У человека, прочитавшего предыдущую статью, хотя, спасибо дзену, таких людей совсем немного, может возникнуть логичный вопрос, если нефть не была основой топливного и энергетического сырьевого баланса Третьего Рейха, то, что же было?
Эффективные прямые заменители бензина, как моторного топлива, и, непосредственно, искусственный бензин и дизтопливо в Третьем Рейхе, действительно, производились. Но, если не считать спиртов, во всём многообразии вариантов, использовавшихся довольно ограниченно и, в основном, в роли добавки для повышения октанового числа бензина, а не самостоятельного топлива, все они ровно также требовали, для своего производства, ископаемого сырья.
И уже это ископаемое сырьё подводит к ещё одному вопросу, а была Германия настолько бедна ресурсами, чтобы полностью зависеть от внешних поставок? Этот вопрос интересен не только в контексте истории последних лет войны, 1944-1945-го годов, когда Третий Рейх стал последовательно лишаться всей своей внешней ресурсной базы. Завоёванные территории освобождаются, сателлиты срочно, зачастую, революционным порядком пересматривают свои внешнеполитические позиции, а самые верные* нейтралы остаются без путей подвоза сырья. Но и в контексте истории её начала - причин войны.
- о нейтральных нейтралах, выдержка из документа приведённого в сборнике "1941-й год", книга вторая, пункт "2" приведён целиком:
Уголь? Много угля!
Нищая и страдающая от репараций Германия, в эпоху Веймарской Республики, не только оставалась первой промышленной державой Европы, но и лидером в области угледобычи. Даже без контроля над Саарским и Нижнерейнско-Вестфальским (Рурским) и значительно менее известным и богатым Аахенским угольными бассейнами, оказавшимися внутри Рейнской демилитаризованной зоны,
- причём Саарская область, формально, не находилась в ДМЗ, а была отторгнута от Германии на 15 лет, минимум, под управление Лиги Наций до проведения плебисцита о её государственной принадлежности, среди населения области
- в 1935-м году, передавая большой привет современным любителям намёков и аналогий, по итогам плебисцита, Саарская область вернулась, законным путём, в состав Германии и остаётся в её составе и по сей день, заодно, нацистское правительство, пользуясь политическим моментом, незаконно, в нарушение условий Версальского мирного договора, ввело войска на территорию Рейнской демилитаризованной зоны, которую от Германии никто не отторгал
разделившей Германию с Францией и Бельгией, согласно Версальскому мирному договору, а также без шахт оставшихся в отошедшей к Польше части Верхней Силезии, ведь по новому начертанию границ в 1922-м году, из 66 шахт Верхней Силезии, 52 угольные шахты отошли к Польше. Местное польское население, после череды восстаний, добилось отделения от недавно потерпевшей поражение Германии. Страны-победительницы были заинтересованы в ослаблении проигравших, а потому Верхняя Силезия была уже не первой польской "ласточкой", вышедшей из состава Германии.
- по результатам референдума 1921-го года, большинство в 60% проголосовало за сохранение Верхней Силезии в составе Германии, однако, вспыхнувшее наиболее массовое восстание, уже третье по счёту, причём, практически, обоюдостороннее
- польские националисты выступили против германских, поскольку армия (рейхсвер) была уже выведена из региона
- как раз и привело разделению самого региона на польскую и германскую части
Фактически, контроль над Рейнской ДМЗ означал доступ Франции и Бельгии к "внеэкономическим" методам воздействия на германские горнодобывающие компании, используя их для заключения выгодных контрактов на поставки, французское правительство и вовсе считало ресурсы региона "продуктивным залогом" репарационных выплат, с вытекающим из этого собственническим отношением, что стало одной из причин, к примеру, Рурского кризиса 1923-1925-го годов* и временной оккупации региона французскими войсками. Германское Веймарское правительство пыталось противодействовать иностранному влиянию, компенсируя владельцам шахт и заводов, при необходимости, даже полную остановку добычи и производства. В совокупности обстоятельств, пусть, формально, уголь Рейнской ДМЗ и оставался германским, горнодобывающую отрасль в регионе, говоря по простому, страшно штормило.
- среди причин кризиса, было и нежелание германского руководства идти на выполнение обязательств по разоружению в рамках Версальского мирного договора, где Рур и Саар также играли роль "продуктивного залога", но уже не репарационных выплат, а демилитаризации Германии
- кризис завершился некоторым дипломатическим сближением Франции и Германии, а также вступлением Германии в Лигу Наций в 1926-м году
Ещё одним важным регионом, для горнодобывающей отрасли, была Верхняя Силезия с одноимённым Верхнесилезским угольным бассейном. Даже тех месторождений, что остались внутри границ Германии, по итогам Первой Мировой, хватало, чтобы сделать бассейн одним из крупнейших, и, по объёмам добычи каменного угля, германская часть Верхнесилезского бассейна почти равнялась всему Саарскому бассейну. По итогам же захвата территорий Чехословакии и завоевания Польши, рост поставок каменного угля из Верхней Силезии на нужды Третьего Рейха, с 1938-го по 1941-й годы, был едва ли не трёхкратным.
"Сейчас мы загнаны в границы нашей страны и можем потерять самые ценные промышленные районы (запись от руки: источники сырья) на Востоке и Западе."
из секретного Меморандума по ускорению мобилизации промышленности от 30 сентября 1934-го года - "Часть I: Проблемы и методы их разрешения"
приведён в сборнике документов "Нюрнбергский процесс в трёх томах. Том 1: Нацистский заговор против человечества. Преступления германских монополий", страницы: 744-745
И даже несмотря на эти обстоятельства, объёмы добычи угля в Германии превышали показатели любого европейского государства, а также и Советского Союза. Только Великобритания (её метрополия) добывала каменного угля больше, чем Веймарская Германия, но и она уступала по совокупному объёму добычи каменного и бурого угля.
Причём, если добыча каменного угля в предвоенный период зависела, в основном, от шахт Рурского бассейна, даже богатый Саарский играл заметно меньшую роль, а в сумме трёх крупных угольных бассейнов, добыча каменного угля концентрировалась на западной границе Германии и конкурировать с этим направлением могли лишь месторождения германской части Верхнесилезского бассейна на восточной границе, то большая часть доступных запасов бурого угля, изначально, располагалась на территории центральной Германии, где проблемы Саарской области, Рейнской демилитаризованной зоны и восточных приграничных районов их не касались вовсе.
С возвращением Рура и Саара, с прилегающими территориями, в 1935-1936-м годах под контроль германского правительства, уже нацистского, под контроль всё того же правительства, вернулась, соответственно, и добыча угля, позволяя направлять всё добываемое на нужды германской металлургической отрасли, электроэнергетики и тесно связанных с ней отраслей, таких, например, как выплавка алюминия или работа промышленных холодильников в пищевой отрасли, железнодорожного транспорта, связывавшего германскую экономику в единое целое, а также и растущей нефтехимической отрасли. Рост спроса на уголь и политическое сближение Польши с нацистской Германией, стимулировало и польских поставщиков увеличить добычу и продажу угля на экспорт, на ещё не закрытых шахтах.
При этом, если для металлургической промышленности необходимым сырьём был каменный уголь, который и привязывал германских металлургов к Руру и Саару, то для энергетики, транспорта и нефтехимической отрасли подходил и бурый, пусть и отличавшийся от каменного (чёрного) меньшим содержанием, собственно, угля. Также бурый уголь использовался и для отопления жилых домов, как индивидуальным, так и централизованным образом. Делая ещё одно уточнение, пока рост производства и проблемы военного времени не вынудили использовать брикетированный бурый уголь на железных дорогах, этого старались избегать.
Угольное изобилие и значительные запасы железной руды, фактически, и обеспечили материальную базу индустриализации Германии, начавшейся ещё в 19-м веке, в 20-м же веке стали основой дальнейшего роста и модернизации её промышленности, а затем и экономики военного времени. В ходе войны, в совокупности с присоединёнными территориями, особенно польской части Верхней Силезии, объёмы добычи и потребления угля вплотную подходили к полумиллиарду тонн. Полмиллиарда тонн угля, без учёта импорта и добычи на оккупированных, но не присоединённых территориях, дававших ещё около 80-90 млн тонн угля в год.
Всё это угольное изобилие активно использовалось, даже бурый уголь, который мог содержать самого угля менее 50% (средним показателем были 60-65%), брикетировался и поставлялся потребителю, кроме заводов синтетического жидкого топлива, в готовом и, насколько возможно, удобном к употреблению виде. Заводы же СЖТ, напротив, перерабатывали бурый уголь (как и каменный), предварительно размалывая его в пасту, с добавлением прямо в эту пасту металлического катализатора.
Несмотря на привычный для многих штамп о всемогущей советской промышленности, которой требовалось лишь грамотное управление, что Российская Империя, до начала Первой Мировой, что, к началу 1930-х годов, уже Советский Союз безнадёжно уступали Германии в самых базовых экономических показателях, по объёмам добычи угля и выплавки чугуна и стали, а также в суммарной выработке электроэнергии, в тот период времени бывшей "маркером" внедрения новых технологий в промышленности и быту. И, в этом безнадёжно проигранном соревновании, СССР был вовсе не одинок, единственным государством мира, что превосходило Германию, по основным экономическим показателям, были США. Пусть среди всех государств Евразийского континента, именно Советский Союз, бурно развиваясь в 1920-1930-е годы и далее, имел шанс догнать Германию, как промышленная держава, но, по состоянию на 1941-й год, этот шанс лишь стал совершенно очевиден из темпов роста социалистической экономики, так и не успев воплотиться в жизнь.
И всё равно мало...
Было ли в Третьем Рейхе угля в достатке? Разумеется, нет. И главной причиной дефицита, причём не только угля, но и почти всего спектра доступных минеральных ресурсов, был постоянный рост промышленного производства.
Чёрная металлургия, фундамент всей тяжёлой промышленности, требовала коксующегося каменного угля, рост внутренней добычи которого, как и внешних поставок, уже с 1941-го года, относительно общих объёмов потребления, был совершенно незначителен. К тому же и сам этот рост был, в основном, экстенсивным: больше шахт - больше угля, в то время как продуктивность самих шахт не росла, напротив, снижаясь из-за мобилизации шахтёров в войска. В отличие от добычи бурого угля, в основном, шедшей открытым способом, простой передачей рабочих рук на шахты проблема разрешиться не могла. Германские шахты были в значительной степени механизированы и ещё в предвоенный период вышли, по сути, на предельные свои показатели.
- к сожалению, данные по пленным в таблице выше, отражают не столько число пленных задействованных в подземной добыче угля и руд металлов, сколько число выживших к 31-му мая каждого года, из общего числа пленных на эти работы направленных
Потому, новые необученные рабочие не могли обеспечить не только роста добычи, но даже и прежнего его уровня, если же учесть специфику этих новых рабочих рук, вводившихся в отрасль в годы войны, среди которых были не только западные рабочие, но и восточные, а также военнопленные, зачастую, даже физически не соответствовавшие тяжёлой работе на шахте и, в большинстве, не получавшие должного уровня питания и общего бытового обеспечения, то уровень их индивидуальной выработки за смену был вдвое ниже уровня германских шахтёров, несмотря на удлинённые 12-тичасовые смены. И это сказывалось даже на шахтах Рура и Саара.
С конца 1943-го года, службой содержания военнопленных отмечалось, что наибольшее число непригодных для дальнейшей работы среди пленных, остарбайтер и интернированных итальянских солдат, после революции в Италии, бывшие союзники нацистов разделили участь восточных рабочих и пленных, поступало с предприятий горнодобывающей отрасли. Для сравнения с данными из приведённой выше таблицы "Использование рабочей силы в горнодобывающей отрасли Германии", в первой половине 1944-го года, только из советских военнопленных (без остарбайтер) убыло 32.232 человека (из них 8.922 с шахт Рура, 10.963 с шахт в Верхней Силезии). Большую часть убывших, вследствие нетрудоспособности, возвращали в лагеря, гораздо реже (около 10% от общего числа "убывших"), помещали в лазареты, но только на шахтах Верхней Силезии, в первой половине 1944-го, было отмечено 639 случаев смерти на рабочем месте. Наиболее распространённым заболеванием был туберкулёз, им болело около 80% "убывших".
Практически, с началом войны, только месторождения бывшей польской части Верхнесилезского угольного бассейна смогли показать значительный рост добычи угля, но и этот рост быстро упёрся в пределы, диктуемые общими для Третьего Рейха проблемами, прекратившись ровно в тот момент, когда вернулись в эксплуатацию все ранее закрытые шахты региона (была открыта всего одна новая). Причём производительность труда на прежних польских шахтах, несмотря на приход туда овеянного легендами германского "Орднунга", также ощутимо упала относительно довоенного уровня.
- стоит отметить, что в таблицах учтены разные категории работников, в таблице по шахтам Рура только подземные рабочие, то есть, шахтёры, в таблице по шахтам Верхней Силезии учтены все работники шахт, включая наземный персонал
В отличие от Французской кампании 1940-го года, по итогам которой произошла демобилизация значительной части ранее призванных, военная кампания в СССР затягивалась, затягивался, а точнее становился невозможным, и возврат призванных обученных рабочих к своим гражданским профессиям, в сколь-нибудь ощутимом количестве, а также и перспективу создания им обученной и мотивированной смены. Неудача кампании на Востоке, таким образом, предопределила и провал планов дальнейшего развития германской промышленности, составленных ещё перед войной, поскольку "выбила" из-под германской промышленности её фундамент. Хотя реформы А.Шпеера, в начале 1942-го года занявшего в правительстве Рейхе пост министра вооружений и, фактически, возглавившего германскую промышленность, сильно сгладили проблему, продолжив рост промышленного производства за счёт роста эффективности и экономичности основных производств (здесь можно передать привет свидетелям "германского качества", которое и стало первой жертвой реформ), включая и чёрную металлургию, а также перераспределения поставок угля между потребителями, отставание уровня добычи каменного угля от плановых показателей продолжало расти, становясь "естественной" границей роста всей германской промышленности.