Татьяна вытирала влажной тряпкой пыль с комода в материнской спальне, когда услышала знакомое покашливание. Клавдия Ивановна проснулась и сейчас будет просить то воды, то подушку поправить, то лекарство принести. Восемь лет одно и то же. Каждое утро начиналось с материнских просьб, каждый вечер заканчивался укладыванием женщины спать.
— Танечка, принеси мне таблетки от давления, — донеслось из спальни хриплым голосом.
— Уже несу, мама, — отозвалась Татьяна, отложив тряпку и направившись к аптечке.
В зеркале прихожей мелькнуло отражение уставшей тридцатисемилетней женщины. Темные круги под глазами, поблекшие волосы, которые давно не видели хорошего парикмахера. Когда в последний раз Татьяна покупала себе что-то красивое? Месяца три назад взяла дешевую кофту на рынке. А до этого... не вспомнить.
Клавдия Ивановна приподнялась на локте, протягивая руку за таблетками. Семьдесят два года, но женщина выглядела значительно старше. Болезни одолевали давно, и с каждым годом визиты к врачам становились чаще.
— А ты записала меня к кардиологу на среду? — Клавдия Ивановна запивала таблетку водой маленькими глотками.
— Записала, мама. В половине девятого утра будем там.
— Хорошо. А что на завтрак готовишь?
Татьяна мысленно перебрала содержимое холодильника. Творог есть, яйца тоже. Можно сделать сырники, мать любит.
— Сырники с чаем, — сказала дочь.
— Опять сырники. Может, что-то другое приготовишь?
— Мама, я же вчера спрашивала, что хочешь на завтрак. Сказала — сырники.
Клавдия Ивановна недовольно поморщилась, но возражать не стала. Татьяна пошла на кухню, включила газ под сковородкой. За окном уже светило летнее солнце, птицы пели в яблоне, соседка Нина Петровна развешивала белье. Обычное утро, ничем не примечательное.
Телефон зазвонил, когда Татьяна переворачивала первый сырник.
— Таня, привет, это Сергей, — голос брата звучал как-то натянуто.
— Привет. Что случилось?
— Да так... Хотел узнать, как мама себя чувствует.
Сергей звонил раз в две недели, не чаще. Жил в соседнем городе, работал инженером на заводе, зарабатывал около семидесяти тысяч. У него семья — жена Надежда и сын-подросток. Навещал мать дважды в год: на день рождения и на Новый год.
— Нормально. Давление скачет, но это обычно для ее возраста, — Татьяна убавила огонь под сковородкой.
— Хорошо. Передай привет.
— Передам. Как дела у вас?
— Все нормально. Ну, я побежал, на работу пора.
Короткий разговор, как всегда. Сергей считал себя хорошим сыном, потому что звонил и изредка приезжал. А вот ежедневные заботы лежали на плечах Татьяны. Готовка, уборка, походы в поликлинику, покупка лекарств, стирка, глажка — все это делала младшая дочь.
Клавдия Ивановна появилась на кухне в старом халате, неторопливо села за стол.
— Это Сергей звонил? — спросила мать.
— Он самый. Привет передавал.
— А когда приедет?
— Не сказал. Наверное, как обычно, к твоему дню рождения.
День рождения Клавдии Ивановны был в сентябре, до этого еще два месяца. Сергей приедет на один день, привезет подарок, посидит за столом, а утром уедет обратно. И снова Татьяна останется одна с матерью.
— Поставь, пожалуйста, сырники на тарелку, они уже готовы, — попросила мать.
Татьяна переложила румяные сырники, поставила на стол сметану, налила чай. Клавдия Ивановна ела медленно, тщательно пережевывая каждый кусочек. Врачи советовали не торопиться во время еды.
— Танечка, а помнишь, как отец говорил, что дом нам оставит? — неожиданно спросила мать.
Татьяна замерла с чашкой в руках. Отец умер полгода назад, и с тех пор эта тема не поднималась. Дом большой, пятикомнатный, стоял на хорошем участке в центре поселка. Построил его еще дед, потом перешел к отцу. После смерти Петра Викторовича вопрос наследства завис в воздухе.
— Помню, мама. А что?
— Да вот думаю... Надо же как-то решать. Дом большой, нам с тобой много не надо, а Сергею семья растет. Может, поделим честно?
Сердце Татьяны забилось быстрее. Неужели мать правда думает о справедливом разделе? Восемь лет ухода, жертв, отказа от личной жизни могут наконец получить достойную оценку.
— А как ты предлагаешь поделить? — осторожно спросила дочь.
— Ну, пополам же. Справедливо ведь. Тебе половина, Сергею половина.
Татьяна поставила чашку на блюдце, стараясь не показать охватившего радостного волнения. Половина дома — это серьезная недвижимость. Можно будет подумать о собственной семье, не бояться, что некуда привести мужчина. У подруги Ольги квартира-студия, а тут целая половина дома с отдельным входом.
— Мне кажется, это честно, — согласилась Татьяна.
— Вот и хорошо. Значит, так и сделаем. Только сначала надо дом в порядок привести. Ремонт небольшой, чтобы красиво было.
Ремонт — это дополнительные расходы. Но Татьяна копила деньги как раз на такой случай. Работала продавцом в магазине стройматериалов, получала пятьдесят пять тысяч в месяц. Жила скромно, особых трат не было. За восемь лет накопилась приличная сумма — около четырехсот тысяч рублей.
— Я могу оплатить ремонт, — предложила дочь.
— Ты уверена? Это недешево будет.
— Уверена, мама. Если дом будет частично мой, то и вкладываться в него нормально.
Клавдия Ивановна кивнула, доедая последний сырник.
— Тогда договорились. Поговори с мастерами, узнай цены.
После завтрака Татьяна пошла в свою комнату, достала из шкафа тетрадку, где записывала все важные телефоны. Нашла номер Николая Степановича — он делал ремонт соседям, работал аккуратно и не слишком дорого брал.
Мастер приехал к обеду, внимательно осмотрел дом, сделал замеры. Дом действительно требовал обновления: обои кое-где отклеились, краска на окнах облупилась, полы в некоторых комнатах скрипели.
— Двести пятьдесят тысяч выйдет, если все как следует делать, — сказал Николай Степанович, убирая рулетку в сумку.
— А за сколько управитесь?
— За месяц точно. Может, дней на пять раньше, если материалы вовремя привезут.
Татьяна согласилась на предложенную цену. Двести пятьдесят тысяч — большие деньги, но зато дом будет в отличном состоянии. А половина этого дома скоро станет принадлежать дочери, которая восемь лет жертвовала собой ради материнского комфорта.
Ремонт начался через неделю. Николай Степанович приехал с двумя помощниками, привез инструменты и материалы. Татьяна переселила Клавдию Ивановну в дальнюю комнату, где не планировалось серьезных работ, а сама устроилась на кухне на раскладушке.
Дни проходили в постоянном шуме дрели, стуке молотка, запахе краски и клея. Мать жаловалась на неудобства, но Татьяна терпеливо объясняла, что скоро все закончится и дом будет как новый.
— Таня, а когда Сергею скажешь про раздел? — спросила Клавдия Ивановна однажды вечером.
— А когда ты считаешь нужным?
— Да после ремонта, наверное. Пусть увидит, какой дом красивый стал.
Татьяна кивнула. Логично. Сергей оценит вложенные средства и труд, поймет, что сестра серьезно относится к своей доле недвижимости.
Ремонт действительно шел быстро. Николай Степанович с помощниками работали с утра до вечера, не отвлекаясь на лишние разговоры. Постепенно дом преображался: свежие обои, аккуратно покрашенные окна, отшлифованные и покрытые лаком полы.
Татьяна каждый день ходила на работу, а вечерами проверяла качество выполненных работ. Все делалось добротно, без спешки. Мастер держал слово.
— Хороший дом у вас, — заметил Николай Степанович, укладывая инструменты после очередного рабочего дня. — Крепко построен. Еще лет пятьдесят простоит.
— Дед строил, — ответила Татьяна. — В те времена на века делали.
— Это точно. Сейчас такого качества не найдешь.
Через двадцать восемь дней ремонт был закончен. Дом выглядел великолепно. Светлые комнаты, свежий воздух, все чистое и аккуратное. Татьяна ходила по обновленным помещениям и представляла, как будет обустраивать свою половину.
Клавдия Ивановна тоже осталась довольна результатом.
— Молодец, Танечка, хорошо придумала с ремонтом. Теперь не стыдно никого в дом пригласить.
— Теперь и Сергею можно показать, — добавила дочь.
— Да, пора брату позвонить.
Сергей приехал в субботу утром. Внимательно осмотрел дом, несколько раз присвистнул от удивления.
— Ничего себе, как все изменилось! — восхищался брат. — И кто это все оплачивал?
— Танечка оплатила, — гордо сообщила Клавдия Ивановна. — Двести пятьдесят тысяч потратила.
Сергей посмотрел на сестру с уважением.
— Серьезная сумма. А зачем так много тратила?
— Да вот мама и я решили дом в порядок привести, — начала Татьяна.
— Правильно решили. Но все-таки дорого получилось.
Клавдия Ивановна села в кресло, подозвала детей поближе.
— Слушайте меня внимательно. Хочу с вами о важном поговорить.
Сергей и Татьяна сели на диван напротив матери.
— Знаете, дом большой, делить его надо. Справедливо же. Вы оба мои дети, оба имеете право на наследство отца.
— Мам, а как ты предлагаешь? — спросил Сергей.
— Пополам. Половина Тане, половина тебе.
Татьяна почувствовала облегчение. Наконец-то материнское решение озвучено при свидетеле. Теперь точно все будет честно.
— Мне кажется, это правильно, — согласился Сергей.
— Вот и хорошо. Значит, договорились.
Следующие два года прошли спокойно. Татьяна жила с ощущением защищенности и уверенности в завтрашнем дне. Половина дома принадлежала дочери, которая восемь лет жертвовала личной жизнью ради материнского здоровья и комфорта. Справедливость восторжествовала.
Клавдия Ивановна чувствовала себя неплохо, хотя возраст давал о себе знать. Татьяна по-прежнему водила мать по врачам, покупала лекарства, готовила еду, убирала дом. Но теперь эти заботы не казались бесконечной повинностью. Дочь работала на благо собственного будущего, обустраивала фактически свою недвижимость.
В свободное время Татьяна планировала, как использует свою половину дома. Можно будет сделать отдельный вход, поставить забор, разделить участок. А потом, возможно, познакомиться с хорошим мужчиной и создать семью. В тридцать девять лет еще не поздно подумать о личном счастье.
Но планам суждено было разрушиться одним июльским вечером, когда в дом неожиданно приехал Сергей.
Татьяна как раз поливала огурцы на грядке, когда услышала звук машины во дворе. Обернувшись, увидела знакомый серый автомобиль брата. Странно. Сергей никогда не приезжал без предупреждения, тем более в будние дни. Дочь вытерла руки о фартук и пошла встречать неожиданного гостя.
— Привет, Сережа. Что-то случилось? — спросила Татьяна, заметив напряженное выражение лица брата.
— Привет. Мне надо с мамой поговорить. Серьезно поговорить.
— А о чем?
— Потом узнаешь. Мама дома?
— Дома. Сидит на веранде, газету читает.
Сергей прошел в дом, не снимая ботинок. Татьяна последовала за братом, чувствуя нарастающее беспокойство. Что-то в поведении Сергея настораживало.
Клавдия Ивановна подняла голову от газеты, увидев сына.
— Сережка! Какая неожиданность. А почему не предупредил?
— Мам, мне надо с тобой поговорить, — Сергей сел в кресло напротив матери. — О доме.
— О доме? А что с домом?
— Я думал... Может, стоит пересмотреть решение о разделе?
Татьяна замерла в дверном проеме. Пересмотреть решение? Какое еще пересмотрение после двух лет спокойной жизни и четких договоренностей?
— А что пересматривать? — удивилась Клавдия Ивановна.
— Ну... Мне действительно дом нужнее. У меня семья, сын растет. А Таня пока одна.
— И что ты предлагаешь? — мать отложила газету в сторону.
— Может, весь дом лучше мне оставить? А Тане как-то по-другому помочь?
Слова брата ударили Татьяну как холодной водой. Весь дом Сергею? После восьми лет ежедневного ухода за матерью? После двухсот пятидесяти тысяч, потраченных на ремонт?
— Сережа, мы же договаривались, — вмешалась Татьяна, входя в комнату. — Пополам делить.
— Ну да, договаривались. Но жизнь меняется. Обстоятельства другие стали.
— Какие еще обстоятельства? — Татьяна села на край дивана, стараясь сохранить спокойствие.
— Ты же понимаешь, я мужчина. Мне дом нужнее. У меня сын подрастает, ему тоже будет нужно где-то жить.
— А я что, не человек? Мне жилье не нужно?
Клавдия Ивановна молчала, переводя взгляд с сына на дочь. Татьяна видела, что мать внимательно слушает Сергея, обдумывает каждое слово.
— Ты замуж выйдешь, у мужа дом будет, — продолжал брат. — А мне кроме этого дома ничего не достанется.
— Сережа, мне тридцать девять лет. Где гарантия, что я вообще замуж выйду?
— Выйдешь, если захочешь. Ты хорошая женщина.
Татьяна посмотрела на мать, ожидая поддержки. Но Клавдия Ивановна сидела задумчиво, явно взвешивая услышанное.
— Мам, ну скажи что-нибудь, — попросила дочь.
— Я думаю, — медленно проговорила мать. — А знаешь, Сережа прав. Мужчине дом действительно нужнее.
Татьяна почувствовала, как земля уходит из-под ног. Неужели мать серьезно рассматривает предложение сына?
— Мама, но мы же договаривались. Два года назад все решили.
— Решения можно менять, Танечка. Сережа семейный человек, ему ответственность нести надо.
— А я что, восемь лет за тобой не ухаживала? Это не ответственность?
— Ухаживала, конечно. И я тебе благодарна. Но замуж выйдешь, у мужа жить будешь.
— Мам, я потратила на ремонт двести пятьдесят тысяч! Все свои сбережения!
— Ремонт пригодился. Дом красивый стал.
Сергей наклонился к матери, заговорил убедительно:
— Мам, подумай сама. Мужчина без собственного дома — что это за мужчина? А женщина может к мужу переехать. Это нормально.
— Ты прав, сынок. Мужчине действительно свой угол нужен.
Татьяна встала с дивана, прошлась по комнате. Все происходящее казалось дурным сном. Неужели восемь лет жертв и заботы могут перечеркнуть одним разговором?
— Мама, давай спокойно обсудим. Я восемь лет живу с тобой, забочусь, все домашние дела делаю. Сережа приезжает дважды в год. Разве это справедливо — отдавать ему весь дом?
— А ты что, считаешь заботу о родной матери? — вспыхнула Клавдия Ивановна. — Думаешь, за услуги мне платить надо?
— Не за услуги. Просто справедливость должна быть.
— Вот именно, справедливость! — мать поднялась с кресла, голос стал громче. — Справедливо, когда у мужчины есть свой дом!
— А женщине дом не нужен? — Татьяна старалась говорить спокойно, но внутри закипало возмущение.
— Женщина к мужу переезжает! Это закон природы!
— Мам, мне тридцать девять лет. Какой муж, о чем ты говоришь?
— Найдешь мужа, если постараешься. А Сереже уже поздно семью заводить заново.
Сергей кивал, поддакивая матери. Татьяна видела, как брат мысленно уже делил комнаты, планировал обустройство.
— Мама, я не могу в это поверить. Ты правда хочешь лишить меня наследства?
— Никого я не лишаю! — закричала Клавдия Ивановна. — Дом не тебе, дом брату! Мужчине дом положен!
— А мне что положено? Восемь лет прислуживать, деньги на ремонт тратить, а потом остаться ни с чем?
— Остаться ни с чем? — мать махнула рукой. — У тебя работа есть, руки есть. Снимешь квартиру и живи.
— На какие деньги снимать? Я все потратила на ваш ремонт!
— Это твое решение было. Никто не заставлял.
Татьяна посмотрела на Сергея. Брат избегал встречаться с сестрой глазами, рассматривал пол.
— Сережа, тебе не стыдно? — спросила Татьяна тихо.
— А чего стыдиться? Мама сама решение принимает.
— Ты знаешь, сколько лет я за мамой ухаживаю. Знаешь, сколько денег потратила.
— Знаю. Но я не просил тебя тратиться.
— Не просил... А пользоваться результатом готов?
— Таня, не надо скандала, — вмешалась Клавдия Ивановна. — Решение принято. Дом достается Сергею.
— А документы уже подписаны? — с горечью спросила дочь.
— Завтра подпишем, — ответил Сергей. — Нотариус уже все подготовил.
Значит, все было спланировано заранее. Сергей не просто приехал поговорить — все уже решено, документы готовы. Татьяна поняла, что обсуждение бесполезно.
— Понятно, — сказала дочь и направилась к выходу.
— Танечка, не обижайся, — позвала мать. — Ты хорошая дочь, но мужчине дом нужнее.
Татьяна не ответила. Вышла во двор, села на скамейку под яблоней. Восемь лет жизни, все сбережения, ежедневная забота — и вот результат. Брат получает дом целиком, а преданная дочь остается без крыши над головой.
В доме слышались голоса. Мать и Сергей обсуждали детали предстоящего оформления. Планировали будущее без Татьяны.
Дочь сидела до позднего вечера, обдумывая ситуацию. Оставаться в доме после такого предательства невозможно. Достоинство дороже крыши над головой. А жить рядом с людьми, которые так легко перечеркнули годы жертв — выше человеческих сил.
Сергей уехал ночью, пообещав приехать завтра для подписания документов. Клавдия Ивановна легла спать, как ни в чем не бывало пожелав дочери спокойной ночи.
Татьяна не спала до утра. Размышляла о прожитых годах, о потерянных возможностях, о том, как легко родные люди могут предать. К рассвету решение созрело окончательно.
Следующие месяцы прошли в молчаливом противостоянии. Клавдия Ивановна оформила дом на Сергея, но продолжала жить в нем с Татьяной. Дочь исправно выполняла домашние обязанности, водила мать к врачам, но разговаривала только по необходимости.
Сергей приезжал чаще, теперь в качестве полноправного хозяина. Планировал переезд, обсуждал с матерью возможные изменения в доме. Татьяну в эти планы не включали.
Дочь тем временем подыскивала съемное жилье. Пятьдесят пять тысяч зарплаты позволяли снимать небольшую квартиру на окраине города. Не роскошь, но крыша над головой.
В январе Татьяна нашла подходящий вариант — однокомнатную квартиру в новом районе. Тридцать тысяч в месяц, включая коммунальные платежи. Дорого, но выбора не было.
Собирала вещи тихо, по вечерам. Много накопилось за годы жизни в родительском доме. Книги, одежда, посуда, мелочи. Все помещалось в несколько коробок и два чемодана.
В февральское утро Татьяна объявила матери о своем решении.
— Мама, я съезжаю. Квартиру сняла.
Клавдия Ивановна отложила ложку, посмотрела на дочь удивленно.
— Как съезжаешь? Куда?
— На съемную квартиру. Здесь мне больше делать нечего.
— Танечка, ну что ты? Дом большой, места всем хватит.
— Не хватит, мама. Дом теперь Сергею принадлежит. А я здесь лишняя.
— Не лишняя. Ты же дочь.
— Дочь, которая восемь лет жизни потратила зря.
— Не зря. Я тебе благодарна.
— Благодарность — это хорошо. Но жить на благодарность нельзя.
Клавдия Ивановна помолчала, потом спросила:
— А кто за мной ухаживать будет?
— Сергей. Он теперь хозяин дома.
— Сережа работает, у него семья. Ему некогда.
— Значит, наймете сиделку. На пенсию в шестнадцать тысяч.
— Таня, не будь такой жестокой.
— Я не жестокая, мама. Я просто больше не могу жить в доме, где меня не ценят.
Татьяна встала из-за стола, пошла собирать оставшиеся вещи. Через час приехала машина, которую дочь заказала для переезда.
Клавдия Ивановна стояла на крыльце, провожая дочь. Лицо матери выражало растерянность. Видимо, женщина не ожидала, что Татьяна действительно уедет.
— Ты хоть иногда приезжать будешь? — спросила мать.
— Не знаю, мама. Время покажет.
— А телефон свой не поменяешь?
— Поменяю или не поменяю — это уже не важно.
Татьяна села в машину, не оглядываясь. Дом, где прошли восемь лет жизни, остался позади. Впереди была неизвестность, съемная квартира, одиночество. Но зато свобода от людей, которые считали ее жертвы чем-то само собой разумеющимся.
Через полгода Клавдия Ивановна звонила дочери каждую неделю. Жаловалась на одиночество, на то, что Сергей приезжает редко, что некому лекарства купить. Татьяна слушала молча, не обещая помощи.
— Танечка, может, ты вернешься? — просила мать. — Дом без тебя пустой.
— Дом теперь не мой, мама. И решение не изменишь.
— А если Сережа согласится поделиться?
— Поздно об этом думать.
Постепенно звонки стали реже. Клавдия Ивановна наняла приходящую помощницу, которая готовила еду и убирала дом дважды в неделю. Остальное время женщина проводила одна.
Татьяна обустроила новую жизнь. Небольшая квартира стала домом, работа давала средства к существованию. Через год удалось даже отложить немного денег — без содержания большого дома и покупки лекарств для матери расходы заметно сократились.
Иногда дочь думала о прожитых годах. Жалела ли о потраченном времени? Да. Сожалела о потерянных возможностях создать семью? Конечно. Но главное — больше никто не мог использовать доброту Татьяны в корыстных целях. Достоинство оказалось дороже родственных связей.