Глава 10.
На линии была гроза. Ту 134 вошёл в зону турбулентности. И Таня вспомнила, что такое морская болезнь, только теперь уже в воздухе. Барбарисовые леденцы не помогали. Костя дрожащими пальцами выудил из кармана на спинке впереди стоящего кресла бумажный пакет, раскрыл его и дал жене, сотрясаемой желудочными спазмами. Она перепачкалась, пока пыталась воспользоваться этим пакетом. А самолет тем временем уже подлетал к Куйбышеву. Как только шасси коснулись взлётной полосы, ей стало легче. Минеральной водой из бутылочки, захваченный с собой из Калининграда, и носовым платком она принялась оттирать свою шелковую блузку от жутко пахнувшей массы. Бортпроводница, поглядывая на нее, недовольно буркнула:
- Девушка, сколько можно? Выходите уже!
А у выхода в зале ожидания Курумоча метался отец, Евгений Максимович. Все пассажиры уже вышли и толпились у конвейера, вылавливая свои чемоданы, а его дочери с зятем так и не было видно. Евгений Максимович уже потерял надежду, когда на трапе наконец-то показалась его Танюшка, а за ней и Костик (как он их называл).
- Танюшка! Почему вы самые последние, почему долго не выходили? Я уже готов был взорваться, как сто тонн тротила! Что у вас опять случилось, Костик?
- Ничего страшного, Евгений Максимович, - ответил зять.
- Меня просто стошнило, пап. Не могла же я выйти вся выпачканная? - Таня обняла перепуганного отца.
По резиновой конвейерной ленте в зале выдачи багажа кружился одинокий чемодан наших героев.
Костя подхватил его, все трое быстрыми шагами отправились к своему УАЗику. Анатолий, широко улыбнувшись дочери начальника, распахнул дверцу автомобиля:
- Здравствуйте, Татьяна Евгеньевна! С приездом! Ну что? Сразу едем домой или в магазин? - спросил он самого начальника.
- Домой! - скомандовал Евгений Максимович.
В родной город Тани приехали уже потемну. На улицах засияли фонари, зажегся свет в окнах. Подъехав к дому Прохоровых, Анатолий посигналил. Выскочил из будки Кузя и залился радостным лаем. Елена Петровна, бросилась открывать двери. Где кто? Все смешалось! Объятия, поцелуи, скачки Кузьки вокруг приехавших.
- Заходите в дом! Что, так и будем во дворе толкаться? Толя, и ты заходи, поешь с нами! - распоряжалась хозяйка.
- Нет! Не обижайтесь, Елена Петровна, но меня дома ждут, - отказался Анатолий, включил зажигание и дал по газам.
- Кузенька, пусти меня! Свалишь ведь! Ты больше и тяжелее меня, дружок! - Таня едва вырвалась из Кузькиных объятий и зашла в родной дом!
- Ой, как вкусно пахнет, мамочка! Костя, ты чувствуешь запах? Это же жареная курица! Нет, точнее - цыплёнок табака! Я угадала, мам?
- Угадала, дочка! Ой, а что это? Откуда такая прелесть? - воскликнула мать, принимая из рук зятя коробочку с духами.
- С фабрики "Дзинтарс", из Риги, столицы Советской Латвии! - отрапортовал Костя.
- Смотри, отец! Не забыла дочка, какие духи я люблю.
- Папуль, мы и тебе подарок привезли. Доставай быстрее, Костя!
Рижский бальзам перекочевал из рук зятя в руки тестя.
- Знатная вещь! Слышал, но не пробовал. Надо изучить, что написано на коробке. Сегодня уж не будем раскупоривать, - причмокивая, разглядывал нарядную керамическую бутылку отец.
- Пап, это вам! Будете с мамой иммунитет укреплять. Не надо открывать. Мы для себя тоже везем, - объяснила дочь.
За столом Таня с Костей наперебой рассказывали о великолепном круизе, о городах, в которых побывали. Евгений Максимович с Костей выпили по рюмочке коньяка за встречу.
- Таня не будет. Ей и без коньяка то и дело плохо, - многозначительно заявил Костя. Мать с отцом переглянулись и вопросительно посмотрели на дочь, но ничего не сказали. Костин намек привел их в замешательство.
Из-за стола вышли уже за полночь. Все было никак не наговориться. Наконец, Костя ушёл в ванную, а Елена Петровна подсела к дочери:
- Танюш, я вам постелила в твоей комнате.
- Ладно, сегодня поспим в доме. А с завтрашнего дня мы переселимся на мансарду, - Таня обняла маму и поцеловала ее в душистую щечку.
- Хорошо, Танюш. Правда, я думала Сашу с семьей там разместить.
- Нет уж, мамулечка! Мы первые зачурали! Кто первый встал, того и тапки! А Саша может и в своей комнате разместиться, и в моей, и на веранде.А когда они приедут? Сообщили уже?
- Через неделю. Раньше не получилось. Танюш, боюсь прямо-таки спрашивать. Ты не беременна? О чем это Костя говорил за столом?
- Я еще и сама не знаю, мамуль. Так мало времени прошло. Это он, глядя на мою морскую болезнь, сделал вывод. Ну, хочется ему, чтобы это было правдой. Конечно, не ему с животом ходить, не ему разрываться между учебой и ребёнком.
- Танюша, если это так, не переживай! Мы с папой всегда поможем. А, если еще ничего нет, предохраняйтесь. Нужно университет окончить, диплом получить! Согласна?
- Согласна. Пока мы здесь, все прояснится, тогда и думать будем, мам, - постаралась успокоить мать Таня.
- К тетке-то не заходили? Как она там? - нахмурилась Елена Петровна, вспомнив про вероломную сестрицу.
- Не хотела при папе говорить, чтобы не расстраивать его. Видели мы Надежду Аркадьевну. На остановке экспресса случайно встретились. Слышала бы ты, как она меня величала. Народ на остановке обалдел от ее лексикона. Как ты могла ей верить? А Костя ей дал достойный отпор. Он сказал, что заявление в милицию на нее напишет. Она от страха чуть не обделалась.
- Просто не знаю, что ответить? Для меня она перестала существовать. Надо же, как некоторые люди умеют лицемерить. С виду - голубь мира, заслуженная - перезаслуженная. А копнешь - сатана в юбке. Ладно, Танюш. Отдыхай, не думай о плохом. Костя у тебя такой славный. Он нам как сын. Ты ему полотенце дала?
- Ну, конечно! Сейчас он выйдет из ванной, и я пойду. Он к вам тоже прикипел. Я этому так рада! Не передать словами.
Утром Таня с Костей обживали гнездышко на мансарде.
- Как здесь хорошо! Такой вид открывается и на сад, и на цветник! Даже Волгу видно, смотри, Тань! Вон там слева блестит. Совсем недалеко. Купаться будем бегать утром вместо зарядки.
- Погоди, братец приедет, начнётся война. Он привык здесь командовать. Но мы не садимся! Нам нужнее уединение, правда, Костя? Таня прильнула к мужу, заглядывая в его глаза...
После завтрака Евгений Максимович заявил:
- Костя, ты умеешь держать в руках молоток и пилу?
- Приходилось, Евгений Максимович.
- Мы с тобой, парень, будем делать садовые качели, как в американских фильмах. Согласен?
- Конечно. Я только за!
- Как здорово ты придумал, папа. Только побольше их делайте, чтобы человека четыре в ряд поместились, - выдвинула идею Таня.
- Ну это ты загнула! Двое уместятся и хорошо, - вмешалась в разговор Елена Петровна, вытирая вымытую дочкой посуду.
- Мам, ты ничего не понимаешь! На ней еще и полежать можно будет. А мужчины у нас вон какие высокие. Саша так, вообще, под два метра.
- Девушки, не спорьте! У меня уже все рассчеты готовы. Сиденье у качели будет 160 см. Длиннее сломается. Мы же из дерева ее будем делать, а не из металла.
- А где мы ее поставим? В цветнике?
- Угадала, Танюшка! Между кустом пионов и жасмином напротив розария. Будете качаться и любоваться розами. Они сейчас в самом цвету, жасмин тоже еще цветет. А пионы уже отцвели. Жалко, не застали. Это было непередаваемо! А ирисы какие были! Крупные, и голубые, и розовые, и белоснежные, все в оборочках. Запах - нежнее не придумаешь! Но они еще весной цвели, когда Костик во Францию плавал на своём "Мире", а ты сессию сдавала.
Мужчины отправились мастерить качели, а Таня позвала Кузю:
- Иди ко мне, мой хороший! Я тебя угощу сырничком. Любишь сырники?
Кузя судорожно сглотнул слюну, качая большой головой. Он подтверждал:
- Да, хозяюшка! Очень люблю!
- Тогда кушай, мой красавчик!
Красавчик съел два сырника, облизнулся, отряхнул свою роскошную шубу, сияющую в лучах утреннего солнца, а потом облизал Тане и руки, и лицо.