Она нашла переписку случайно — просто хотела посмотреть прогноз погоды на его телефоне, пока он был в душе. Марина стояла посреди их спальни, в старом халате с оторванной пуговицей, и чувствовала, как пол уходит из-под ног. «Скучаю по твоим рукам», — писала какая-то Алёна с фотографией в красном платье. А Сергей отвечал: «Завтра увидимся, солнце».
Двадцать три года. Двадцать три года она гладила его рубашки, варила борщи, ждала с работы. Марина опустилась на край кровати — пружины привычно скрипнули. В ванной шумела вода, Сергей что-то насвистывал — тот самый мотив из их свадебного танца. Господи, как же тошно от этого насвистывания.
Она помнила, как они познакомились — на дне рождения общей подруги. Он подошёл с бокалом дешёвого шампанского и сказал: «Давайте я вас провожу, а то уже темно». Марине было девятнадцать, она верила в вечную любовь и что хорошие девочки выходят замуж за первого мужчину. Сергей был старше на семь лет, уже работал инженером, носил свитера с оленями и пах одеколоном «Русский лес».
Потом была свадьба в загсе на Красных воротах — она в платье напрокат, он в отцовском костюме. Съёмная квартира в Бирюлёво, где зимой дуло из всех щелей. Рождение Димки — Сергей тогда напился от радости и плакал, целуя её вспотевший лоб. Переезды, ремонты, родительские собрания. Смерть его матери, когда он две недели не разговаривал ни с кем. Её выкидыш на четвёртом месяце — они так хотели дочку.
И вот теперь — Алёна в красном платье.
Марина встала, подошла к зеркалу. Отражение безжалостно показывало правду: седые корни волос, которые она не успела покрасить, мешки под глазами, складка между бровей. Когда она успела превратиться в уставшую тётку? В тридцать, когда начала работать на двух работах? В тридцать пять, когда Димка довёл до слёз своим «мам, ты ничего не понимаешь»? Или в сорок, когда на корпоративе молодые девочки стали называть её «Марина Павловна»?
Вода в ванной выключилась. Марина быстро положила телефон на место и пошла на кухню. Руки дрожали, когда она наливала воду в чайник. Старый «Тефаль» громко зашумел — они купили его ещё в первый год брака на распродаже.
— Марин, ты где? — Сергей вышел из ванной, вытирая голову полотенцем. На животе у него появилась складка, плечи сутулились. Но глаза — глаза были живые, молодые. Наверное, для Алёны.
— Чай ставлю, — голос звучал чужим, хрипловатым.
— Я сегодня задержусь, у нас проверка на заводе.
Проверка. Ну конечно. Марина кивнула, разглядывая трещину на кухонной плитке. Они собирались её заменить уже лет пять.
Следующие дни прошли как в тумане. Марина ходила на работу в свою бухгалтерию, улыбалась коллегам, считала чужие деньги. Дома готовила ужин, стирала, смотрела сериалы про счастливых людей. Сергей приходил поздно, пах чужими духами и быстро засыпал, отвернувшись к стене.
В пятницу она не выдержала. Сказала начальнице, что плохо себя чувствует, и поехала по адресу из геолокации в телефоне мужа. Кафе «Шоколадница» на Тверской. Марина села за столик у окна, заказала капучино, который не могла пить — подташнивало.
Они пришли через полчаса. Алёна оказалась совсем молодой — лет двадцать пять, не больше. Длинные ноги, каштановые волосы, смеётся, запрокидывая голову. А Сергей — Сергей был таким, каким Марина его не видела лет десять. Он держал её за руку, смотрел влюблёнными глазами, даже спина выпрямилась.
Марина встала и вышла, оставив полную чашку. На улице моросил мелкий дождь, прохожие открывали зонты. У неё зонта не было — утром небо было чистым.
Она шла по Тверской и думала: надо что-то решать. Димка уже взрослый, живёт отдельно, у него своя жизнь. Можно устроить скандал, кричать, бить посуду. Можно молча собрать вещи и уйти. Можно сделать вид, что ничего не знает — многие так живут.
У метро к ней подошла женщина с собакой — мокрая дворняжка жалобно дрожала.
— Простите, не найдётся ста рублей? Нужно собаке купить еды, — женщина была явно не из попрошаек, в приличном пальто, просто уставшая.
Марина полезла в сумку, достала кошелёк.
— Спасибо, спасибо вам большое, — женщина чуть не плакала. — Меня бросил муж, из квартиры выгнал, только Дружка и остался.
Марина посмотрела на неё внимательнее. Примерно её ровесница, может чуть старше. Без макияжа, волосы собраны в хвост, но что-то интеллигентное в лице.
— Пойдёмте, — неожиданно для себя сказала Марина. — Тут рядом кафе, я вас покормлю. И собаку тоже.
Женщину звали Ольга. За чашкой чая она рассказала свою историю — банальную до боли. Муж-бизнесмен, молодая любовница, развод, раздел имущества не в её пользу. Осталась с собакой и небольшими сбережениями, снимает комнату на окраине.
— Знаете, что самое страшное? — Ольга грела руки о чашку. — Не то, что он ушёл. А то, что я сама себя потеряла за эти годы. Жила его жизнью, его интересами. А кто я без него — не знаю.
Марина кивнула. Она понимала. О, как она понимала.
— Но знаете, — Ольга вдруг улыбнулась, — вчера я первый раз за много лет пошла на выставку. Просто увидела афишу и пошла. Импрессионисты в Пушкинском. Я ведь в молодости хотела быть искусствоведом.
Они просидели в кафе два часа. Дружок спал под столом, согревшись и наевшись. Ольга оказалась интересной собеседницей — начитанной, с тонким юмором. Расставаясь, обменялись телефонами.
Дома Марина долго сидела на кухне. Сергей пришёл в одиннадцать, сказал, что устал, и сразу лёг спать. Она смотрела на его спину под одеялом и думала об Ольге. Та потеряла всё, но в её глазах был огонь. А что в её, Марининых, глазах?
В субботу утром она встала раньше обычного. Сергей ещё спал, разметавшись по кровати. Марина тихо оделась и вышла. Осенний воздух был свежим, пахло прелыми листьями. Она дошла до парка, села на лавочку.
Телефон завибрировал — сообщение от Димки: «Мам, приезжай завтра на обед, Катя пирог испечёт». Катя — его девушка, милая, но какая-то уж очень правильная. Марина усмехнулась и ответила: «Приеду».
Потом набрала Ольге: «Привет. Не хотите сходить на выставку? Я давно не была».
Ответ пришёл сразу: «С удовольствием! Дружка можно с собой?»
Марина рассмеялась — впервые за эту неделю искренне рассмеялась. Почему бы и нет? Почему бы не начать с малого — с выставки, с новой подруги, с того, чтобы вспомнить, кто она такая?
Вечером, когда Сергей опять «задержался», Марина достала старый альбом. Вот она в институте — худенькая, с косой до пояса, смеётся чему-то. Вот с подругами на море — они тогда поехали дикарями в Крым, жили в палатке, были счастливы. Вот с маленьким Димкой — он только научился ходить, тянется к ней пухлыми ручками.
Где та девчонка с косой? Неужели совсем исчезла под слоями усталости и рутины?
Телефон зазвонил — Ольга.
— Марина, простите, что так поздно. Просто хотела сказать спасибо. За вчера. Вы даже не представляете, как мне было нужно, чтобы кто-то просто выслушал.
— Мне тоже, — честно ответила Марина. — Мне тоже было нужно.
В воскресенье она проснулась с ощущением, что что-то изменилось. Не снаружи — Сергей всё так же спал рядом, за окном шёл дождь, на кухне капал кран. Но внутри что-то сдвинулось, как будто открылось окно в душной комнате.
За завтраком Сергей удивлённо посмотрел на неё:
— Ты что-то сияешь. Случилось что?
— Да, — спокойно ответила Марина. — Я иду на выставку с подругой. Потом к Димке. Ужин в холодильнике.
Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но промолчал. А Марина допила кофе и пошла собираться. Из шкафа достала не привычный серый кардиган, а яркий шарф — подарок сестры, который так и не носила.
В зеркале на неё смотрела женщина с усталым лицом, но живыми глазами. Седые корни всё ещё были видны, морщинки никуда не делись. Но что-то изменилось. Появилась надежда? Или просто понимание, что жизнь не кончилась?
Марина накрасила губы яркой помадой — тоже давно не доставала. Сергей смотрел на неё из кухни с недоумением, но она только улыбнулась.
На выставке было хорошо. Ольга оказалась прекрасным гидом — рассказывала про художников, технику, эпоху. Дружок смирно сидел у входа под присмотром охранника. Потом они пили кофе в музейном кафе и говорили обо всём — о книгах, фильмах, мечтах.
— Знаете, я думаю пойти учиться, — сказала Ольга. — В пятьдесят лет — и на искусствоведа. Смешно?
— Нормально, — твёрдо ответила Марина. — Самое время делать то, что хочется.
У Димки было шумно и весело. Катя действительно испекла пирог — с яблоками, как Марина любит. Сын был заботлив, расспрашивал о здоровье, о работе. Не о папе — видимо, что-то чувствовал.
— Мам, ты какая-то другая сегодня, — сказал он, провожая её. — Красивая.
Марина поцеловала его в щёку. Её мальчик вырос хорошим человеком. Это важно. Это то, что она сделала правильно.
Дома Сергей смотрел футбол. Увидев её, выключил звук:
— Нам надо поговорить.
Марина села напротив. Знала, что он скажет. И он сказал — про то, что они отдалились, что он встретил другую, что хочет развода. Говорил долго, путано, оправдывался. Она слушала и думала, что ждала боли, слёз, истерики. Но была только усталость и странное облегчение.
— Хорошо, — сказала она, когда он замолчал. — Давай разведёмся. Только по-человечески, без скандалов. Квартиру продадим, поделим пополам. Мне хватит на однушку.
Сергей смотрел на неё ошарашенно. Ждал, наверное, другой реакции.
— Марин, ты... ты не злишься?
Она подумала. Злится ли? Да, наверное. Обидно, что двадцать три года оказались зачёркнуты. Но злость была какая-то далёкая, неважная. Важнее было другое — что делать дальше.
— Знаешь, Серёж, — она встала, пошла ставить чайник. — Мы прожили хорошую жизнь. Вырастили сына, пережили всякое. Но ты прав — мы стали чужими. И дело не в твоей Алёне. Просто... время пришло.
Они сидели на кухне, пили чай и делили имущество. Спокойно, почти дружелюбно. Договорились, что Сергей пока поживёт у друга, потом снимет квартиру. Развод оформят без взаимных претензий.
— Марин, — сказал он уже в дверях. — Прости меня.
— Живи, как знаешь, — ответила она. И закрыла дверь.
Потом долго стояла в прихожей. В квартире было тихо, только холодильник гудел. Её квартира. Её жизнь. Страшно? Да. Но и... интересно?
Марина прошла в спальню, открыла шкаф. Вещи Сергея занимали больше половины. Скоро он их заберёт. А она... она купит себе то красное платье, которое видела в витрине. Почему бы и нет?
Телефон завибрировал — сообщение от Ольги: «Записалась на подготовительные курсы! Страшно до жути, но я сделаю это. Как вы?»
Марина улыбнулась и напечатала: «У меня тоже перемены. Расскажу при встрече. И знаете что? Давайте на ты».
За окном загорались огни вечернего города. Где-то там Сергей ехал к своей Алёне. Димка с Катей, наверное, моют посуду после ужина. Ольга готовится к новой жизни.
А она, Марина? Она налила себе бокал вина — из той бутылки, что берегли для особого случая. Если начало новой жизни в сорок три — это не особый случай, то что тогда?
Вино было терпким, с нотками чёрной смородины. Марина подняла бокал — за себя, за Ольгу, даже за Сергея с его Алёной. Пусть все будут счастливы. Пусть у всех всё получится.
А у неё — у неё точно получится. Потому что самое страшное уже случилось и осталось позади. А впереди... Впереди целая жизнь. Её собственная жизнь.