Галина всегда видит их троих.
Серая дворняжка с оборванным ухом, рыжий кобелёк — весь в рёбрах, и та, что помоложе — чёрная, с белым пятном на груди. Сидят у служебного входа, как на работу устроились. Терпеливо ждут.
— Ну что, голодные? — шепчет Галина, оглядываясь на дверь.
Пакет с просрочкой тяжёлый — полкилограмма колбасы, батон чёрствый, пару йогуртов с истёкшим сроком. Михалыч, завхоз, в сотый раз бубнил: мол, нельзя, проверки будут, штрафы. А ей что — выбрасывать? В контейнер, на помойку?
Не может она так, когда тут такие голодные глаза.
Раскладывает всё на картонке. Серая сразу хватает колбасу — жадно, торопливо. Рыжий давится хлебом. А чёрная стоит в стороне. Смотрит. Ждёт.
— Иди же, — зовёт её Галина. — Бери, пока не разобрали.
Только потом осторожно подходит. Берёт кусок колбасы. И убегает.
Каждый раз убегает.
— Странная какая, — бормочет Галина, собирая картонку. — Пугливая что ли.
Но что-то в этой собаке не так.
На работе — суета обычная. Касса, очереди, недовольные покупатели. К обеду Марина Петровна, начальница, подходит с кислым лицом:
— Галина Михайловна, а это правда, что вы собак у входа кормите?
— А что, нельзя?
— Конечно, нельзя! Антисанитария. Жалобы от покупателей. Да и вообще — не ваше это дело.
— А чьё?
— Никого. Пусть в приюты обращаются.
Галина молчит.
Вечером, забирая пустую тару, снова встречает чёрную собаку. Одну на этот раз.
— А остальные где? — спрашивает Галина.
Собака смотрит внимательно. Потом тихонько скулит.
— Голодная, да?
Галина лезет в сумочку, достаёт бутерброд — свой, с работы принесла. Протягивает.
Собака не берёт сразу. Обнюхивает. Потом аккуратно — зубами, не задевая пальцев — забирает.
И опять убегает.
Галина смотрит ей вслед. По аллее, мимо детской площадки, к скверу.
— Куда же ты? — шепчет она.
Любопытство — штука сильная. На следующий день Галина задерживается после работы специально. Ждёт.
Собака приходит точно в восемь. Как по расписанию.
Галина заранее приготовила — колбаса, хлеб. Кладёт всё на обычное место.
Собака подходит. Берёт и, как всегда, убегает.
Галина идет следом.
Сама себя не понимает. С чего это ей за собакой идти? Дома дела, ужин надо готовить.
Но идёт.
Шагов за двадцать позади. Аллея, поворот налево, ещё один поворот.
И сквер. Маленький, заброшенный. Скамейки сломанные, дорожка заросла травой.
Собака останавливается у старого дуба.
На траве — старая куртка, расстеленная как подстилка. На ней сидит мужчина. Старый. Седой. Лицо заросшее, одежда - лучше не смотреть.
Собака подбегает к нему, кладёт еду рядом. Мужчина гладит её по голове:
— Принесла, умница.
Достаёт из кармана складной ножик. Аккуратно делит колбасу пополам. Хлеб — тоже пополам.
Половину — собаке. Половину — себе.
Галина стоит за деревом и не может дышать.
Вот оно что...
Собака не для себя таскала еду. Для него. Для этого бездомного старика.
А он с ней делился.
— Господи, — шепчет Галина.
И поворачивается к дому. Быстро-быстро, чтобы они не заметили.
А слёзы не останавливаются.
Потому что поняла: сама она — одна. А они — вместе.
И еще неизвестно кто из них богаче.
Всю ночь не спала.
Лежала, смотрела в потолок. Всё время перед глазами — тот старик. Как аккуратно колбасу разрезал.
Утром на работе — как в тумане. Касса пищит, покупатели суетятся, а она всё думает: что они сейчас едят? Или не едят вовсе?
Обеденный перерыв. Галина покупает колбасу — нормальную, не просрочку. Хлеб. Молоко. Печенье.
И идет к скверу. Издалека видит — сидят рядышком. Старик что-то читает — газету старую, собака голову на его колено положила.
Картинка до слёз трогательная.
Галина подходит. Ноги дрожат почему-то.
— Здравствуйте, — говорит тихо.
Старик поднимает голову.
— Здравствуйте.
— Это, — Галина протягивает пакет. — Это для вас. И для неё.
Старик не берёт сразу. Смотрит подозрительно:
— А это зачем?
— Просто так.
— Просто так не бывает. Что вам надо?
Галина садится на траву рядом. Собака настороженно принюхивается, потом подползает ближе.
— Ничего не надо. Я работаю в супермаркете, там вашу собаку видела. Как она еду не ест сразу, а вам несёт.
Старик гладит собаку по спине:
— Лада у меня умная, добытчица. Знает — нас двое, значит, делиться надо.
— Лада?
— Ну да. Ладная такая, спокойная. Сама пришла месяц назад. Голодная была, худая. Я её покормил — чем мог. А она и осталась.
Галина достаёт из пакета колбасу, печенье:
— Возьмите. Пожалуйста.
— А за что? Я же ничего для вас не сделал.
— И не надо. Просто мне так хочется.
Старик молчит долго. Потом кивает:
— Спасибо. Только вы зря тратитесь. Мы привыкли — что есть, то едим.
— Николай меня зовут, — добавляет он. — Николай Семёнович.
— А я Галина. Галина Михайловна.
Сидят молча.
— А вы, — начинает Галина и замолкает.
— Что?
— Да так, вы давно здесь?
— С весны. После того, как жену похоронил, дом продать пришлось — долги были. А снимать, на что снимать? Пенсия-то копеечная.
— А родственники?
Николай усмехается горько:
— Были. Пока дом был. Как продал — разом испарились.
Галина молчит. Что тут скажешь?
— А вы одна живёте? — спрашивает Николай.
— Одна. Сын в Питере, редко звонит. Муж пять лет назад ушёл. К молодой.
— Понятно.
Они понимали друг друга без слов. Два одиноких человека.
— Я завтра ещё приду, — говорит Галина, вставая. — Если не против.
— Не против, — отвечает Николай. — Лада, видишь, уже привыкла.
И правда — собака смотрит на неё доверчиво.
Дома Галина достаёт старые одеяла из шкафа. Мужские рубашки — может, пригодятся? Термос находит, чай заваривает.
На следующий день после работы — опять в сквер. Николай и Лада на месте. Сидят у дуба, смотрят на закат.
— Вот, — Галина ставит сумку. — Чай горячий. И одеяло принесла — ночи холодные.
— Зачем вам это? — спрашивает Николай. — Я же чужой совсем.
— Не чужой. Раз Лада нас познакомила — значит, не чужой. А вы где работали раньше? — интересуется Галина.
— На заводе. Сорок лет. Токарем. Руки, правда, уже не те — тремор. А без работы кто токаря возьмёт?
— А на пенсии что делали?
— Да всё больше дома сидел. За Тамарой ухаживал — женой. Она болела долго. Лекарства дорогие, лечение. Всё в долги ушло.
Голос у него тихий, без жалости к себе. Просто рассказывает.
— Она просила перед смертью — не пропадай, говорит. Живи. А как жить, когда никого рядом нет?
Галина понимает. Очень понимает.
— А потом Лада появилась, — продолжает Николай. — И стало легче. Есть кому доброе слово сказать. Есть о ком заботиться.
На третий день Галина приходит раньше. В шесть вечера.
Видит — они спят. Николай лежит на куртке, Лада у него под боком. Укрыты старым пледом.
Картина трогательная до слёз.
Галина тихонько оставляет пакет с едой и уходит. Не хочет будить.
Но на четвёртый день случается неприятность.
Марина Петровна вызывает в кабинет:
— Галина Михайловна, поговорить надо.
— Слушаю.
— Мне сказали, вы продолжаете кормить собак.
— Кто сказал?
— Неважно кто. Важно — что это правда?
Галина молчит.
— Понятно. Штраф с вас пятьсот рублей. И чтобы больше такого не было.
Пятьсот рублей — немало для ее зарплаты. Но Галина не жалеет.
Вечером в сквер приходит с красными глазами:
— Я теперь не могу просрочку приносить. Запретили.
Николай понимающе кивает:
— Проблемы на работе?
— Оштрафовали.
— Зря вы связались с нами. Одни хлопоты от бездомных.
— Не говорите так! — вспыхивает Галина. — Вы не хуже других.
Николай гладит Ладу:
— Мы привыкли. Что-то найдём.
— Нет, — твёрдо говорит Галина. — Я буду сама покупать. На свои деньги.
На пятый день приносит не только еду. Ещё свечи в банках — чтобы согреться могли. И старый радиоприёмник — работает от батареек.
— Это зачем? — удивляется Николай.
— Музыку слушать. Новости. Скучно же молчать всё время.
Включают приёмник. Играет что-то спокойное, душевное.
Лада поднимает морду, прислушивается.
— Нравится ей, — смеётся Галина.
— И мне нравится, — признаётся Николай. — Давно музыку не слышал.
Сидят втроём, слушают. За окном темнеет, а у них — тепло. И не одиноко.
— Знаете что, — говорит вдруг Галина, — а давайте я завтра борщ принесу? В термосе. Горячий.
— Вы что, с ума сошли? Зачем вам такие хлопоты?
— Хочется. Давно для кого-то не варила.
Николай молчит. Потом тихо:
— Спасибо вам. За всё спасибо.
А потом погода испортилась. Третий день подряд дождь льёт как из ведра. Галина стоит у окна, смотрит на серые потоки воды. В животе — тревога.
Как они там? В сквере?
Звонит сыну в Питер:
— Димочка, привет.
— Мам, некогда. Переговоры важные.
— Там дождь у вас?
— Мам, ну при чём тут дождь? Я же сказал — занят.
Гудки.
Галина кладёт трубку. Одна опять. И так тревожно за Николая с Ладой.
После обеда на работе не выдерживает. Берёт зонт, покупает горячий чай в стаканчиках, бутерброды — и к скверу.
Там — пусто.
Ни Николая, ни Лады. Только лужи и мокрые листья.
— Куда же они? — шепчет Галина.
Обходит сквер кругом. Заглядывает под каждое дерево. Нет никого.
Сердце сжимается от страха. Конечно, где-то укрылись от дождя. А если что-то случилось?
На следующий день дождь не прекращается. Галина приходит в сквер рано утром, перед работой. Опять пусто.
Спрашивает у дворника:
— Дядя Ваня, тут старик не проходил? С собакой?
— Какой старик?
— Бездомный. Седой такой, добрый.
— А, этот. Да его вчера менты забрали.
— Как забрали?!
— Да так. Жалобы поступили от жильцов — мол, бомж в сквере живёт, антисанитария. Приехали, увезли.
— А собака?
— Собака убежала. Как только машину увидела — дала деру.
Галина хватается за сердце. Всё — потеряла их. Обоих потеряла.
На работе — как в тумане. Руки дрожат, касса два раза сбивается. Марина Петровна недовольна:
— Галина Михайловна, что с вами? Больны?
— Нет, всё нормально.
— Не похоже на нормально.
Вечером — опять в сквер. Вдруг вернулись?
Но там только лужи и тишина.
Галина садится на мокрую скамейку, не обращая внимания на дождь:
— Лада! — зовёт. — Лада, ты где?
Тишина.
— Ладочка, иди сюда!
И вдруг из кустов — тихое поскуливание.
Галина бежит на звук. За старым забором, в кустах малины, сидит Лада. Вся мокрая, дрожит.
— Девочка моя! — Галина протягивает руки.
Лада не убегает. Прижимается к ногам.
— Где Николай Семёныч? Где дедушка?
Собака смотрит на неё понимающими глазами. И Галина всё понимает — потеряла она его.
— Пойдём домой, — шепчет она. — Пойдём ко мне.
Дома Лада жмётся в угол. Не ест, не пьёт. Только дрожит.
— Скучаешь? — гладит её Галина. — Я тоже скучаю.
Звонит в полицию:
— Здравствуйте, у вас вчера задержали бездомного мужчину. Николай Семёнович.
— А фамилия?
— Не знаю.
— Документы есть?
— Не знаю.
— Тогда ничем помочь не можем.
Звонит в больницы, в приюты. Везде один ответ — без документов
— Что же нам делать? — спрашивает она у собаки.
Лада поднимает голову, скулит тихонько.
И вдруг Галине приходит мысль. А что если обратиться к сыну? Может, он найдёт Николая?
Глупо, конечно. Но другого выхода нет.
Звонит Диме:
— Мам, сейчас не лучшее время. Работы много.
— Димочка, мне очень нужно. Человека ищу.
Галина рассказывает. Всё — про сквер, про Николая, про то, как они подружились.
Дима слушает, хмурится:
— Мам, ты что — с ума сошла? С бомжами связалась?
— Он не бомж. Он хороший человек.
— Все они хорошие. Пока не украли что-нибудь.
— Не говори так!
— А как говорить? Ты же не знаешь его толком. Может, он алкоголик. Или наркоман.
— Нет! — кричит Галина. — Не такой он!
Дима качает головой:
— Мам, забудь. Найди себе нормальное общение. Кружки какие-нибудь, клубы.
— Не нужны мне кружки. Нужны они — Николай и Лада.
— Да пойми ты — он пропал! Может, умер уже. Или в другой город уехал.
— Нет, — упрямо говорит Галина. — Не умер. Чувствую — живой.
На улице смотрит на каждого старика, на каждого бездомного.
Марина Петровна на работе интересуется:
— Ну как, нашли того, кого искали?
— Нет.
— А может, и не надо? Успокойтесь, живите спокойно.
Но Галина не может успокоиться.
Месяц спустя.
Галина идёт с работы, Лада рядом на поводке. Привыкли уже друг к другу. Лада теперь как тень — везде следует за ней.
Но всё равно тоскует. Смотрит на каждого старика с надеждой.
— Не вернётся он, — шепчет Галина. — Пропал наш дедушка.
Проходят мимо автовокзала. И вдруг Лада рванула вперёд. Поводок чуть из рук не выдернула.
— Лада! Стой!
Но собака не слушает. Бежит к автобусу, который только остановился. Пассажиры выходят — кто-то с сумками, кто-то с чемоданами.
И среди них...
— Николай Семёнович! — кричит Галина.
Он стоит у автобуса — худой, постаревший, но живой. В руках небольшой мешок, на ногах те же старые ботинки.
Лада прыгает на него, скулит от радости. Лижет лицо, руки.
— Ладушка, — Николай прижимает её к себе. — Моя хорошая. Ждала?
— Где вы были?! — Галина подбегает, тоже плачет. — Я вас искала! Везде искала!
— В деревне был. У дальней родственницы. Она меня из полиции забрала — говорит, дядя мой. Хотела, чтобы у нее остался.
— И почему не остались?
Николай гладит Ладу:
— А как без неё? Привык я.
— А тетка ваша?
— Поняла. Деньги дала на дорогу.
Галина смотрит на него — исхудавшего, но с живыми глазами:
— И что теперь? Опять в сквер?
— А куда ещё?
— Ко мне, — твёрдо говорит Галина. — Ко мне домой.
— Как это?
— А так. Комната у меня свободная — раньше сын в ней жил. А теперь пустая стоит. Будете жить.
Николай качает головой:
— Галина Михайловна, что вы говорите? Какой я вам... Люди что скажут?
— А мне наплевать, что скажут. Жизнь-то моя.
Идут домой втроём. Лада бежит между ними, виляет хвостом. Счастливая.
В квартире Николай осторожно снимает ботинки:
— Чисто у вас. Боюсь что-то испачкать.
— Не бойтесь.
Показывает ему комнату — простую, со старой мебелью:
— Вот здесь будете спать. Диван удобный.
— Спасибо, — тихо говорит Николай. — Не знаю, как отблагодарить.
— А никак. Просто живите. И чтобы Лада была рядом.
Вечером ужинают втроём.
Лада лежит у их ног, довольная.
Через неделю тётя Клава встречает Галину у подъезда:
— Галь, это правда, что у тебя старик поселился?
— Правда.
— А не боишься? Мало ли что.
— Не боюсь. Он хороший.
— Да все они только сначала хорошие.
— Не все, — спокойно отвечает Галина. — Но этот — точно хороший.
Ещё через неделю звонит сын:
— Мам, мне тут рассказали. У тебя что, правда мужик какой-то живёт?
— Не мужик. Николай Семёнович. Друг мой.
— Мам, ты с ума сошла! Выгони его!
— Не выгоню.
— А если он тебя обворует? Убьёт?
— Не убьёт. Он три месяца за мной ухаживает. Чай заваривает, ужин готовит.
— Мам!
— Димочка, я счастлива. Впервые за много лет — счастлива. Разве это плохо?
Долгая пауза.
— Нет, — вздыхает сын. — Не плохо.
Вечером Галина вяжет, Николай чинит старые часы, Лада дремлет у батареи.
— Знаете, — говорит Галина, — я сыну сказала, что счастлива.
— Это правда?
— Правда. А вы?
Николай откладывает отвёртку:
— И я. Дом, семья. Чего ещё нужно?
— Ничего больше не нужно.
За окном зажигаются огни. В квартире тепло и уютно.
— Лада, — зовёт Галина собаку. — Иди сюда.
Лада подходит, кладёт голову на колени.
— Спасибо тебе, дорогая, — шепчет Галина. — За то, что нас познакомила.
А Лада только хвостом виляет.
Спасибо, друзья, за то, что читаете, особое - за лайки и комментарии!
Подписывайтесь, чтобы читать другие добрые и эмоциональные рассказы о животных!
Например такие: