Мне кажется, я выросла в советское время в правильном русле. Мама и папа, которые в детстве казались мне излишне строгими, не во всем правыми, порой несдержанными, несправедливыми тем не менее дали мне крепкую основательность жизни, такой себе фундамент, который был выстроен на доле самостоятельности и праве выбора поведения. Бабушки и дедушка тоже были включенными в процесс выращивания маленькой Зои. Я всему научилась рядом с ними, особенно домашней работе и рукоделию. Мама не шила, не вязала, а бабушки научили меня всему этому во время моего пребывания у них. За что всем им я бесконечно благодарна.
Еще одна тетя-бабушка Валя вложила в меня очень много, кардинально много, посвятив мне свое время и силы и ресурсы. Вспоминая о ней, я всегда хочу плакать, потому что мне очень-очень ее не хватает. Именно с ней я ассоциировала свою личность, не зная мамину маму, не видя этого в своей маме. Валентина Иосифовна была самой младшей Маловой, которая родилась у моего прадеда Иосифа Петровича от его последней жены. Очень скоро умерла ее мама, не знаю от чего и в каком году, мы это не обсуждали. А потом погиб и отец, мой прадед Иосиф. И маленькая девочка Валечка осталась круглой сиротой. Из ее рассказов все ее старшие братья и сестра, которые были уже семейными на тот момент, решали коллективно – где и с кем она будет жить. Лишний рот, понятное дело, никому не был очень нужен. Но она же была не чужая сиротка, а родная по отцу сестра всем Иосифовичам, которых было на тот момент шестеро. Акулина Иосифовна забрала маленькую Валю к себе в дом, где они проживали с мужем и его сыном. Сын Семена Петровича, мужа Акулины Иосифовны, не любил ее по понятным подростковым причинам, не только не любил, но и обижал. И мой дедушка Никифор, который жил с женой и дочкой на родительском подворье, забрал ее к себе. Моя мама, которая была младше свой тети Вали на десять лет, родилась у бабушки Паши на глазах у маленькой Вали. Она помнила мою маму с момента рождения, рассказывала, что она была очень белокожая и с очень темными волосами. Дедушка сказал об этом на украинском языке «як княгиня», и дал ей имя великой княжны Ольги.
Валентина росла в семье брата до окончания восьмого класса, и в свои шестнадцать лет уехала из Кутейниково в город Амвросиевка учиться на медицинскую сестру. Оставшись совсем одна в таком юном возрасте, она вообще не растерялась, а взрослела раньше и крепче, даже чем мой дедушка Никифор. Родительский дом Маловых стоял на большом участке, но в виду его возраста ветшал и рассыпался. Дедушка вернулся после окончания войны к трем детям, жена Паша умерла от повторного брюшного тифа. Новая его жена Антонина Михайловна Дуброва стала Маловой и растила всех детей, включая мою маму и младшего Валерия. Мама рассказывала, как новая мама Тоня заболела и лежала в комнате, на улице шел проливной дождь и стена, у которой лежала больная, отсырев, вывалилась на улицу. В то время строили саманные дома – делали кирпичи из подручных материалов: навоза или глины и соломы. Поэтому дедушке Никише была поставлена задача строительства нового дома. Молоденькая будущая медсестра Валентина как-то приехала к брату и, увидев кучу кирпича, обрадовалась и сказала: ты Никиша молодец, затеял стройку. На что мой дед, ветеран и отец троих детей смущенно сказал, что этот кирпич к его двору привез начальник железнодорожной станции с намерением строиться. Даже не пообедав, совсем еще юная Валентина Иосифовна развернулась и уехала в Амвросиевку и пошла в обком партии с вопросом: на каком основании на чужом участке начальник станции собирается строиться. На следующий день она вернулась в Кутейниково: рядом с домом дедушки Никиши не было ни намека на кирпич. И Никифор Иосифович построил большой и добротный пятистенок взамен старенькому родительскому дому, куда потом со всех республик и стран съезжались Маловы: дедушка Сема из Риги, дедушка Алеша из Польши (из города Вроцлав), тетя Люда из Тольятти, дядя Валера из Магаданской области. Валечка вышла замуж и родила сына – моего дядю, которого я называла просто Вова в виду той же десятилетней разницы, как у них с моей мамой. С мужем Анатолием, которого я никогда не видела, они прожили недолго. Хороший хирург был сильно пьющим, поэтому не видя другого выхода Валентина Иосифовна развелась с ним и уехала жить в Горловку. Все мы родственники собирались на выходные у дедушки Никифора и бабушки Тони в Кутейниково. Валентина Иосифовна приезжала всегда очень ухоженная, с прической, в красивых платьях. С самого детства она была мне интересна это непохожестью на сельских жителей своей статностью и красотой, какой-то необычностью. С ней приезжал новый муж дядя Миша, он был горловчанином и работал в такси. Валентина Иосифовна, несмотря на то, что после медучилища не пошла учиться дальше, работая в больнице в процедурном отделении, много читала медицинских журналов и интересовалась всем новым. Жила она с новым мужем, но по какой-то причине он не прописывал ее в своей двухкомнатной просторной квартире. Прописка в Горловке у нее была у ее подружки. При этом она содержала дом мужа в чистоте и порядке, занимаясь даже мужскими ремонтными работами. Их ванную затопили соседи сверху, испортилась проводка и пропал свет. Не добившись от мужа помощи, она нашла электрика, который поменял проводку.
Надо сказать, что муж Михаил был с западной Украины, его фамилия Шемшур была очень говорящей, как по мне. Работая на такси и прилично зарабатывая, он практически не давал денег жене, весь быт и расходы лежали на Валентине Иосифовне. Конечно такое положение дел ее не устраивало. К тому же работающий таксист частенько погуливал, о чем Валентина Иосифовна если не знала точно, то догадывалась, понимая свое женское нездоровье. Есть же расхожее выражение: когда муж гуляет, жена болеет. А медсестра тем более понимала причины всех этих периодически возникающих проблем. В принципе и до сегодняшнего дня многие семьи так и живут – не имея возможности разъехаться в достойное жилье, проживают вместе, изображая только видимость семьи. Гордая и красивая медсестра Валентина Иосифовна устроила свое новое место жительства почти волшебным образом: работая в физиотерапевтическом кабинете и проводя процедуры какому-то городскому начальнику, посетовала на свою сложную женскую судьбу и отсутствие прописки в квартире своего законного мужа. В результате начальник помог ей получить однокомнатную квартиру, в которую она перебралась и наконец-то на полном основании прописалась. С той поры мы, приезжая в Горловку с родителями проведывали как саму Валечку, так и дядю Мишу, совершенно не растерявшегося от создавшейся ситуации после развода. Благополучно проедая женину зарплату, таксист накопил приличную сумму и после расставания купил себе Волгу. История не про дядю Мишу, но остановлюсь на том, что в девяностые его подхватила какая-то ухватистая господынька (еще бы – двухкомнатная квартира и личный транспорт, который даже не Жигули) и оборотисто вышла замуж, расположившись на его территории. А когда он в гаражах с мужиками выпил паленой водки и попал в очень тяжелом состоянии в больницу, приходила его проведывать. Нечасто. Валентина Иосифовна как-то приехала один раз к слезящемуся и лежачему немощному бывшему мужу, который говорил, что любил он только ее. Но больше не стала. Как не стало и дяди Миши, которого благополучно свезла на кладбище все еще молодая энергичная вдова, оказавшаяся собственницей всего имущества.
Тетя Валя дала мне очень много практичных советов и научила хитростям того советского быта. Научила меня пользоваться белизной, вываривать и отбеливать белье, подсинивать и подкрахмаливать его слегка, чтобы оно не было синим и жестким, а было с приятным голубоватым оттенком, подчеркивающим белизну и слегка хрустящим. По сегодняшний день помню ее стопочкой отутюженные носовые платки без единой морщинки. Ее отношение к чистоте и порядку мне так нравилось в альтернативу маминого ортодоксального, что я и сегодня верстаю все домашние дела, как научилась тогда у своей тети-бабушки. В году моего выхода замуж и отъезда в Якутию тетя Валя приняла активное участие в наполнении моего отправляемого контейнера. Закрутки, кастрюльки (специально купленные), всякие бытовые мелочи, включая даже тряпку для мытья пола, были привезены мной в Донецк из Горловки. Заботливая Валечка была мне, как мама, у которой был только сын. Желание помочь с приданным, учитывая свое сложное детство и сиротство, было у нее по-умолчанию. Я всегда помнила это, и всегда позже старалась ей помочь, когда наступило то время, которое наступает у всех пожилых людей. Все годы моего проживания на Севере я, приезжая в отпуск и привозя детей, непременно бывала и у любимой родственницы. Покой и уют в ее доме всегда давал мне такой покой и уверенность правильного русла жизни, что быть у нее - было особым удовольствием. Уже позже, когда, расставшись с женой, к ней переехал жить ее единственный сын и мой дядя, обстановка стала меняться. Валечка, как мама единственного ребенка, да еще и мальчика, конечно, любила его с рвением и с розовыми очками с самыми толстыми стеклами. Так любила моего брата и моя мама – это не совсем семейное, это я вижу у многих мам, относящихся к единственному наследнику почти как к божеству. Валечка не видела мелочей, которые мне бросались в глаза, но о которых я не могла ей сказать. Любящее материнское сердце не услышало бы меня. Поэтому я любила ее и всех, рядом с ней, не акцентируя внимание на мелочах.
Последний раз я навещала мою Валечку в больнице, куда сын отвез ее после того, как она, вставая с кровати зацепилась за ковер, упала и травмировалась. С сыном мы приезжали к ней домой утром следующего дня, а в больницу я приехала к ней уже сама. Я собиралась ехать в Москву, были куплены билеты и оговорен момент приезда. Про поездку я писала:
Вернувшись домой из Горловки, а жили мы уже в Донецке, я звонила Валечкиному сыну и говорила, что мне не понравилось, что она дважды меня спросила об одном и том же, будто не запомнив первый ответ…
Вернувшись из Москвы я узнала, что вместо выписки из больницы она впала в кому, о чем ее сын так странно сказал – она без сознания, я не знаю что делать. Я знала только то, что хочу ей помочь. В день моего приезда был мамин день рождения, который мы по традиции праздновали у меня дома. Первого декабря маме исполнилось шестьдесят шесть лет. А утром очень рано был звонок от Вовы, смысл которого я поняла с первого звука: Валечки не стало. Она умерла не приходя в сознание, выдержав и сделав это после дня рождения ее племянницы и моей мамы Оли, еще и понимая, что уход за ней будет для ее сына слишком тяжелым бременем. Это моя интерпретация этого события, только скажу, что и моя мама ушла так же, как мне кажется осознавая, что сыну стало с ней сложнее.
Валечку, Валентину Иосифовну Малову мы похоронили в Кутейниково, недалеко ее сестра, брат, теперь и моя мама. Сын не поставил памятник матери, не было у него никакой возможности – после ее смерти он потерял отчасти многое, в том числе смысл своего проживания: мама была для него источником. С началом АТО в четырнадцатом мой брат увез его и маму Олю в Днепропетровск, а после он уехал в город Николаев. Сейчас я ничего не знаю о его месте нахождения и жив ли он.
На могилу Валентины Иосифовны я приезжала, как и ко всем на кутейниковском кладбище. Папа Толя приводил все могилы в порядок как умел, как мог. Но папы нет пятый год, и могилу Валентины Иосифовны мы потеряли. Я, уезжая в Петербург в четырнадцатом, думала о детях и их жизнях. Папа говорил мне: сначала, дочка, нужно заботиться о живых.
Каждый приезд на кладбище я пытаюсь найти место Валечкиного захоронения и не знаю, как это сделать. Меня никогда это не отпускает: сын хотел похоронить ее в Горловке, а я убедила его упокоить ее рядом с родными. И это было правильно: в Горловку я не ездила с 2009 года.
Пути Господни – неисповедимы…
Если вам понравилось читать, подпишитесь пожалуйста, поставьте лайк и оставьте комментарий. Это помогает каналу развиваться. Спасибо)