"Восточная невестка"
Книга первая здесь
Книга вторая "Восточная невестка. Предыстория"
Глава 17
Когда сыновья покинули родительский дом, оставляя за собой тишину, оглушительную после их дерзких слов, Юсуф, человек некогда стальной воли, медленно опустился на пол. Его широкие плечи поникли, мощная спина согнулась, и он уронил голову на свои ладони, словно пытаясь скрыть своё лицо от мира, который только что перевернулся. Его крупное тело сотрясали беззвучные рыдания. Юсуф Бронзовый, человек-скала, дрожал.
Его жена Мариям некоторое время молча смотрела на него. Её сердце сжималось от противоречивых чувств. Она не видела его таким никогда. Но страх, привычный спутник её жизни рядом с этим мужчиной, всё ещё не отпускал её. Она боялась, что эти слёзы скоро превратятся в гнев, и ей достанется от мужа за всё, что ему пришлось выслушать от сыновей. Ведь это она их растила, это она позволяла им быть «такими». Но вскоре Мариям поняла, что слёзы её мужа были искренними. Не было в них привычной для него агрессии, лишь горечь и отчаяние.
Она молча подошла к нему, её шаги были едва слышны на мягком ковре. Присев рядом, она обняла его голову, прижав её к своей груди. Он прильнул к ней, как котёнок, и начал причитать, выкладывая ей все свои чувства, которые он так долго копил в себе, не давая им выхода.
— Что я делал не так? — говорил он, всхлипывая, как малый ребёнок. — Я всю свою жизнь пахал, как бульдозер. Всеми правдами и неправдами, порой рискуя своей жизнью… Я землю грыз, крушил бетон этими кулаками… Лишь бы у вас всё было, лишь бы вы ни в чём не нуждались. Я строил этот дом, этот бизнес, чтобы вы жили в достатке, чтобы вам не пришлось пройти через то, что прошёл я. И что теперь? Дочь меня подвела, опозорила, убежала… А сыновья… Те вообще потеряли уважение к своему отцу. Смеют повышать на меня голос! За что они так со мной? Что я им сделал? Что я вам всем сделал?
Мариям отстранила его голову и посмотрела ему в глаза.
— Ты всегда хвалишься тем, что им дал, — холодным тоном отвечала Мариям. — Но никогда не думаешь о том, чего им не дал.
Юсуф поднял на неё покрасневшие от слёз глаза. В них читалось недоумение.
— И что же это? Чем я их обделил? — в его голосе не было ярости, лишь искреннее желание понять.
— Отцовской любовью. Признанием. Пониманием. — Мариям говорила медленно, чеканя каждое слово. — Они никогда не видели этого, поэтому не чувствуют себя чем-то тебе обязанными. Ты давал им деньги, одежду, еду, образование… Но никогда не давал себя. Ты был строгим судьёй, но не отцом.
Юсуф вздрогнул, словно она ударила его. Он попытался возразить, цепляясь за свои старые убеждения.
— Мужчина не должен баловать своих детей! Особенно сыновей. Это делает их слабыми, неспособными к жизни!
— Любить, не значит баловать! — Мариям подняла на него глаза, в которых не было ни гнева, ни обиды, лишь глубокая печаль. — Если ты всю жизнь сдерживал себя, боясь разбаловать своих детей, мне искренне тебя жаль. Ты лишил себя самого главного – бескорыстной привязанности. Знаешь, Юсуф, я часто обращала внимание на детей, которые живут в трущобах, очень бедно, перебиваясь и экономя каждую копейку. Но я видела, как искренне и неподдельно они любят своих родителей. Эти родители не подарят сыну машину на совершеннолетие, не купят дочери квартиру. Но их дети горло перегрызут за них, каждому кто хоть пальцем посмеет их тронуть. Потому что они знают, что их любят. Не за деньги, не за подарки, а просто так.
Юсуф молча слушал супругу. Каждое её слово падало на его израненную душу, как холодный, но необходимый компресс. В его голове проносились картины прошлого: как он ругал Азиза за плохую оценку, вместо того чтобы похвалить за старание; как отчитывал Алишера за порванные штаны, не спрашивая, почему он упал; как наказывал Ясмину за любые проступки, не пытаясь понять ее желания. Он всегда считал, что проявляет заботу, обеспечивая их всем необходимым. Но теперь он понимал, что упустил главное. Он грыз землю, чтобы дать им хлеб, но забыл дать им любовь. Гордость, которая всегда была его опорой, сейчас казалась пустой и никчёмной. Его прозрение было мучительным, но необходимым. Он почувствовал себя не сильным львом, а старой, сломленной собакой.
***
Целый день Юсуф ходил в своих мыслях. Он не ел, не пил, просто бродил по дому, по двору, словно призрак, переваривая каждое слово Мариям, каждую картину из прошлого. К вечеру, когда солнце опустилось за горизонт, окрашивая небо в багровые тона, он наконец принял решение. Он взял телефон и набрал номер Азиза. Его пальцы дрожали.
— Да, отец, — ответил Азиз, в его голосе не было ни прежнего гнева, ни излишней радости. Лишь выдержка.
— Прости меня, мой сын, — начал отец, и эти слова дались ему с огромным трудом, казалось, что язык заплетается, а горло перехватило спазмом. — И брату скажи, что у него тоже прошу прощения. Я был с вами груб сегодня, я был с вами груб всегда… Я ошибся, сынок. Я очень сильно ошибся.
На другом конце провода повисла тишина. Азиз, кажется, был поражён таким признанием.
— Папа, не стоит извиняться, мы вас отлично понимаем. — Голос Азиза стал мягче, в нём появилась неожиданная теплота. — Это же мужское воспитание. Мы знаем, что вы хотели для нас лучшего. Благодаря вам мы те, кто мы есть. И грех жаловаться.
Юсуф почувствовал невероятное облегчение. Словно огромный камень свалился с души.
— Спасибо за поддержку, сын мой. Я уверен, скоро мы снова встретимся, посидим, поговорим обо всём. — Он сделал глубокий вдох, пытаясь успокоить дрожь в голосе. — Но прежде нам надо вернуть Ясмину домой.
— Да отец, если вы не забыли, мы сейчас именно этим и занимаемся, — с лёгкой, почти незаметной усмешкой ответил Азиз.
— Я просто хотел сказать… — несмело начал отец, его голос снова дрогнул. Ему тяжело было говорить, но он решился, зная, что это важнее всего. — Когда найдёте Ясмину, скажите ей…
Отец медлил. Он стоял, прислонившись к стене, телефон всё ещё прижат к уху, но слова застряли где-то глубоко в горле. Он не мог подобрать слова, которые прозвучали бы искренне, а не как очередная манипуляция. Он уже забыл, каково это – говорить, что ты чувствуешь, а не что от тебя ожидают услышать все вокруг, или что выгодно сказать. Вся его жизнь была построена на маске силы и непоколебимости, и сейчас эта маска треснула, обнажая растерянного, уязвимого человека. Он боялся показаться слабым, боялся, что сыновья не поверят ему, что они посчитают это уловкой. Но внутри горело жгучее желание всё исправить, вернуть свою семью.
— В общем, скажите ей, — продолжил Юсуф, его голос был хриплым, с трудом прорываясь сквозь внутренний барьер, — Что я всё осознал, и больше не сержусь на неё. Пусть она вернётся домой, и мы сядем с ней, поговорим. Я жду, когда она образумится… Ну, то есть, когда она будет готова. Я приму всё так, как случилось. Ничего против её воли я делать не стану. — Он сделал паузу, собираясь с силами для самого трудного признания. — И внука своего я приму, как родного. Впрочем, он, итак, родной! Скажите ей, что я даю слово! Надеюсь, этого достаточно? — В его голосе прозвучала надежда, смешанная с болезненной уязвимостью. Он ждал их вердикта.
Неожиданно Алишер, который до этого слушал молча, но с напряженным вниманием, вырвал трубку из рук старшего брата. Азиз удивленно посмотрел на него, но промолчал, чувствуя, что младший хочет сказать что-то важное.
— А как же быть с матерью? Ты тоже изменишь к ней своё отношение? — Голос Алишера был резким, требовательным. Он не собирался отступать, пока не получит полную ясность.
На другом конце провода повисла секундная тишина. Юсуф замялся. Это было сложнее, чем признаться в ошибках дочери. Отношения с Мариям были фундаментом, который он строил по своим, жёстким правилам.
— Мы с вашей мамой взрослые люди, как-нибудь сами всё решим, — пробормотал Юсуф, пытаясь отмахнуться от неудобного вопроса.
— Нет уж, отец, — продолжал наседать на отца Алишер. — Мы вернем сестру только в ту семью, где нет недосказанностей и обид. Где все счастливы. Или хотя бы стремятся к этому. Мы хотим, чтобы Ясмина вернулась в настоящий дом, а не в тюрьму, где она будет чувствовать себя заложницей.
Наступила долгая пауза. Юсуф, впервые в жизни, понял, что он больше не хозяин положения. Его сыновья, которых он всегда считал лишь продолжением своей воли, выросли и теперь диктовали ему условия.
— Так и будет, сынок, — наконец ответил отец, и в голосе его было то самое, давно забытое намеренье выполнить свои обещания. Не для показухи, а по-настоящему. И братья ему поверили.
— Так и быть, отец, — сказал ему Азиз, с трудом вырвавший трубку из рук младшего брата. Он взглянул на Алишера, и они обменялись понимающими взглядами. Это была их общая победа. — Мы вернём сестру, во что бы то ни стало. Из-под земли достанем! И привезём её в новую семью… В нашу обновлённую семью.
На этот раз Юсуф не пробормотал, а сказал ясно и отчётливо, его голос звучал глубоко и с благодарностью:
— Спасибо вам, мои сыновья. Я выражаю вам своё почтение.
Азиз попрощался с отцом, положил трубку в карман своих джинсов, и обернулся к сидящим за столиком в кафе Алишеру и… Зарине. Кафе было небольшим, уютным, с мягким светом и негромкой музыкой. Аромат свежесваренного кофе смешивался с запахом выпечки.
Зарина сидела напротив братьев, нервно теребя краешек салфетки. Она была бледной, её большие глаза были полны тревоги. Братья понимали, что лучшая подруга Ясмины не может не знать, в каком направлении ушла их сестра. Они были уверены, что она – ключ к разгадке.
После непродолжительного, но весьма ощутимого давления со стороны братьев, Зарина, тяжело вздохнув, выложила им все планы Ясмины, вплоть до маршрута её побега. Она говорила быстро, торопясь, словно выплёвывая слова, боясь, что братья ещё больше рассердятся, если она будет тянуть.
— Вы только Ясе не говорите, что это я вам всё выдала, — грустно просила Зарина, с надеждой смотря на братьев. В её глазах читалась мольба, она не хотела предавать подругу, но страх перед братьями Ясмины был сильнее.
— Конечно, не скажем! — успокоил её Алишер, его губы растянулись в хитрой усмешке. — Нам ведь нужен свой человек в окружении нашей сестры. Не волнуйся, Зарина, мы тебе за это не просто спасибо скажем.
Зарина испуганно кивнула, её плечи слегка дрогнули. Она поняла, что стала невольным участником их плана, но выбора у неё не было. Она продолжила излагать братьям все подробности известного ей плана действий Ясмины: где она собиралась остановиться, к кому могла обратиться за помощью. Братья внимательно слушали, запоминая каждое слово, каждое имя, название каждого населённого пункта…