Пять лет. Пять долгих лет Татьяна не слышала этого голоса. Ни писем, ни звонков, ни случайных встреч.
После развода с Юрой она вычеркнула не только его, но и всю его фамилию, включая Лидию Николаевну — женщину, которую можно было бы называть «мамой», если бы та не превратила её жизнь в судилище.
«Ты его не стоишь». «Ты всё разрушила». «Ты просто удобная была, а не родная». Эти фразы ещё долго не давали ей заснуть по ночам, пока однажды не наступила тишина. Не звонит — и ладно. Не вспоминает — и слава богу.
За это время Татьяна снова поднялась. Пережила. Выжила. Купила дачу в селе Красные Ключи — крошечный участок с облезшим сарайчиком и старой яблоней. Она расчистила заросли, вспахала землю, посадила свою первую смородину и сливы. Каждый куст был как новая надежда. И в этом году всё расцвело так, как она даже не мечтала.
Утром в субботу, с термосом кофе и пачкой корзин, она ехала к себе в маленькое царство. Ветерок через приоткрытое окно щекотал щёку, а внутри — покой. Тот самый, когда ты в безопасности, когда всё — твоё.
И вдруг... калитка открыта.
Татьяна резко затормозила. Она всегда запирала. Всегда. Сердце забилось. Она толкнула воротца, прошла внутрь... и остановилась.
Яблони стояли с опущенными ветвями, будто осиротели. На земле валялись червивые ошмётки. Ни одного здорового яблока.
Кусты смородины ободраны подчистую. На сливе — голые сучья, будто после набега ворон.
Татьяна обежала участок, её ноги заплетались в высокой траве. Всё. Всё подчистую. Всё, что она растила, холила, поливала по вечерам, — исчезло.
Она села на корточки у опустошённого куста и только тогда заметила: в рыхлой земле — след каблука. Узкий нос, маленький размер. Не кроссовки, не тапки. Каблук. Лаковый. Узкий.
Татьяна знала этот след. Такой след оставляли «те самые» туфельки Лидии Николаевны. Она их терпеть не могла, но запомнила на всю жизнь. Лидия носила их даже в сад, как бы намекая: «Я выше всего этого».
И вот теперь — след. В её земле.
Она вытащила телефон. В черном списке, под слоем забвения, всё ещё хранился тот самый номер.
— Да? — голос Юрия был будто из прошлого, будто он проснулся не в городе, а в их бывшей спальне.
— Это твоя мать, Юра. Это она сюда вломилась. Всё унесла. Яблоки, сливы, всё подчистую!
— Ты уверена?.. — голос стал холоднее. — Даже если… Ну подумаешь, яблоки. Это же мама. И дети — это же её бабушка…
— Она пять лет даже открытку им не прислала! — закричала Татьяна. — А теперь втихаря залезла и обчистила мой сад?!
— Тань, не драматизируй. Это же просто еда. Придумала же…
— Простая еда, Юра?! Это МОЯ земля! Мой труд! А твоя мама — просто… просто вор в красивой обуви!
Он повесил трубку.
Татьяна сжала зубы. Всё внутри неё сжалось в тугой узел, в котором не было ни слёз, ни слабости — только ледяное решение.
Она знала, где у Лидии Николаевны дача. На другом берегу ручья, в старом садовом товариществе. Ей хватило пятнадцати минут, чтобы оказаться у знакомого заборчика.
Калитка, как всегда, незаперта. Лидия Николаевна считала, что «приличных людей не грабят». Отлично.
Татьяна зашла бесшумно, как охотник. Грядки — в идеальном порядке. Огурцы висят гирляндами, лук пушистый, помидоры налились и светятся, будто лампочки.
Она взяла большую корзину, начала с огурцов. Рвала не глядя. Потом лук — не выдёргивала, а вырывала пучками, чтобы земля летела. Помидоры — мятые, сок стекает по запястьям, но она не останавливается.
Когда корзина была полна, она перелезла обратно через забор, дошла до калитки, поставила добычу аккуратно перед входом и ушла. Медленно. Не скрываясь.
На следующий день Лидия Николаевна стояла на Татьянином участке, у разрушенной яблони.
— Это ты?! Это ты испортила мой урожай?! — её лицо было перекошено, как будто кто-то поставил её под камеру без макияжа.
— Какой ещё урожай, Лидия Николаевна? — Татьяна сделала вид, что удивлена. — У меня, кстати, тоже всё украли. Может, вместе подадим заявление?
Лицо женщины стало пепельным.
— Я… я не знаю, о чём ты говоришь, — процедила она. — Но ты, конечно, всегда была истеричкой…
— Я — просто хозяйка своего участка, — спокойно ответила Татьяна. — И если кто-то считает, что имеет право брать без спроса, то пусть будет готов к последствиям.
Свекровь отвернулась, шагнула к своим «Жигулям», хлопнула дверцей. Машина фыркнула и умчалась, поднимая пыль.
А Татьяна осталась на участке. Пустые ветви качались на ветру. Пир не состоялся. Урожай — исчез. Но внутри — впервые за много лет — была ясность. Она поставила точку.
И может быть, осенью, в другой год, она снова посадит яблоню.