Анна открыла окно и вдохнула прохладный московский воздух. Вечерний шум за окном казался ей спасительным — он отвлекал от мыслей. На столе стояла чашка остывшего чая с лимоном, рядом – ноутбук с напоминанием о встрече с инвестором. Но сосредоточиться не получалось.
Телефон снова завибрировал. Тот же самый номер — «Мама». Анна вздохнула и выключила звук.
— Сколько можно… — пробормотала она, опускаясь на стул.
Мама звонила каждый день, по несколько раз. Сначала просила «помочь немного деньгами», потом почти требовала: «Ты обязана. Я ведь тебя вырастила».
Анна уставилась на фотографию на холодильнике: она и мать, сделанная лет пятнадцать назад. Тогда всё было иначе — или ей только казалось?
В детстве мать часто повторяла: «Ты должна слушаться, а то без меня пропадешь». Сначала это было как забота. Потом стало звучать как приговор.
Анна до сих пор помнила запах старого дивана в их двухкомнатной квартире, громкий голос отчима и свою комнату, где она пряталась, чтобы не слышать их ссор. Когда ей было восемь, отчим поднял на неё руку, а мать лишь холодно сказала: «Не выводи его, ты сама виновата».
В пятнадцать она начала подрабатывать после школы и откладывать деньги, мечтая сбежать. В восемнадцать собрала вещи и ушла, оставив короткую записку: «Мама, не ищи меня. Мне нужно жить своей жизнью».
Она сняла комнату на окраине, работала по двенадцать часов в маленьком салоне красоты, училась шить по ночам. Прошло больше десяти лет. Теперь у неё была собственная студия маникюра и небольшой доход - шила одежду на заказ, но мечтала открыть салон.
И всё это время мать находила её: приезжала без предупреждения, просила помочь «немного», а когда Анна отказывала, говорила: «Ты бессердечная, эгоистка».
Звонок в дверь заставил Анну вздрогнуть. Она посмотрела на часы: половина девятого вечера. Никого не ждала.
— Мама? — голос сорвался.
На пороге стояла мать с большим чемоданом. Глаза опухли от слёз, лицо бледное, губы поджаты.
— Анюта… — дрожащий голос сорвался на всхлип. — Володя выгнал меня… я ведь ради него всё…
Мать замолчала, глядя на Анну умоляюще. В руках сжимала старую тканевую сумку, из которой торчал пакет с батоном хлеба и пачкой лапши быстрого приготовления.
— Можно я останусь у тебя? Совсем ненадолго. Пока не разберусь.
Анна застыла, чувствуя, как к горлу подступает тяжесть. Она знала этот голос, этот взгляд — за ним всегда что-то скрывалось.
— Проходи, — произнесла она. — Но только на пару дней.
Мать вошла, поставив чемодан в коридоре.
— Ты хорошо устроилась, — заметила она, окидывая взглядом квартиру. — Бизнес идёт, клиенты… Я горжусь тобой. Это всё потому, что я тебя в строгости держала. Без нас ты бы ничего не добилась.
Анна почувствовала, как у неё внутри сжался комок. Не этих слов она ожидала, вернее хотела услышать.
— Я постелю тебе в гостиной. И не заходи в мою комнату.
Мать сразу направилась в ванную. Анна пыталась гнать плохие мысли, убеждала себя что это ненадолго.
Шли дни, мать уже освоилась в квартире, вела себя как хозяйка: переставляла вещи на кухне, звонила соседкам и хвасталась: «Да, дочка не дала пропасть…» И всё это время Анна чувствовала себя неловко, вроде и мать, а вроде как и чужая. Она уже привыкла к одиночеству, полагаться только на себя.
И вот тот день когда терпение лопнуло. На кухне запахло жареным луком и чесноком — мать готовила яичницу. В гостиной на диване лежал раскрытый чемодан, вещи разложены кучей.
Анна сидела за столом с ноутбуком, пытаясь доделать отчёт для бухгалтерии. Но каждые десять минут мать заходила в комнату с разговорами:
— Ты знаешь, как у меня сердце болит? Володя-то совсем озверел. Я ж ради него продала свою долю в квартире. А теперь мне и жить негде…
Анна кивала рассеянно. Ей не хотелось снова слышать про «жертвенную мать» и «неблагодарную дочь».
— Анечка, я тут подумала… может, ты мне поможешь деньгами? Ну так, немного. На первое время. А как устроюсь — верну, — сладким голосом сказала мать, наливая чай.
Анна положила руки на колени, чтобы не выдать напряжения.
— Сколько тебе нужно? — спросила она, хотя знала: мать никогда не возвращает деньги.
— Да немного. Ну тысяч сто. Диме, брата помнишь, тоже надо помочь — он пока работу не нашёл.
— Мама, у меня нет таких свободных денег.
— Как нет? — в голосе прозвучала обида. — Ты же хорошо зарабатываешь. Я всё вижу. Без нас ты бы не смогла. Мы с Володей тебя воспитывали, поддерживали, а ты…
— Хватит, — Анна резко встала. — Мой успех — это только моя заслуга. Я сама работала ночами. Никто не помогал. А Дима, твой любимчик, здоровый парень, стыдно сидеть на шее у родителей.
Мать хлопнула ладонью по столу:
— Ты бессовестная! Родная мать просит помощи, а ты… Эгоистка! Дима бы никогда так не поступил. Он всегда находит, чем помочь, просто ему по жизни не везет с работой.
— Дима привык, что за него всё делают. Он безответственный. И я не собираюсь его содержать.
Мать вскинулась:
— У тебя сердце каменное! Мы же родные люди. Разве так можно?
Анна взяла себя в руки.
— Ты обещала остаться на неделю. Завтра неделя заканчивается. Уезжай.
Мать уставилась на неё с недоверием.
— Ты выгоняешь меня? После всего, что я сделала для тебя? Семья, для тебя ничего не значит.
— Довольно, семьей прикрываться! Ты всегда делала только для себя! — в голосе Анны дрогнули струны ярости и освобождения. — Без вас я научилась зарабатывать, терпеть, выживать. А теперь учусь жить. И в этом вы мне не помощники.
Она открыла дверь.
— Если ты не уйдешь завтра, я вызову полицию. А сейчас я занята, ты мне мешаешь.
Мать посмотрела на неё с таким ужасом, будто увидела чужого человека. Аня впервые за долгие годы чувствовала себя сильной.
Мать ушла утром. Чемодан грохнул по ступеням, когда она с силой потянула его за собой. На прощание бросила:
— Человек без семьи ничто, приползешь ещё...
Дверь захлопнулась, оставив после себя тишину. Анна стояла в коридоре, обхватив себя руками.
Через час в квартиру позвонил курьер с букетом белых роз и запиской: «Спасибо за вчерашнюю встречу. Мы хотим инвестировать в твой салон. Александр.»
Анна улыбнулась. Она помнила, как годами мечтала о своём деле. И вот — салон одежды уже почти готов к открытию.
За окном шёл дождь. Анна заварила чай с бергамотом и села у окна. Она впервые за много лет чувствовала лёгкость.
Телефон снова завибрировал. Номер был неизвестный.
— Анна Сергеевна? Это нотариус Иванов. Вы внучка Клавдии Павловны Соловьёвой?
— Да… — сердце сжалось.
— Боюсь, у меня печальные новости. Ваша бабушка со стороны отца скончалась месяц назад. Вас трудно было найти, ваша мать дала нам ваши контакты. Вы единственная наследница. Согласно документу загородный дом и сбережения ваши.
Анна закрыла глаза. Бабушка. Единственный человек, кто был на её стороне. В детстве она спасала её своими пирогами с вишней и мягкими словами: «Ты моя умничка. У тебя будет всё хорошо». Мать не одобряла такое общение. А потом связь оборвалась когда они переехали.
Анна знала: мать снова объявится. Она знает про наследство. Попытается отобрать последнее, что осталось от бабушки.
Но теперь всё будет иначе.
— Мама больше не сможет забрать у меня ни копейки, — тихо сказала Анна, глядя в своё отражение в стекле, она вспомнила как мать забирала заработанные деньги, как не давала ей гулять с подругами заставляя сидеть с Димкой. — Никогда.
Анна стояла у окна загородного дома бабушки. В саду шелестели яблони, в траве играли солнечные блики. Дом был старый, но крепкий, с резными наличниками. Он будто дышал теплом и воспоминаниями.
За последние две недели Анна оформила все документы, провела пару вечеров в доме, наводя порядок и разбирая вещи бабушки. Она находила старые фотографии, письма, вышитые скатерти… С каждой мелочью, оставленной заботливой рукой, возвращались ощущения детства, когда она приезжала сюда прятаться от маминых истерик.
«Это мое место силы», — думала Анна. И знала, что теперь она защитит его от кого угодно.
Телефон завибрировал. На экране — «Мама». Анна глубоко вдохнула и нажала «принять».
— Ну здравствуй, доченька, — голос матери был натянутым, словно струна перед разрывом. — Как ты там? Всё в порядке?
— Прекрасно, — холодно ответила Анна.
— А я вот узнала… — мать сделала паузу, словно смаковала слова. — Бабушка тебе оставила дом и сбережения. Миллионов пятнадцать, говорят.
Анна почувствовала, как внутри всё сжимается.
— Это не твоё дело, мама.
— Как это не моё?! — голос матери вдруг сорвался на крик. — Это же наша семья! Твоя кровь! А значит, и мне положено!
— Тебе не положено ничего. Бабушка не упомянула тебя в завещании. Ты не умеешь любить, ты только умеешь разрушать.
— Ах ты дря... неблагодарная! — зашипела мать. — Я растила тебя, кормила! Без меня ты бы не узнала...
— Хватит! — голос Анны звучал твёрдо, как сталь. — Без тебя я бы жила лучше. Без унижений, без того, что ты годами вытягивала из меня всё до последней копейки.
— Ты думаешь, что сильная? Думаешь, я не смогу ничего сделать?! — кричала мать. — Я пойду в суд! Оспорю завещание! Это и мой дом!
— Пытайся, — спокойно сказала Анна. — У тебя нет ни единого шанса. Всё оформлено по закону. А если ты не прекратишь меня шантажировать, я подам заявление о преследовании.
— Ты не посмеешь! — в голосе матери звучала ярость и отчаяние.
— Посмею, мама. Я больше не та девочка, которую ты могла загнать в угол.
Анна сбросила звонок и на секунду прикрыла глаза. Руки дрожали, но внутри поднималась неожиданная волна облегчения.
Прошел месяц, мать больше не звонила. Анна проверила у юриста — мать действительно пыталась проконсультироваться о возможности оспорить завещание, но быстро поняла: бесполезно.
Анна сидела на веранде бабушкиного дома и смотрела на вечернее небо. В руках у неё был блокнот с набросками новой коллекции одежды. Теперь у неё был план: открыть третий бутик и назвать его в честь бабушки — «Клавдия».
Она вдруг поняла: в её жизни больше нет места страху. Мать больше не сможет разрушить её мир. Здесь, в этом доме, она создала свою жизнь — спокойную, тёплую, без крика и упреков.
«Теперь всё будет иначе», — подумала Анна, наливая себе чай.