Осенью 1570 года в Ватикане произошел скандал, который мог изменить всю европейскую политику. Папа Пий V собирался создать антитурецкую лигу и приглашал в неё московского царя. Планы были грандиозные, он собирался отбить у султана всё Средиземноморье. Но тут в кабинет к нунцию Портико ворвался запыхавшийся беженец, померанский дворянин Альберт Шлихтинг.
Семь лет этот немец служил переводчиком при дворе Ивана Грозного и видел многое. После прочтения доклада Шлихтинга Пий V написал категоричную резолюцию: «Мы не хотим вступать в общение с такими варварами и дикарями». Переговоры с Москвой были свернуты в тот же день.
Уже тогда европейцы XVI века знали об Иване Грозном «больше правды», чем мы узнали за последующие четыреста лет. Едва ли можно было скрыть от иностранцев то, что происходило в опричной России. Они подробно записали всё что происходило и в скором времени опубликовали свои записки.
Три свидетеля апокалипсиса
История сохранила имена трёх главных свидетелей опричного террора. И все трое не русские, а иностранцы. Совпадение? Угадать причину несложно — русские источники той эпохи либо безнадёжно лакировали действительность, либо их авторы просто не доживали до конца рассказа.
Генрих Штаден — вестфалец по происхождению, сын бюргера из городка Ален. Попал в Россию в 1564 году через Ригу, спасаясь от каких-то неприятностей на родине. За несколько лет сумел стать не просто опричником, а одним из приближённых самого царя. Получил русское имя Андрей Володимирович, поместья, дворы в Москве. Иван даже называл его «братец».
Альберт Шлихтинг — померанский дворянин, профессиональный военный. В 1564 году попал в плен при обороне литовской крепости Озерище. Благодаря образованности и знанию языков стал переводчиком у царского врача-итальянца. Семь лет наблюдал опричный кошмар из первых рядов, пока в 1570 году не сбежал в Польшу.
Иоганн Таубе и Элерт Крузе — лифляндские дворяне знатного происхождения. Тоже пленники Ливонской войны, но сумевшие подняться до высших постов в опричной иерархии. Стали главными советниками царя по западным делам, через них велись переговоры с европейскими дворами. В 1571 году изменили Ивану и бежали к польскому королю.
Все трое оказались в России не по своей воле. Все трое поднялись до завидного положения. И все трое в итоге сбежали, прихватив с собой такие подробности, что европейские дворы прятались от московских послов, как от чумных.
Дьявольская академия Александровской слободы
В декабре 1564 года Иван Грозный устроил грандиозный спектакль. Забрав казну, регалии и иконы, он демонстративно покинул Москву и засел в Александровской слободе. Месяц страна жила без царя, пока напуганные бояре не упросили Ивана вернуться. Условия возвращения были просты — полная свобода рук в борьбе с «изменниками».
Но едва ли Иван собирался ограничиваться обычными казнями. В Александровской слободе он создал нечто беспрецедентное, которое впоследствии называли псевдомонастырским братством. Штаден вспоминал, что сам царь был игуменом, князь Афанасий Вяземский — келарем, а Малюта Скуратов — пономарём.
Распорядок дня в этой «обители» был чётко расписан. В четыре утра начиналась общая молитва, причём неявка каралась восемью днями епитимьи. Затем пение в церкви до семи утра. В восемь снова молитва до десяти. Потом трапеза, где «игумен» Иван лично прислуживал «братии».
А после обеда начиналось самое интересное. Как писали Таубе и Крузе, «редко пропускает он день, чтобы не пойти в застенок, в котором постоянно находятся много сот людей; их заставляет он в своём присутствии пытать или даже мучить до смерти безо всякой причины».
Опричники носили чёрные рясы, но подбитые дорогими мехами. К седлу привязывали собачью голову и метлу — символы того, что они «кусают» царских врагов и «выметают» измену из страны. Каждый носил под рясой длинный нож, чтобы в любой момент можно было зарезать кого угодно без лишних церемоний.
Технологии террора по-московски
Опричники довели искусство провокации до совершенства. Схема была отработана до мелочей. Намечали богатого боярина или купца. Подсылали к нему своего человека, мол, земляк, хочет служить. Слуга прятал у хозяина краденые вещи, а через несколько дней опричник являлся с обыском.
Находили «поличное» и тут же требовали возмещения в несколько тысяч рублей. Если денег не хватало, сразу били батогами на площади, пока не заплатит последнюю копейку. Дом, двор, земли — всё шло с молотка за полцены. А если кто-то из опричников проявлял милосердие и снижал сумму штрафа, то и сам попадал под топор.
Другим излюбленным приёмом было бросить кольцо или шапку в лавку, а потом явиться с приставом и обвинить торговца в краже. Или просто схватить на улице незнакомого человека и заявить, что тот его оскорбил. Доказательства? Зачем доказательства, когда есть слово благородного опричника против какого-то земского холопа.
Если вы думаете, что на этом изощрения заканчивались, то глубоко ошибаетесь. Опричники практиковали групповую ответственность. Они казнили родственников, друзей, даже просто знакомых «изменника». Убивали слуг, которые подали воду обвинённому. Вешали жён на воротах домов, чтобы мужья каждый день проходили и смотрели.
Кровавые спектакли на Красной площади
25 июля 1570 года Москва стала свидетелем необыкновенного шоу. На Красной площади соорудили настоящий театр смерти — двадцать кольев, к которым привязали поперечные брёвна. Рядом развели костры и поставили котлы с кипящей водой.
Шлихтинг описывал эту картину как очевидец: «Тиран в вооружении, облечённый в кольчугу, со шлемом на голове, с луком, колчаном и секирой. И телохранители его имели одинаковое вооружение. За ними следовали 1500 конных стрельцов».
Привели триста связанных бояр, многие еле стояли на ногах после пыток. У одних были сломаны руки, у других ноги. Но царь-артист требовал зрелища. Он разъезжал по площади на коне, уговаривая народ подойти поближе, мол, хочет показать, как наказывает изменников.
Первым казнили казначея Никиту Фуникова. Расписывать как это сделали я не могу, так как эти подробности точно не для этой площадки. Ивана Висковатого, печатника и главного дипломата, тоже постигла кара.
Как Иван Грозный «вычистил» древнюю русскую столицу
В январе 1570 года до царя дошли слухи о том, что Новгород хочет отдаться польскому королю. Доказательств не было. Но зачем доказательства, когда есть желание показать строптивому городу, кто в доме хозяин?
Поход на Новгород больше напоминал карательную экспедицию против вражеской территории. По дороге опричники не жалели всех встречных, чтобы весть о приближении царя не опередила его самого. В Клину никому непоздоровилось. В Твери поступили также.
Сам Новгород держался в осаде шесть недель. Каждый день царь устраивал массовые казни. Самым любимым развлечением стали «рыбалка», когда на льду Волхова прорубали полыньи.
Шлихтинг подсчитал, что в городе было загублено 2770 «более знатных и богатых» людей, не считая простого люда, который «был уничтожен весь до полного истребления». Все 170 монастырей разграбили подчистую. Архиепископа Пимена посадили на кобылу, дали в руки гусли и в таком виде отправили в Москву скоморохом.
Но убийствами дело не ограничилось. Новгород был торговым центром, здесь хранились товары, накопленные за двадцать лет. Шёлк раздали опричникам, а остальное (воск, сало, меха) просто сожгли. Город, который мог соперничать с Москвой, превратили в руины.
Почему иностранцы считали опричнину восстанием черни
Таубе и Крузе пугались такого социального переворота, свидетелями которого стали. «Где правит мужичье, редко бывает хорошее управление», — писали они с плохо скрываемым презрением.
И в самом деле, опричнина была революцией наоборот. Знатные князья, чьи предки правили уделами, становились нищими. А их место занимали бывшие холопы и мелкие дворянишки.
«Многие из тех, которые могли прежде выступить в поход с 200-300 лошадьми, обладали состоянием во много тысяч гульденов, должны были нищими бродить по стране», — вспоминали лифляндцы.
Зато «одному нищему или косолапому мужику было столько дано, сколько десять таких имело прежде». Принцип простой — верность царю важнее знатности рода. Если опричник происходил из крестьян, но исправно доносил и резал, получал поместья знатнее боярских.
Европейские дворяне воспринимали это как конец света. Для них мир, где слуга мог стать господином, а князь холопом, был чистым безумием. Они не понимали, что наблюдают рождение нового типа государства, где единственной аристократией становится близость к трону.
Правда, которую предпочли забыть
Когда в 1572 году опричнина была отменена, Иван запретил даже упоминать о ней. Архивы чистились, свидетели устранялись, официальная версия создавалась заново. Русские источники либо молчали, либо скромно писали о «царском гневе на изменников».
Но едва ли можно было заставить молчать тех, кто уже сидел в европейских столицах. Штаден, Шлихтинг, Таубе и Крузе писали свои воспоминания на безопасном расстоянии от царского гнева. И именно поэтому их рассказы оказались подробнее и лживее любых русских летописей.
Конечно, они преувеличивали. Конечно, выставляли себя в лучшем свете, а Ивана в худшем. Но основные факты проверяются по другим источникам. Массовые казни были. Разграбление Новгорода было. Система террора существовала именно в том виде, как они описывали.
Странно то, что эти страшные страницы русской истории, пусть и с большим преувеличением, записали не русские, а немцы.
Зная цикличность российской истории, нетрудно догадаться, что опричнина Ивана Грозного стала не последним экспериментом с «особым путём». И каждый раз находились иностранцы, которые фиксировали «правду», которую очень неприятно слышать.