Марина стояла у окна, слушая, как Виктор бросает в чемодан рубашки. Он делал это нарочито громко — каждый предмет одежды падал с театральным шлепком.
— Ухожу к другой! — сказал муж, не поднимая головы. — Надоело жить с тобой как с мебелью.
Она обернулась. Виктор складывал костюмы так, словно собирался в командировку, а не рушил пятнадцать лет брака. В его движениях читалось привычное превосходство — он всегда решал, когда им ссориться, когда мириться, когда молчать.
— Серьёзно? — спросила Марина.
— Думаешь, блефую? Галя меня понимает. А ты... ты даже не спросишь, почему я ухожу.
Марина действительно не спросила. Она знала Виктора — он любил эффектные жесты. Помнила, как он увольнялся с трёх работ, хлопая дверью, а через неделю возвращался, будто ничего не случилось. Помнила, как он запретил ей работать, потому что "женщина должна быть дома", а потом годами попрекал, что она "на шее сидит".
— Деньги оставлю на столе, — добавил он, застёгивая чемодан. — Месяца на два хватит.
Как всегда, решал за неё. Сколько ей нужно денег, где жить, что чувствовать.
Виктор ушёл в половине десятого. Марина слышала, как он долго возился с машиной во дворе — видимо, демонстрировал соседям свой уход. Потом хлопнула дверца, мотор затих.
Тишина в квартире была непривычной. Марина налила чай и села за стол. На столе лежали деньги — аккуратная стопка, перетянутая резинкой. И рядом — его дорогие часы. Те самые, швейцарские, которые он не снимал даже в душе.
Странно. Виктор никогда ничего не забывал. Он из тех людей, кто проверяет дважды, заперта ли дверь, выключена ли плита.
Утром Марина обнаружила на комоде целую коллекцию забытых вещей. Документы в кожаной папке, банковские карты, телефон, ключи от машины. Даже права. Получалось, что Виктор уехал практически без ничего — без денег, без связи, без возможности водить.
Она взяла его паспорт. Серьёзное лицо смотрело с фотографии, подпись размашистая, уверенная. "Виктор Александрович Морозов". Сейчас этот Виктор Александрович сидел где-то без копейки в кармане и, наверное, впервые за много лет чего-то от неё ждал.
Марина поставила чашку с чаем и вдруг улыбнулась. Тихо, почти незаметно. Но улыбнулась.
Первый звонок раздался в обед. Номер незнакомый.
— Марина, это я. Забыл документы.
Голос Виктора звучал привычно требовательно, но с едва заметными нотками напряжения.
— Вижу, — ответила она.
— Привези на Садовую, дом двенадцать. Только быстрее, у меня дела.
Марина посмотрела на часы. Двенадцать тридцать. Раньше она бы уже сидела в автобусе, переживая, что опоздает. Сейчас продолжила есть суп. Медленно, смакуя каждую ложку.
— Марина, ты слышишь?
— Слышу. Подумаю.
— Что подумаешь? Это мои документы!
Она положила трубку. Телефон сразу зазвонил снова. Марина выключила его и впервые за много лет доела обед спокойно.
Вечером включила. Семнадцать пропущенных. Послушала несколько сообщений.
"Марина, это не смешно. Мне нужен паспорт."
"Ты чего творишь? Привези немедленно!"
"Слушай, я понимаю, ты обижена. Но не дется же."
В последнем сообщении голос Виктора уже не звучал так уверенно:
"Марин, ну правда нужно. У меня проблемы."
Она налила чай и села к окну. Внизу играли дети — мальчишка гонял мяч, девочка рисовала мелом на асфальте. Простые радости, которые не требуют документов и банковских карт. Марина попыталась вспомнить, когда последний раз просто сидела у окна, не торопясь никуда.
На следующий день пошла к подруге Свете. Давно не виделись — Виктор не одобрял её общения с "этими тётками".
— Ты как? — спросила Света, наливая кофе.
— Муж ушёл к другой.
— Ой, Марин! Ты как держишься?
Марина показала фотографию документов на телефоне.
— Забыл кое-что.
Света присвистнула:
— Серьёзно? Все документы?
— И карты. И телефон. И ключи от машины.
— И что ты делаешь?
— Живу.
Третий день звонков было меньше. Виктор говорил тише, просил, а не требовал:
— Марина, у меня неприятности. Галя... она думала, что у меня есть деньги.
— А у тебя нет?
— Ну как же, все карты у тебя. И она... она меня попросила съехать.
Марина почувствовала странное спокойствие. Не злорадство, не месть. Просто спокойствие человека, который больше не обязан решать чужие проблемы.
— Где ты живёшь?
— У приятеля. Но это ненадолго. Марин, я понимаю, что был неправ...
— Правда?
— Правда. Можно я заеду? Заберу документы и... поговорим?
Марина посмотрела на часы на комоде. Швейцарские, дорогие. Виктор всегда говорил, что они показывают точное время. Сейчас они показывали четыре часа дня. Но для Марины время остановилось три дня назад, когда хлопнула дверь.
— Хорошо. Приезжай.
Виктор пришёл через час. Марина услышала знакомые шаги на лестнице — он поднимался медленнее обычного. Когда открыла дверь, не узнала его сразу. Мятая рубашка, небритое лицо, усталые глаза.
— Привет, — сказал он неуверенно.
— Привет. Проходи.
Виктор огляделся, словно видел квартиру впервые. Остановился у комода, где лежали его вещи.
— Можно забрать?
— Конечно. Твоё же.
Он взял документы, карты, телефон. Часы оставил лежать.
— Часы забыл.
— А... да. Забытые вещи сыграли со мной злую шутку
Виктор надел часы на руку, но сразу поморщился — видимо, ремешок показался непривычно тяжёлым.
— Марин, мне нужно кое-что сказать.
Он сел на край дивана, держа руки на коленях. Марина заметила — впервые за пятнадцать лет он спрашивает разрешения сесть движением, а не просто плюхается в кресло.
— Я понял, что наделал глупостей. Галя... она оказалась не тем человеком.
— А кем она оказалась?
— Она думала, что я обеспеченный. Когда поняла, что денег нет... в общем, сама понимаешь.
Марина села напротив. Смотрела на мужа, с которым прожила пятнадцать лет, и думала: странно, как быстро чужой человек может стать совсем чужим.
— Хочешь, попробуем всё начать заново? Я изменюсь, честное слово.
— Как изменишься?
— Буду советоваться с тобой, прислушиваться. Понял, что без тебя никуда.
Марина встала, подошла к окну. Внизу всё те же дети играли во дворе. Девочка закончила рисовать мелом и теперь прыгала по нарисованным квадратикам. Легко, радостно.
— Знаешь, — сказала она, не оборачиваясь, — я эти три дня многое поняла.
— Что именно?
— Что мне нравится тишина. Мне нравится есть не торопясь. Мне нравится думать.
Виктор молчал.
— Мне нравится не бояться. Не бояться сказать нет, не бояться опоздать, не бояться не угодить.
Она обернулась. Виктор сидел, опустив голову.
— Марин, но мы же...
— Мы ничего не должны друг другу. Впервые за пятнадцать лет.
Марина подошла к входной двери, открыла её.
— Спасибо, что забыл документы. Правда.
Виктор медленно встал. Подошёл к двери, остановился.
— Ты серьёзно?
— Серьёзно.
— А если я не уйду?
— Уйдёшь. Потому что теперь ты знаешь — я умею ждать.
Он посмотрел на неё внимательно, словно пытался запомнить.
— Я же могу вернуться?
— Можешь. Но не к той женщине, которую ты оставил три дня назад. Её больше нет.
Виктор вышел на лестницу. Марина закрыла дверь и прислушалась — он стоял за дверью, не уходил. Потом послышались шаги. Медленные, тяжёлые.
Марина вернулась к окну. Через несколько минут увидела, как Виктор выходит из подъезда, садится в такси. Машина уехала.
На комоде больше ничего не лежало. Только след от часов — светлый прямоугольник на тёмном дереве. Марина провела пальцем по этому следу и улыбнулась.
Время началось заново.