Утренний луч солнца, пробившийся сквозь жалюзи, привычно лёг на фотографию в рамке. Моя Леночка, совсем еще девчонка, и рядом два карапуза — мои внуки, Матвей и Сонечка. Я улыбнулась. Вот оно, моё главное сокровище, мой тыл. А здесь, в этом кабинете, — моя вторая жизнь. Почти сорок лет… Подумать только.
Я провела рукой по гладкой поверхности стола, поправила стопку документов, выровняв её по краю. Порядок на столе — порядок в голове. Так меня еще мама учила. Этот отдел был моим детищем. Я пришла сюда молоденькой выпускницей, а теперь… теперь уже сама скоро стану «пережитком прошлого», как иногда шепчутся за спиной молодые.
- Доброе утро, Галина Петровна! — пропел за спиной сладкий голосок.
Я обернулась. Оксана. Вся такая свежая, энергичная, в идеально выглаженной блузке и с улыбкой, которая никогда не доходила до глаз. Она была олицетворением нового времени: быстрая, амбициозная, с телефоном, приросшим к руке.
- Доброе, Оксаночка, — ответила я, стараясь вложить в голос побольше тепла.
Она скользнула взглядом по моему столу.
- Опять за всех отдуваетесь? Олег Николаевич вам скоро памятник поставит. Из чистого золота.
В её голосе слышалась такая неприкрытая ирония, что стало не по себе. Рядом молчаливой тенью проскользнул Виктор, уткнувшись в свой планшет, а за ним просеменила Светлана, бросив на меня быстрый, колючий взгляд и тут же согласно закивав головой на слова Оксаны. Они были её свитой. Всегда вместе, всегда заодно. Я вздохнула. Мне казалось, я старше и мудрее всех этих офисных игр, но иногда холодное дыхание чужой зависти добиралось и до меня.
Я верила в честный труд. В то, что если ты делаешь свою работу хорошо, то тебя ценят. И меня ценили. Олег Николаевич, наш начальник, мужчина строгий, но справедливый, всегда ставил меня в пример. Может, это и стало той самой красной тряпкой для молодых и голодных.
На утренней планёрке напряжение, витавшее в воздухе, стало почти осязаемым.
- Коллеги, — Олег Николаевич обвёл всех тяжёлым взглядом. — Через две недели у нас комплексная проверка из головного офиса. На кону — репутация всего филиала. Ключевой отчет по аналитике, как всегда, за Галиной Петровной. Галина, вся надежда на вас. Это наш главный козырь.
Я почувствовала, как спину кольнуло от взгляда Оксаны. В нём плескалось что-то тёмное, хищное. Я кивнула начальнику, ощущая привычную тяжесть ответственности. Я не подведу. Никогда не подводила.
В конце рабочего дня, когда все уже собирались по домам, Олег Николаевич снова собрал нас на пару минут.
- И еще одно, — сказал он, выглядя несколько озабоченным. — В последнее время у нас в здании участились мелкие кражи. Пропал ноутбук у юристов, потом еще какая-то мелочь. Руководство приняло решение усилить меры безопасности. Установлена новая система видеонаблюдения. Самая современная. Так что… имейте в виду.
Он сказал это как-то вскользь, и я, уставшая за день, не придала этому особого значения. Камеры так камеры. Мне-то скрывать нечего. Какая глупость… если бы я только знала, какую роль сыграет эта «мелочь» в моей судьбе.
Первый звоночек прозвенел через пару дней. Я работала над черновиком отчета, исписав несколько листов важными тезисами и расчетами, которые не хотелось сразу вносить в компьютер. Отошла налить себе чаю, вернулась — листов нет. Я обыскала весь стол, заглянула под него, проверила мусорную корзину. Пусто.
«Старость — не радость, Галина Петровна», — подумала я с досадой. — «Совсем уже память девичья».
Я списала всё на собственную рассеянность. Пришлось восстанавливать по памяти, потратив на это лишний час.
Потом с моего стола пропала моя любимая ручка. Мелочь, конечно, но неприятно. Это был подарок дочери на юбилей, с гравировкой. Я снова вздохнула, укорив себя за невнимательность.
Но странности продолжались. Важные письма в электронной почте оказывались в папке «Удаленные», хотя я точно помнила, что не удаляла их. Документы на столе кто-то постоянно перекладывал, нарушая мой идеальный порядок. Я чувствовала себя так, словно схожу с ума. Мой уютный, предсказуемый мир начал рассыпаться на мелкие, тревожные кусочки.
Однажды, возвращаясь с обеда, я замерла у двери нашего отдела. Из-за неё доносился приглушенный смех и голос Оксаны:
- ...говорю вам, она уже ничего не соображает. Вчера полчаса искала какие-то бумажки. Скоро забудет, как её зовут. Пора бы уже внуков нянчить, а не за кресло держаться.
Смех Светланы был тонким и визгливым. Виктор что-то промычал в знак согласия.
Кровь ударила мне в лицо. Я сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. Хотелось ворваться, крикнуть им в лицо всё, что я о них думаю. Но я не могла. Что я им скажу? Что они плохие? Что они меня не уважают? Это было бы так жалко… Я медленно выдохнула, сделала несколько шагов назад, а потом нарочито громко кашлянула и вошла в кабинет. Они мгновенно замолчали, нацепив маски дружелюбия. Но я видела. Я всё видела в их глазах. Это была война. Тихая, подлая, из-за спины.
Я решила поговорить с Олегом Николаевичем. Попыталась объяснить, что с моими документами происходит что-то странное.
- Галина Петровна, вы уверены? — он смотрел на меня с сочувствием, но в его глазах я видела сомнение. — Может, вы просто устали? Нагрузка большая, проверка эта…
- Олег Николаевич, я в этой профессии сорок лет! Я никогда не теряла документы!
- Я вам верю, — сказал он примирительно. Но я-то видела, что не верит. — Но фактов нет. Оксана, кстати, говорила, что вы выглядите очень утомленной в последнее время. Предлагала вам помочь…
Ах вот оно что. Они уже обработали его. Распространяли слухи, капали ему на мозги. Я — старая, некомпетентная, заговариваюсь. А они — молодые, заботливые, готовые прийти на помощь «ветерану».
Я вышла из его кабинета, чувствуя себя оплёванной. Меня загнали в угол. Каждый день превращался в пытку. Я по десять раз проверяла каждое своё действие. Фотографировала на телефон важные документы, прежде чем уйти домой. Отправляла сама себе на почту копии файлов. Я чувствовала себя параноиком.
Стресс бил по самому больному. Давление скакало, по ночам я почти не спала, прокручивая в голове события дня. Что еще они сделают? Этот вопрос сверлил мой мозг, не давая покоя.
Однажды вечером мне позвонила Лена.
- Мам, у тебя голос какой-то… потухший. Что случилось?
Я не выдержала и разревелась прямо в трубку, как маленькая девочка. Рассказала ей всё: про пропажи, про шепот за спиной, про недоверие начальника. - Мама! — голос дочери стал твердым. — Они тебя просто выживают. Это же очевидно! Не смей сдаваться! Ты самый честный человек, которого я знаю. Борись!
Её слова немного привели меня в чувство. Бороться… Но как? У меня не было никаких доказательств. Только моё слово против их троих.
За неделю до сдачи отчета заговорщики нанесли новый удар. Они «случайно» удалили с общего сервера папку с аналитикой за прошлый квартал, на которой строилась большая часть моей работы. Я обнаружила это утром и почувствовала, как земля уходит из-под ног. Восстановить такой объем данных за несколько дней было почти невозможно.
Я влетела в кабинет Олега Николаевича.
- Папки нет! Её удалили!
Оксана, которую он как раз вызвал к себе, всплеснула руками. - Ой, Галина Петровна, какой ужас! Я вчера видела, как вы работали с этими файлами поздно вечером. Может, случайно нажали не ту кнопку? Такое бывает…
Олег Николаевич посмотрел на меня. В его взгляде уже не было сочувствия. Только холодное разочарование.
- Галина Петровна, — отчеканил он. — Это уже не просто ошибка. Это срыв стратегически важной задачи. У вас есть неделя. Не справитесь — я буду вынужден принять меры.
Я смотрела на него, потом на победное, едва скрываемое торжество на лице Оксаны, и понимала, что проигрываю. Они почти победили.
Наступил день икс. День презентации. Последнюю неделю я практически жила на работе. При помощи старых бумажных архивов, каких-то своих записей, я смогла восстановить большую часть данных. Я не спала трое суток, пила литрами кофе, но я сделала это. Отчет был готов. Он был безупречен.
Вчера вечером я трижды всё проверила, сохранила финальную версию на флешку и на рабочий стол, и с чувством выполненного долга ушла домой, впервые за долгое время уснув почти сразу.
В конференц-зале собрались все: наше руководство, представители головного офиса. Я чувствовала себя гладиатором на арене. Это был мой решающий бой. Я вставила флешку в ноутбук, открыла презентацию.
- Добрый день, уважаемые коллеги, — начала я, стараясь, чтобы голос не дрожал.
Первые несколько слайдов прошли гладко. Цифры, графики, выводы — всё было на месте. Я начала расслабляться. Я смогла. Я их сделала.
И тут я переключила на ключевой слайд. Тот, где были итоговые финансовые показатели.
На экране появились цифры. Но это были… не мои цифры. Данные были искажены, причём так грубо, так нелепо, что выглядели как откровенное вредительство. Вместо прогнозируемого роста — огромный убыток. Вместо успешных показателей — провал по всем фронтам.
В зале повисла оглушительная тишина. Я смотрела на экран и не верила своим глазам. Этого не может быть. ЭТОГО. НЕ МОЖЕТ. БЫТЬ.
Я обвела взглядом присутствующих. На лицах топ-менеджеров было недоумение, переходящее в гнев. Олег Николаевич был багровым. Я перевела взгляд на Оксану. Она смотрела на меня с таким искренним, таким неподдельным сочувствием, что на секунду я сама чуть не поверила ей. Но потом я увидела в глубине её глаз крохотную, торжествующую искорку. И всё поняла.
Они сделали это. Они подменили файл.
- Галина Петровна, что ЭТО такое? — голос Олега Николаевича был подобен треску льда. — Вы решили похоронить весь отдел?
Слезы хлынули у меня из глаз. Но это были не слезы слабости. Это были слезы ярости и отчаяния.
- Это не моя работа! — выкрикнула я, и мой голос сорвался. — Я не делала этого! Мой файл подменили! Это всё подстроено!
Я понимала, как жалко и неубедительно это звучит. Сумасшедшая старуха пытается выгородить свою некомпетентность. Оксана горестно покачала головой, Светлана прикрыла рот рукой, изображая шок.
Но вдруг что-то изменилось в лице Олега Николаевича. Он смотрел на меня — заплаканную, отчаявшуюся, но не сломленную. Он смотрел на моё искаженное болью лицо, и его ярость… угасла. Он нахмурился, что-то вспоминая. И я увидела, как в его глазах промелькнуло понимание. Камеры. Он вспомнил про камеры.
- Минуту, — сказал он властно, поднимая руку. — Презентация приостановлена.
Он подошел к своему столу, что-то быстро набрал на телефоне. Через минуту в конференц-зал вошел начальник службы безопасности с ноутбуком.
- Олег Николаевич, как вы просили. Записи за вчерашний вечер и ночь.
- Включайте, — коротко бросил он. — Архив с сервера отдела аналитики. Доступ к рабочему столу Галины Петровны.
На большом экране, где только что был мой провальный слайд, появилось зернистое, черно-белое изображение. Наш отдел. Пустой, тихий. Время в углу экрана показывало 20:45. Я ушла в восемь.
И вот… Дверь тихонько открылась. На цыпочках, оглядываясь, в комнату вошли трое. Оксана, Виктор и Светлана. Моё сердце заколотилось так, что, казалось, его слышат все в зале.
На экране было видно всё. ВСЁ. Как Оксана садится за мой компьютер. Как Виктор стоит на стрёме у двери. Как Светлана передает ей флешку. Я видела их лица, их сосредоточенные, злые лица. Видела, как они копируют файлы, удаляют мой отчет и загружают на его место свою фальшивку. Это заняло у них не больше пяти минут. Уходя, Оксана победно улыбнулась.
В конференц-зале стояла мертвая тишина. Я медленно повернула голову. Лицо Оксаны было белым как полотно. Её глаза, широко раскрытые от ужаса, были прикованы к экрану. Виктор, казалось, сейчас упадёт в обморок. Светлана беззвучно открывала и закрывала рот, как выброшенная на берег рыба.
Шок. Паника. И позор. Их накрыло ледяной волной разоблачения.
Олег Николаевич медленно встал. Он не смотрел на них. Он смотрел на меня.
- Вон, — сказал он тихо, но это слово прозвучало в оглушительной тишине как выстрел. — Все трое. Заявление на стол. Немедленно.
Оксана попыталась что-то сказать, пролепетать, но он остановил её одним только взглядом. Взглядом, полным такого ледяного презрения, что она осеклась и, спотыкаясь, попятилась к выходу. За ней, не поднимая глаз, поплелись её сообщники.
Когда за ними закрылась дверь, Олег Николаевич повернулся к представителям головного офиса.
- Прошу прощения за этот… инцидент. Презентация будет представлена вам завтра. В корректном виде.
Затем он подошел ко мне. В зале всё еще сидели все сотрудники нашего отдела, молчаливые свидетели моего позора и моего триумфа.
- Галина Петровна, — сказал он громко и четко, чтобы слышал каждый. — Я хочу принести вам свои глубочайшие, искренние извинения. Я должен был вам поверить. Ваш профессионализм, ваша преданность делу никогда не давали повода в вас усомниться. Это я… я проявил слабость и недоверие. Простите меня.
Он протянул мне руку. Я, всё еще не веря в происходящее, вложила в неё свою дрожащую ладонь. Он крепко её пожал.
- В качестве компенсации за моральный ущерб, компания выплатит вам премию в размере трёх окладов. И мы будем очень просить вас занять должность ведущего аналитика отдела. Если вы, конечно, согласитесь.
Я смотрела на него, на лица моих коллег, на которых читалось уважение и сочувствие, и чувствовала, как многодневный узел напряжения в моей груди наконец-то начинает развязываться. Я не просто выстояла. Я победила.
На следующий день я сидела за своим столом. На нём снова царил идеальный порядок. Лучик солнца, как и всегда, лежал на фотографии моей семьи. Но что-то изменилось. Я изменилась.
Та боль, то унижение, через которое я прошла, не сломали меня. Они закалили меня, как сталь. Я поняла, что честность — это не слабость. Это сила. Что достоинство — это не то, что тебе дают другие, а то, что ты не позволяешь у себя отнять. Я стала мудрее, осторожнее, но не злее. Я сохранила в себе веру в добро и справедливость. Просто теперь я знала, что иногда за справедливость нужно бороться. И что иногда, в самый тёмный час, помощь приходит оттуда, откуда её совсем не ждёшь. Например, от маленького, беспристрастного объектива камеры под потолком.
Я улыбнулась. Впереди была новая должность, новые задачи. Новая жизнь. И я была к ней готова.