня, когда приходил. Теперь здороваешься, как с чужой.
— Мам, я взрослый уже.
— Взрослый... — она горько усмехнулась. — Взрослый мужчина маму любить не перестает. А ты перестал. Из-за неё.
Я встала из-за стола.
— Андрей, мне кажется, лучше поехать домой.
— Да, беги, — сказала Валентина Петровна. — Беги от правды. Только сына с собой не забирай. Он мой.
— Мам, хватит! — впервые за вечер Андрей повысил голос. — Мила — моя невеста. Мы поженимся. И точка.
— Поженитесь... — она прошептала. — Ну что же, поженитесь. Только не приходите ко мне потом, когда все развалится. Не приходите, когда поймете, что я была права.
Мы одевались в коридоре молча. Валентина Петровна не вышла прощаться. Только когда мы дошли до двери, она крикнула из кухни:
— Андрей! Я буду ждать тебя всегда. Без неё.
В машине мы долго ехали молча. Андрей смотрел на дорогу, я — в окно. Наконец он сказал:
— Мила, не обижайся на маму. Она просто переживает.
— Я не обижаюсь, — ответила я тихо. — Я понимаю.
— Понимаешь?
— Да. Понимаю, что она никогда меня не примет. Понимаю, что ты никогда меня не защитишь. Понимаю, что у нас ничего не получится.
— Милочка, ну что ты? Все получится. Мама привыкнет, поймет, что ты хорошая.
— Не поймет. И не хочет понимать. Для неё я — враг, который забирает сына. И ты с ней согласен.
— Не согласен!
— Согласен. Иначе бы защитил меня сегодня. Иначе бы сказал ей, что я — твоя семья теперь. Но ты этого не сделал.
Андрей остановил машину у моего дома.
— Мила, давай поговорим завтра. Ты расстроена, я расстроен. Все уладится.
— Ничего не уладится, — я вышла из машины. — Твоя мама показала мне правду. Правду о тебе, о нас, о том, что меня ждет.
— Какую правду?
— Что ты никогда не станешь мужем. Ты навсегда останешься маменькиным сынком. А я не буду жить в тени твоей матери.
Я пошла к подъезду, не оборачиваясь. Андрей кричал что-то вслед, но я не слушала. Один вечер с его матерью — и я поняла, что не вернусь. Никогда.
В квартире я сняла с руки кольцо и положила на комод. Завтра отнесу ему в офис. Вместе с объяснением, что свадьба отменяется. Валентина Петровна может быть спокойна — сын останется с ней. Навсегда.