Плотник. Ни герой тебе, ни спецагент. Просто мужик с руками, натренированными держать стамеску, а не пистолет. Его звали Иоганн Георг Эльзер. И осенью 1939 года он решил: так дальше нельзя. Без команды, без оружия, без какого-либо благословения — он собирался убить Адольфа Гитлера.
Вопрос, зачем, кажется сегодня почти риторическим. Но в ту Германию это не укладывалось в голове. Фюрер, которого обожали, которому писали письма, как родному отцу. Праздники, парады, дешёвые сосиски и работа для каждого. Но Эльзер видел дальше. Он не был политиком, не участвовал в митингах, не выкрикивал лозунгов. Он просто понял — если этого человека не остановить, грянет катастрофа.
Сначала хотел застрелить Гитлера на одном из митингов — банально и быстро. Но у этой идеи было слишком много «если». Он не снайпер. Убить — это не просто выстрелить. Это ещё и не попасть под прицел. Он понимал: шанс один. И он должен быть стопроцентным. Бомба.
Он понятия не имел, как она устроена. Никогда не держал в руках ни взрывчатку, ни чертежей. Что ж. Учиться — так учиться. Эльзер пошёл в библиотеку. Книги, схемы, расчёты, диалоги в голове, в которых он уточнял у самого себя: «А если сделать два детонатора?»
Он начал с самодельных экспериментов. На даче у дяди, в пригороде. Первые взрывы — скорее «пыхи», чем настоящие БАБАХ. Порох оказался слаб. Очень слаб. «Херня, неубедительно», — заключил он после особенно позорного испытания.
Нужно было искать нечто более надёжное. Он подстроил скандал с начальством на заводе, где тогда работал, и устроился в каменоломню. Новое место, новые возможности. Каменоломня — это постоянные подрывы. Склад, заваленный взрывчаткой. И — невероятно, но факт — почти полное отсутствие охраны. Георг узнал, что старый ключ, который у него был, открывает замок. Записи на складе не вели. Немецкая педантичность, казалось бы, должна была это предусмотреть, но где-то система дала сбой.
Каждую смену он уносил немного. Пару детонаторов. Кусок тротила. Запал. По крупицам собирал собственную войну. Дома испытывал заново — и наконец увидел то самое пламя, тот самый толчок воздуха, который пробирает до костей. Теперь было с чем работать.
Целью стала пивная «Бюргербройкеллер» в Мюнхене. Именно там каждый год 8 ноября проходили торжества по случаю годовщины Пивного путча. Гитлер приезжал почти всегда. И всегда выступал. На трибуне, перед стариками-партийцами, перед ветеранами, перед своими.
Георг переехал в Мюнхен и начал появляться в пивной каждый вечер. Заказывал пиво, танцевал с девчонками, улыбался. А потом — в туалет. Где прятался до закрытия. И начинал работать. Он снял панель на колонне за трибуной и превратил её в дверцу. За этой дверцей — долото. Потом дрель. В темноте. В полной тишине. Под потолком, сквозь который доносились звуки вечеринки — музыка, смех, звон кружек. Иногда он ждал, пока в туалете не включится автоматический слив — чтобы заглушить звук. Временами пахло плесенью, потом и дешёвым мылом.
Он возвращался туда снова и снова. Ниша становилась глубже. Потом начал приносить взрывчатку. Чуть-чуть. В кармане. Под рубашкой. Оборачивая в бумагу, чтобы не хрустело. Он знал: после речи Гитлера пивную прочешет гестапо. Поэтому — часовой механизм. Он собрал его сам. Из нескольких часов. С тройной системой детонации. И обложил пробкой — чтобы не слышно было тиканья.
7 ноября 1939 года он поставил таймер. На 21:20. Проверил всё. Закрыл дверцу. И ушёл.
8 ноября. Пивная «Бюргербройкеллер» дрожит от гомона и запаха пива. За длинными деревянными столами — около двух тысяч человек. Старики с орденами, партийные активисты, старые гвардейцы. Кто-то скандирует лозунги, кто-то просто пьёт. В зале жарко, пахнет потом, табаком и заветренным соусом.
Где-то в стороне — охрана. Скучающие эсэсовцы, один из которых крутит в пальцах карандаш. Время было 19:50. Ещё десять минут.
Ровно в 20:00 открываются двери. Входит Гитлер. В сером мундире, с холодным взглядом. Аплодисменты взрываются по залу. Он поднимает руку — и тишина, как по команде. Он поднимается на трибуну. Прямо перед той колонной. Та самая, с сердцем из взрывчатки.
Он начинает говорить. Речь подготовлена заранее, но читает он её быстро, сбивчиво, с явным нетерпением. Туман над Берлином сгущается, и его сопровождающие волнуются: не успеют обратно. Он укорачивает фразы, перескакивает с одной мысли на другую. Никто не осмеливается спросить почему. Да и кто бы стал?
В 21:07 он заканчивает. Быстро прощается, не дожидаясь аплодисментов. Поворачивается. Уходит.
Он уже не слышит, как за его спиной тикает неустанный механизм.
В 21:20 — взрыв. Колонна разлетелась. Крыша рухнула. Восемь мёртвых. Шестьдесят ранено. Но Гитлера уже не было. 13 минут. Вся операция, все месяцы подготовки — и 13 минут.
Эльзер тем временем шёл к границе со Швейцарией. Чемодан, пальто, взгляд вперёд. Он был спокоен. Всё шло по плану. Пока не остановил часовой. Заметил значок коммунистического фронта. Попросил открыть чемодан. А там — взрыватели. Те самые. Которые он просто забыл выкинуть.
Гестапо быстро связало одно с другим. На допросах он держался. Не ломался. Не выдумывал сообщников. Не кивал на англичан. Он был один. И работал один. Как бы сильно его ни били, он повторял это снова и снова.
Когда в очередной раз спросили: «Зачем ты это сделал?» — он сказал просто:
«Я всего лишь хотел остановить войну.»
Георг Эльзер был расстрелян в концлагере Дахау 9 апреля 1945 года. За двадцать дней до освобождения. За месяц до капитуляции Германии.
Он опоздал на 13 минут.