"Я стою на этом помосте, и сотни глаз рассматривают меня, словно кобылу на конском торге. Они обсуждают мои зубы, мою кожу, мою фигуру. Они не знают, что еще вчера я была дочерью, сестрой, невестой. Что у меня было имя, мечты, любовь. Теперь я просто товар с ценой. И эта цена — все, что от меня останется."
День начинается
Стамбул, март 1583 года. Рассвет едва коснулся минаретов, когда на площади начинается привычная суета. Сегодня — день большого торга на Аврет Пазарлары, невольничьем рынке, который с середины XV века был мрачной реальностью Османской империи.
Рынок был абсолютно законным в Османском государстве. Более того, он приносил казне доходы — работорговцы исправно платили налоги с каждой продажи, примерно одну сороковую часть от стоимости рабыни. Рынок работал по средам, и приносил немалую прибыль.
Женщин привозили со всех концов света — из Африки, Азии и Европы. Но у покупателей были четкие предпочтения. Особенно ценились черкешенки с мраморно-белой кожей, темными густыми волосами и алыми губами. Такие красавицы стоили целое состояние.
Хаджи Осман, опытный работорговец, прибывает к своим торговым рядам еще до утренней молитвы. Вчера поздно вечером пришел караван из Крыма, а это означает свежий "товар" — молодых женщин с Кавказа, которых татары привезли после очередного набега.
— Салих, — окликает он своего помощника, — приготовь девушек к показу. Сегодня ожидается богатый паша из Эдирне.
Салих кивает и направляется к небольшому строению позади основных торговых рядов. Там, в просторных, но мрачных комнатах, размещены невольницы — двадцать три девушки от четырнадцати до двадцати пяти лет.
В одном углу сидят три черкешенки — Аминат, Лайла и Замира. Самый дорогой товар, их стоимость могла достигать тысячу акче. Все трое были захвачены во время набега на аул в горах Кавказа всего месяц назад.
— Что с нами будет? — тихо спрашивает Аминат на родном языке.
— Не знаю, — отвечает Лайла. — Вчера слышала, как торговцы говорили о каком-то богатом доме в столице.
Рядом с ними — две грузинки, Тамара и Нана. Грузинки, наравне с черкешенками, были основными жертвами османской работорговли на Кавказе. Тамара, дочь грузинского князя из Тбилиси, до сих пор не может поверить в происходящее.
— Моя семья заплатит выкуп, — шепчет она. — Они найдут способ...
Нана качает головой. За свои девятнадцать лет она уже видела, как османские отряды уводили девушек из соседних сел. Она знает — назад дороги нет.
Вторыми по популярности были сирийские девушки с темными глазами и светло-коричневой кожей, в основном из прибрежных районов Анатолии.
В другом углу комнаты — африканки, привезенные из Нубии через Каир. Нубийские девушки с темной кожей считались наименее ценными и часто покупались исключительно для домашней работы — они становились кухарками и выполняли тяжелую работу. Среди них — Амара, высокая статная женщина двадцати трех лет, которая пытается утешить более молодых.
— Держитесь достойно, — говорит она по-арабски. — Не показывайте им свой страх.
Есть здесь и несколько гречанок с островов Эгейского моря, захваченных во время морских набегов. Женщины захватывались во время военных походов с различных фронтов — из Греции, Балкан, областей у Черного моря. Элени, рыбачка с Крита, все еще носит на запястье серебряный браслет — единственное, что осталось от прежней жизни.
Салих входит в комнату:
— Вставайте! Пора готовиться. Сегодня будет большой торг.
Девушек ведут к колодцу во дворе, где их заставляют умыться. Затем каждую осматривает жена торговца — Фатима-ханым, строгая женщина средних лет, которая сама когда-то была невольницей, но сумела завоевать доверие хозяина.
— Эта слишком худая, — говорит она, указывая на одну из гречанок. — Накормите ее получше. А вот черкешенок можно показывать — они в хорошем состоянии.
Тем временем на рынке собираются покупатели. Приходит Мустафа-бей, богатый торговец шелком, который ищет служанку для своей жены. За ним — Ахмед-паша, военачальник, недавно вернувшийся из похода в Венгрию и желающий пополнить свой гарем.
— Хаджи Осман, — приветствует его паша, — говорят, у тебя есть кое-что особенное из последнего каравана?
— Конечно, паша-хазретлери! — торговец расплывается в улыбке. — Три черкешенки, словно луна в полночь. И все девственницы — проверено лично.
Начинается торг. Невольниц выводят по одной на специальный помост посреди рынка. Покупатели тщательно осматривают каждую из них. Процедура унизительна и болезненна. Проверяли зубы, искали шрамы и увечья, убеждались в «невинности» товара. Если торговец обманывал насчет девственности рабыни, его ждало суровое наказание. Еще более жестокой была кара за продажу мусульманки — согласно исламскому праву, в рабство можно было обращать только представителей других религий.
Первой выводят Аминат. Ей приказывают снять верхнюю одежду, повернуться, показать руки. Паша внимательно изучает её. Осмотр длится бесконечно долго. Каждое прикосновение этого человека отдавалось болью в душе девушки. Наконец он отходит.
— Сколько лет? — спрашивает он.
— Семнадцать, — отвечает торговец. — Из знатной черкесской семьи. Умеет читать, знает рукоделие.
— Четыреста акче, — предлагает паша.
— Паша-хазретлери, вы шутите! — возмущается Хаджи Осман. — За такую красавицу меньше тысячи я не возьму.
Торг продолжается. В конце концов Аминат продают за восемьсот акче — огромную сумму, на которую простой ремесленник мог бы жить целый год.
Следом выводят Тамару. Грузинка пытается сохранить достоинство, но слезы сами текут по щекам. Ее покупает Мустафа-бей за четыреста акче — она предназначается для домашнего хозяйства.
— Не плачь, — тихо говорит ей подруга. — Если будешь послушной, может, он даже отпустит тебя на волю через несколько лет.
Но Тамара не верит этим словам. Она знает истории о том, что происходит с девушками в османских домах. Беременность давала рабыне определенную защиту — её нельзя было перепродать, а её дети получали статус свободных людей. Это была одна из немногих возможностей для женщины изменить свою судьбу в рамках этой бесчеловечной системы.
Африканских женщин продают быстрее и дешевле. Амару покупает управляющий большого дома в Галате за сто пятьдесят акче. Её взяли для тяжёлой работы. Белые невольницы выполняли другие задачи — подавали кофе, прислуживали за столом, ухаживали за детьми.
Элени, критскую рыбачку, приобретает капитан османского флота. Она будет работать в его доме у Золотого Рога, готовить рыбу и ухаживать за садом.
Вечер на рынке
К полудню торг завершается. Проданных девушек уводят их новые хозяева. Некоторые плачут, другие словно окаменели от горя. Аминат, которую купил паша, оборачивается и смотрит на оставшихся подруг. В ее глазах — немой вопрос: увидимся ли мы ещё когда-нибудь?
Хаджи Осман подсчитывает выручку. Сегодняшний день принес ему почти три тысячи акче — отличная прибыль. Завтра ожидается новый караван из Крыма, а значит, новые невольницы и новые торги.
Салих убирает помост и готовит комнаты для следующей партии. Для него это обычная работа, как для пекаря — выпечка хлеба. Он давно не думает о том, что чувствуют эти женщины.
— Хаджи, — говорит он хозяину, — завтра приедет венецианский купец. Он ищет особенных девушек для своего дома в Константинополе.
— Хорошо, — отвечает торговец. — Оставим самых красивых черкешенок. Венецианцы платят хорошие деньги.
Вечером, когда рынок пустеет, в комнатах остаются только те девушки, которых не продали сегодня. Они собираются вместе, делятся скудной едой и тихо плачут, вспоминая дом.
Замира, черкешенка, которую не продали из-за небольшого шрама на руке, смотрит в маленькое окошко на звезды над Стамбулом. Где-то там, за горами и морями, остался ее дом, ее семья, ее прежняя жизнь. Теперь все это кажется сном.
"Мы должны выжить, — думает она, — Хотя бы для того, чтобы помнить, кем мы были."
Так заканчивается еще один день на Аврет Пазарлары. Завтра все повторится — новые невольницы, новые покупатели, новые разбитые судьбы. Рынок живет своей жизнью, не заботясь о слезах и горе тех, кто становится его товаром.
С XV по XIX век через Аврет Пазарлары прошли тысячи женщин, захваченных Османской империей. Многие из них закончили свои дни в гаремах богатых домов, некоторые сумели подняться до положения уважаемых жен или матерей влиятельных людей. Но для большинства продажа на невольничьем рынке означала конец их прежней жизни и начало существования в качестве собственности другого человека.
Закат империи рабства
Прошли века. Мир изменился. То, что казалось незыблемым и естественным в XVI веке, к XIX столетию стало восприниматься как варварство. Европейские державы, сами недавно отказавшиеся от работорговли, начали оказывать давление на Османскую империю.
В 1843 году султан Абдул-Меджид I запретил торговлю белыми рабами — черкешенками, грузинками, славянками. Это был первый серьезный удар по Аврет Пазарлары. Официально разрешалось торговать только африканскими невольницами, но и этот период был недолгим.
Окончательный конец наступил в 1847 году. Под давлением британских и французских дипломатов, султан издал фирман о полном закрытии публичных невольничьих рынков в Стамбуле. Эпоха, длившаяся почти четыре столетия, подошла к концу.
Конечно, рабство не исчезло мгновенно. Подпольная торговля продолжалась еще десятилетия — в частных домах, через доверенных лиц, в отдаленных портах. Но публичный, открытый рынок, где женские судьбы решались на глазах у всего города, больше никогда не возродился.
Сегодня на месте Аврет Пазарлары шумит обычный стамбульский район. Туристы покупают ковры и сувениры, не подозревая, что здесь когда-то решались судьбы тысяч женщин. Только старые камни помнят крики торговцев, звон монет и тихие слезы тех, кто стоял на том самом помосте, где цена человеческой жизни измерялась в акче.