Хлеб насущный, хлеб губительный
Хлеб для древнего египтянина был всем: зарплатой, основной пищей, валютой и священным подношением. Но этот же самый хлеб, основа жизни, был и её главным проклятием, медленным и верным источником невзгод. Проблема заключалась не в рецепте и не в качестве зерна, а в технологии, которая не менялась тысячелетиями. Чтобы превратить твёрдые зёрна ячменя или эммера в муку, их нужно было измельчить. И делали это на примитивных каменных зернотёрках. Женщина становилась на колени перед плоским или слегка вогнутым камнем-основанием (как правило, из песчаника или гранита) и часами двигала по нему взад-вперёд другим, меньшим камнем. В процессе этого монотонного, изнурительного труда от обоих камней неминуемо отделялись микроскопические частицы. Кварц, полевой шпат, слюда — весь этот минеральный коктейль щедро смешивался с мукой, становясь её неотъемлемой частью. Это был не случайный мусор, а постоянный, гарантированный ингредиент.
Но и это было лишь полбеды. Сам Египет — это, по сути, узкая долина, зажатая между двумя огромными пустынями. Вездесущий песок был частью воздуха. Он проникал повсюду. Во время жатвы, когда колосья срезали и обмолачивали на открытых токах, ветер щедро сдабривал урожай порцией абразива. Зерно хранили в глинобитных силосах, куда песок тоже находил дорогу. В итоге каждая горсть муки представляла собой смесь органики и минералов, готовую абразивную пасту. Когда из этой муки пекли хлеб, часто прямо на раскалённых камнях или в глиняных формах, посыпанных золой, чтобы тесто не прилипало, концентрация несъедобных частиц лишь увеличивалась. Египетский хлеб «та» был плотным, жёстким и отзывался во рту характерным хрустом. Каждый съеденный кусок был актом медленного саморазрушения, ежедневным испытанием для зубной эмали.
Ирония в том, что египтяне, судя по всему, даже не осознавали масштаба проблемы. Для них этот хруст был таким же естественным свойством хлеба, как его вкус или сытность. Они жили с этим постоянным дискомфортом, считая его, вероятно, неизбежной частью человеческого удела. Фараон и вельможа страдали от этого так же, как и простой крестьянин, ведь даже в дворцовых пекарнях технология была той же. Исследования мумии фараона Аменхотепа III показали, что к концу жизни его зубы заметно утратили свою первоначальную высоту. Великий строитель, могущественный правитель, живой бог на земле был так же беззащитен перед песчинкой в своём хлебе, как и последний из его рабов. Хлеб давал жизнь и силы, но забирал за это особую плату — безмятежность улыбки.
Невидимый враг в каждом куске
Хотя хлеб был главным источником абразива, он был далеко не единственным. Песок в Египте был тотален. Он проникал в пищу на всех этапах её приготовления и потребления. Овощи и зелень, выращенные на поливных огородах, были покрыты тонким слоем ила и пыли, которую невозможно было смыть дочиста речной водой, самой по себе содержащей взвесь частиц. Финики, инжир и другие фрукты, которые сушили на солнце, становились липкими ловушками для наносимой ветром пыли. Мясо и рыбу, которые готовили на открытых очагах, тоже нещадно посыпало песком. Любой порыв ветра с пустыни во время трапезы мог добавить в тарелку новую порцию «приправы». Еда на открытом воздухе, столь приятная в средиземноморском климате, в Египте превращалась в рискованное предприятие.
Вода из Нила, которую пили все, от фараона до крестьянина, также была далека от идеала. В период разлива она несла тонны ила, а в остальное время, хоть и становилась прозрачнее, всё равно содержала мелкую минеральную взвесь. Пиво, которое было густой похлёбкой, тоже готовилось на этой воде и с использованием зерна, уже загрязнённого песком. Таким образом, египтянин получал дозу абразива с каждым куском хлеба, с каждым глотком пива и воды, с каждой порцией овощной похлёбки. Это было постоянное испытание для зубной эмали, 24 часа в сутки, 7 дней в неделю.
Современные исследования позволяют даже определить минеральный состав этой губительной диеты. Анализ частиц, застрявших в зубном камне мумий, показывает наличие кварца, слюды, полевого шпата и роговой обманки — твёрдых минералов, из которых состоят гранит и песчаник, использовавшиеся для зернотёрок. По сути, трапеза египтян напоминала работу жерновов. Этот процесс, называемый аттрицией (истиранием зубов), усугублялся самой структурой их пищи. Рацион был богат грубой клетчаткой: непросеянная мука, жёсткие стебли растений, овощи. Всё это требовало долгого и тщательного пережёвывания, что лишь ускоряло прощание с былой крепостью зубов. Невидимый враг был повсюду, и спасения от него не было ни во дворце, ни в хижине бедняка.
Улыбка фараона: анатомия боли
Последствия такой диеты были катастрофическими и задокументированы с удручающей наглядностью на тысячах мумий. Исследование более 4800 зубов из разных династических периодов показало, что у 90% из них наблюдался значительный износ. Это не просто небольшие потёртости — со временем эмаль и дентин уступали место более глубоким слоям. Зубы, особенно моляры, которыми пережёвывают пищу, теряли свою природную форму, становясь гладкими площадками. Когда защитные слои стачивались, открывался доступ к самому сердцу зуба. С этого момента жизнь наполнялась постоянным беспокойством. Малейшее прикосновение или кусочек пищи могли вызвать волну неприятных ощущений.
Но это было лишь началом. Утративший защиту зуб становился уязвимым для внутренних недугов. Бактерии из полости рта проникали вглубь, вызывая воспаление. Вокруг корня зуба начинали формироваться внутренние нарывы, которые росли, ослабляя костную ткань. На черепах мумий часто видны следы, свидетельствующие о том, что внутренний разлад искал выход наружу. Это приводило к развитию кист, глубокому недугу кости и тяжёлому остеоартриту височно-нижнечелюстного сустава. Челюсть меняла свою структуру, и каждое её движение напоминало о себе.
В конечном итоге внутренний разлад мог охватить всё тело, приводя к угасанию жизненных сил. Многие египтяне, вероятно, покидали этот мир не от старости или боевых ран, а от последствий зубных недугов. Исследование мумии знатной дамы по имени Алин, жившей в римский период, выявило у неё множественные очаги воспаления, которые, по мнению учёных, и стали причиной её преждевременного ухода в возрасте около 35 лет. Постоянный дискомфорт был спутником жизни. Можно только догадываться, как это влияло на психологическое состояние людей и их работоспособность. Величественные статуи фараонов с их загадочными, безмятежными улыбками скрывают одну тайну: за этими каменными губами, скорее всего, таились последствия песчаной диеты и отголоски былого дискомфорта.
Врачи без бормашины
Столкнувшись с такой тотальной стоматологической катастрофой, египетская медицина, весьма развитая в других областях, оказалась практически бессильной. Египетские врачи, или «суну», умели лечить переломы, проводить несложные хирургические операции и обладали обширными познаниями в фармакологии, но их инструментарий для усмирения зубных невзгод был весьма скромным. У них не было ни бормашин, ни анестезии, ни нормальных щипцов для удаления зубов. Их подход был в основном терапевтическим и магическим.
Главным источником наших знаний о египетской стоматологии является папирус Эберса (около 1550 г. до н. э.). В нём есть целый раздел, посвящённый зубным болезням. Рецепты, которые он предлагает, вызывают сегодня лишь сочувственную улыбку. Для «укрепления» шатающегося зуба предлагалось заполнить его смесью из ячменной муки, мёда и охры. Для снятия воспаления — приготовить припарку из тёртых фиников, бобов и некоего растения. Если в зубе образовалось отверстие, его рекомендовалось «заполнить» смесью из ладана, охры и растёртого малахита. Все эти средства в лучшем случае могли дать кратковременный успокаивающий эффект за счёт вяжущих свойств или просто забить полость, предотвратив попадание пищи. Ни о каком реальном лечении речи не шло.
Когда консервативные методы не помогали, в ход шла магия. Многие рецепты сопровождались заклинаниями, которые нужно было произнести над больным. Считалось, что зубную боль вызывает червь, который завёлся в зубе — верование, распространённое во многих древних культурах. Заклинание должно было изгнать этого червя. Например, один из текстов гласит: «О, червь, который в зубе этом! Да падёт он, да умрёт он!». Врач, по сути, занимался психотерапией, пытаясь убедить пациента, что причина его страданий устранена. Что касается хирургии, то доказательств преднамеренного удаления зубов крайне мало. Вероятно, шатающиеся зубы просто выпадали сами или их удаляли подручными средствами, что было испытанием не для слабонервных. Существуют единичные примеры зубных «протезов» — как правило, это выпавшие зубы, привязанные золотой проволокой к соседним. Но это были не функциональные протезы для жевания, а, скорее всего, посмертные косметические процедуры, чтобы усопший предстал перед богами в полном комплекте. Первый известный в истории «стоматолог», Хеси-Ра, живший в XXVII веке до н. э., носил титул «величайший из врачей, лечащих зубы», но чем именно он занимался, остаётся загадкой. Скорее всего, его величие заключалось в умении облегчить страдания с помощью припарок и заклинаний.
Чистота телесная, агония зубная
Самый поразительный парадокс заключается в контрасте между одержимостью египтян чистотой тела и их полным пренебрежением к гигиене полости рта. Египтяне были, возможно, самым чистоплотным народом древности. Они регулярно мылись, используя вместо мыла соду (натрон) и масло. Они брили головы и тела, чтобы избежать вшей, и носили сложные парики. И мужчины, и женщины обильно пользовались косметикой: подводили глаза чёрной краской (кохль) для защиты от солнца и мух, наносили зелёные тени из малахита на веки. Их одежда из белого льна всегда была чистой. В гробницах находят целые наборы туалетных принадлежностей: бронзовые зеркала, пинцеты, бритвы, сосуды для мазей и благовоний. Но среди всего этого изобилия нет ни одного предмета, который можно было бы с уверенностью идентифицировать как зубную щётку или зубочистку.
Почему так произошло? Вероятно, они просто не видели связи между чистотой рта и здоровьем зубов. Зубы теряли свою крепость у всех, независимо от статуса и гигиенических привычек. Проблема была не в поверхностном налёте, а в самом составе пищи, против которого гигиена была бессильна. Они воспринимали разрушение зубов как неизбежный процесс старения, как появление морщин или седины. Их медицинская теория была основана на учении о «вехведу» — невидимых болезнетворных агентах, которые перемещаются по телу с кровью и вызывают недуги. Зубная боль, скорее всего, объяснялась проникновением такого «вехведу» или злого духа, а не недостаточной гигиеной.
В некоторых текстах позднего периода встречаются упоминания о жевании смолы или веточек определённых растений для освежения дыхания, но это были скорее дезодорирующие, а не чистящие процедуры. Отсутствие кариеса в современном понимании (который вызывается сахаром и бактериями) также не стимулировало развитие гигиены. Их главная проблема была не в дырках, а в механическом износе. Таким образом, египтянин мог часами умащивать своё тело благовониями, носить накрахмаленные одежды и тщательно укладывать парик, но при этом мириться с несвежим дыханием, причиной которого был внутренний разлад в полости рта.
Эта ирония достигает своего апогея в их погребальных практиках. Они тратили колоссальные ресурсы на мумификацию, чтобы сохранить тело для вечной жизни. Они строили грандиозные гробницы, чтобы обеспечить душе комфортное существование в загробном мире. Они верили, что в полях Иалу усопший будет вести ту же жизнь, что и на земле, — пахать, сеять и, конечно же, есть. Но они отправляли в эту вечность тело, сохранившее память о земных страданиях. Великая цивилизация, подарившая миру монументальную архитектуру, сложную письменность и глубокие религиозные концепции, так и не смогла решить простую человеческую проблему — как съесть кусок хлеба, не расплачиваясь за это безмятежностью улыбки.