На третий день после увольнения Татьяна проснулась в московской квартире и поняла: она задыхается. Не от жары, не от духоты в старой многоэтажке — от собственной жизни. Последние годы она гонялась за успехом, за статусом, за цифрами в банковском приложении. И вот теперь — пустота. Резкое «с вами вынуждены попрощаться» от нового директора, неуместно-вежливые хлопки по плечу от коллег и тишина в телефоне.
«Ты справишься», — сказала она себе, встала, оделась, закинула в чемодан джинсы, пару кофточек и документы. Через два часа Татьяна уже ехала на юг — в ту самую деревню, где в детстве проводила каждое лето у бабушки. Дом теперь стоял пустым: после смерти бабушки туда никто не ездил.
Встретил её тишиной и запахом старого дерева. Дом словно дышал воспоминаниями: скрип половиц, облупившиеся рамы, занавески, выцветшие от солнца. Всё это не пугало — наоборот, успокаивало.
Первую ночь Татьяна спала, как убитая. А утром вышла на крыльцо и впервые за долгое время не схватилась за телефон. Вдохнула. Посмотрела на яблоню, помнила её ещё маленькой.
Выйти в люди пришлось уже к обеду — закончился чай. На местном рынке пахло укропом, пирожками и медом. Люди смотрели на неё как на чужую, но никто не дерзил. Лишь один взгляд был настойчивым и странно знакомым.
— Таня?
Женщина повернулась. Мужчина в серой футболке и с золотистой цепочкой на шее стоял у прилавка с клубникой и смотрел так, будто ждал её двадцать лет.
— Неужели ты… Николай? — голос предательски дрогнул.
— А ты думала, я состарюсь и стану лысым пузатиком? А вот фигушки! Узнала всё-таки!
Он рассмеялся, а она — нет. Сердце словно сжалось от напряжения. Детская любовь, школьный герой с разбитыми коленками — и вот он стоит тут, в своей деревне, будто никуда и не исчезал.
— Ты ведь в Питер тогда уехал, не так ли? — осторожно спросила она.
— Был там, потом женился, потом снова вернулся. А ты что, прям из Москвы прилетела? Звезда теперь?
— Уволили меня, — честно ответила Татьяна. — Так что звезда без орбиты.
Николай прищурился:
— А может, тебе не орбита нужна, а якорь?
Она смутилась. Он всегда был таким — резким, прямым, дерзким. Но именно этим когда-то её и покорил.
— Если ты сейчас скажешь, что всю жизнь мечтал о нашей встрече — я тебя ударю, — хмыкнула Татьяна, но во взгляде была дрожь.
— Не скажу, — пожал плечами Николай. — Я не мечтал. Я знал, что ты когда-нибудь вернёшься.
Эти слова повисли в воздухе, как электричество перед грозой.
Татьяна взяла клубнику, расплатилась и ушла.
Но, пройдя несколько метров, услышала:
— Ты только не пропадай, ладно? Я рядом, всегда был.
Она не обернулась, но в животе предательски защекотало.
Неужели — он? Спустя столько лет?..
***
Следующие дни Татьяна проводила в доме — разбирала старые вещи, вымывала стены и окна, отгоняла от себя мысли, которые Николай так ловко подкинул.
Он не появлялся. И это раздражало больше, чем могло бы.
«Ну и отлично. Не обнадёжил и не навязался», — пыталась убедить себя.
Но однажды, на закате, у самого крыльца раздался знакомый голос:
— Ты что, прячешься от меня?
Николай стоял с двумя пластиковыми пакетами.
— Я к тёть Маше за молоком ходил. Узнал, что ты тут целыми днями, никуда не выходишь — ну, вот и заглянул.
Он прошёл внутрь, как будто имел на это право. Устроился за столом, вынул из пакета свежие пирожки.
— Я их сам пёк, если что. Почти, — усмехнулся. — Жена-то у меня раньше пекла. Пока не… ну, в общем, вдовец я.
— Прости, — тихо сказала Татьяна.
— Да ничего. Пять лет прошло. Не буду жаловаться. Сын есть, Олег, 15 лет. У бабушки сейчас. Пацан с характером.
— А ты? — она поймала его взгляд. — Ты не изменился. Всё такой же нахальный.
— А ты всё такая же красивая. Только теперь — с характером покруче. Это ты удачно состарилась, Таня.
Она смеялась, отмахивалась, пыталась держать дистанцию. Но всё это было до той ночи, когда он внезапно пришёл под дождём.
— Ты не поверишь, но у меня свет вырубило, газ не работает, и крыша течёт. Спать негде. Пустишь на крыльце ночевать?
— Крыша течёт — серьёзный повод, — фыркнула Татьяна. — Иди на диван, только одеяло сними с кресла. А руки держи при себе.
— Да я что, дикий, что ли?
Они так и не спали той ночью. Болтали, вспоминали, пили чай с малиной. Николай смеялся:
— А ты знаешь, я тогда, в седьмом классе, хотел тебя поцеловать. Но испугался. А теперь вот думаю — может, поздно, но лучше, чем никогда?
Она не ответила. Но не прогнала.
Через несколько дней всё перешло в ту зыбкую стадию, когда не ясно — это уже отношения или ещё игра. Он помогал по дому, она варила ему кофе по утрам. Он рассказывал о сыне, она делилась своими планами на будущее. Всё текло легко… даже слишком.
И в этом «слишком легко» был подвох. Но Татьяна его не сразу заметила.
— Слушай, а может… бросишь ты эту свою Москву? Тут живи. Я тебе теплицу поставлю, сарай перестроим, студию откроешь. У нас тут жизнь не хуже.
— Ты серьезно?
— Как никогда.
Он взял её за руку. Глаза горели. А Татьяне вдруг стало страшно.
«Неужели, это всё так просто? Неужели счастье вот так стучится в дверь? Или… я чего-то не знаю?»
***
Татьяна уже почти привыкла к мысли, что Николай — её судьба. Он не был идеальным, но рядом с ним не хотелось носить маску. В его присутствии не нужно было казаться сильной — он будто заранее знал, где она может сломаться, и подставлял плечо.
Он даже познакомил её со своим сыном — высоким, угрюмым подростком с живыми глазами. Татьяна постаралась понравиться Олегу. Испекла шарлотку, показала свои акварели. Тот хмыкнул:
— У нас в школе тоже рисуют. Только там сразу говорят, у кого руки не из того места.
Николай только рассмеялся:
— Ты не обращай внимания, он у меня с юмором как у кувалды.
На душе у Татьяны было светло и спокойно. До того самого утра, когда она поехала в районную аптеку за лекарствами для соседки. У кассы она случайно встретилась взглядом с женщиной средних лет, которая вцепилась в неё, как репейник.
— А ты, значит, и есть та самая москвичка? — язвительно протянула женщина. — Интересно, ты в курсе, что Николай с Валей не разводились? Или тебя это не волнует?
— Простите… кто? — Татьяна почувствовала, как сжались пальцы.
— Валентина. Жена его. Официальная. Я, между прочим, крёстная их сына. А он тебе что наплёл, вдовец? Вот лгун поганый.
Татьяна не сразу вышла из аптеки. В голове звенело. Она нашла в телефоне сообщение Николая — вчера он писал, что любит её. А теперь оказалось, что всё это — ложь?
Он открыл ей дверь с широкой улыбкой.
— Ты чего такая бледная? Кровь сдала?
Она прошла мимо него, как сквозь призрака.
— Валентина. Твоя жена. Вы не в разводе.
Николай словно окаменел. Потом отступил на шаг и опёрся о косяк.
— Таня… я… хотел тебе рассказать. Просто не знал, с чего начать.
— Хотел соврать. Вот с чего начать. Ты сказал, что вдовец. Что она умерла. А она — живая!
Он отвёл взгляд.
— Для меня она и правда… умерла. Как жена. Мы не вместе уже пять лет. Мы в одной квартире как два чужих. Она живёт своей жизнью, я — своей.
— Только вот по документам вы — муж и жена. И даже сына ты мне представил как «мой мальчик», а не как сына семьи. Ты всё знал. Всё планировал.
Николай вспыхнул.
— Я не планировал ничего, Таня! Ты приехала, и всё перевернулось. Я хотел просто увидеть тебя, вспомнить, поговорить. А потом… потом я понял, что не хочу отпускать. Я действительно думал, что Валя согласится на развод.
— Она не давала согласия?
— Нет. Орёт, что сдохну — тогда подпишет. Месть у неё такая. Считает, что если я страдаю, значит, она ещё что-то значит. А я устал жить в этом фарсе. Я бы давно всё закончил, но она зацепилась, как клещ.
— Ты должен был рассказать. С самого начала.
— Я боялся. Боялся, что уйдёшь. А я не хотел тебя терять. Я хотел, чтобы ты поняла — я не просто мимолётное увлечение. Я люблю тебя, Таня. Я тебя с сыном познакомил, потому что хочу настоящую семью. С тобой. Хотел, чтобы вы подружились. Чтобы он видел, какая женщина может быть рядом.
Татьяна смотрела на него с отчаянием.
— Я не игрушка, Коль. Я не случайная женщина, которую можно использовать, пока у тебя «там не решилось». Я не собираюсь быть причиной развала чужого брака. Даже если он давно гниёт.
— Это не про тебя. Это про нас. Всё, что было — не фальшь. Я тебя действительно люблю.
— А я больше не верю. В любовь. И в тебя — тоже.
Она прошла к дверям, взяла сумку.
— Знаешь, Николай, я всю жизнь боялась, что однажды отдам сердце не тому. И вот — поздравь. Угадала.
Она собрала вещи за десять минут. Он стоял на крыльце, опустив плечи, и не пытался остановить.
— Прости меня.
— Поздно.
***
Татьяна вернулась в Москву и первое время чувствовала себя сломанной. Она не плакала — слёзы были слишком роскошной тратой для этой истории. Она работала над резюме, откликалась на вакансии, отказывалась от звонков друзей и… ни разу не ответила Николаю.
Он писал. Сначала каждый день. Потом раз в неделю. Потом перестал.
Через месяц на её почту пришёл простой конверт без обратного адреса. Внутри — аккуратно сложенный лист бумаги.
Строчки были написаны крупно, без изысков:
«Здравствуйте, Татьяна. Это Олег. Я не умею писать красиво, но просто хотел сказать спасибо. Вы классная. Папа дурак. Он виноват, не вы. Я не сразу понял, но вы были настоящей. Если надумаете вернуться — буду рад. У нас в деревне ещё осталась та яблоня.»
Она перечитала письмо трижды. И каждый раз замирала на словах «вы были настоящей».
У Татьяны перехватило дыхание. Она села на диван, сжала письмо. Кто бы мог подумать, что это — будет больнее, чем предательство Николая.
И всё-таки она не вернулась.
Время шло. Её взяли на работу в архитектурное бюро, она вела проект восстановления культурного объекта в Тульской области. И однажды — командировка. Маленький райцентр, гостиница, пыльные папки, совещание с местными.
На встрече с администрацией она вдруг увидела знакомое лицо.
Пётр Громов — заведующий отделом городского благоустройства. Она сразу не узнала его в строгом костюме и с аккуратно уложенной сединой в волосах.
Он держался уверенно, но спокойно. Именно эта сдержанная внутренняя сила и показалась ей когда-то привлекательной.
Они познакомились ещё летом — в деревне. У Петра был участок по соседству с домом её бабушки. Он держал его как дачу, приезжал ненадолго. Тогда она обратила внимание: мужчина воспитанный, внимательный, интеллигентный. Но вся она была в вихре эмоций, связанных с Николаем.
А Пётр, проведя там всего неделю, уехал, оставив лишь лёгкий след в её памяти.
— Татьяна Алексеевна? Вот уж не думал встретить вас здесь, — он подошёл первым, протягивая руку.
— Пётр Иванович… — она чуть удивилась, но сразу улыбнулась. — Мы разве в одном районе работаем?
— Нет. Просто жизнь знает, когда и где сводить нужных людей.
— Пётр Иванович… вы что, теперь тут главный по красоте?
Он рассмеялся:
— Ну, красоту мы вместе с вами и наведём.
Работа сблизила их. Он был молчалив, но внимателен. Не говорил лишнего, но всегда делал чуть больше, чем нужно. После пары месяцев совместной работы он пригласил её на вечерний концерт в местный клуб. Там, в зале с плохой акустикой и старыми сиденьями, он вдруг взял её за руку.
— Знаешь, Таня… ты когда тогда шезлонг у забора ставила — я тебя запомнил. И с тех пор ни разу не забывал.
Она впервые за долгое время позволила себе просто улыбнуться.
Спустя год Пётр продал свой старый дачный участок, а Татьяна — бабушкин дом. Вместе они купили уютную дачу в другом районе, ближе к реке и сосновому лесу.
На новой веранде, построенной по проекту Петра, они встречали закаты, пили чай с мятой и впервые за долгое время чувствовали, что всё идёт так, как должно было.
Однажды она сказала:
— А ведь если бы не Николай…
Он перебил её мягко:
— Не трать память на тех, кто не умел любить. Твоя история начинается с тебя. А я просто рад быть в ней.
В её жизни больше не было громких признаний под дождём. Но каждое утро начиналось с чая и поцелуя.
И когда в сорок она родила дочь, Пётр держал её за руку и шептал:
— Вот теперь ты точно не одна.
***
История Татьяны — напоминание о том, что даже после боли можно встретить новое счастье. Главное — не закрываться от жизни.
Если вам близки такие жизненные истории — подписывайтесь на наш канал. Впереди ещё много душевного и настоящего.