Ольга вошла в квартиру сына, открыв дверь своим ключом — она часто помогала с Кириллом, пока Лена работала.
— Ну что, чемпион, на кружок поедем? — Ольга Павловна сняла куртку, поставила сумку с продуктами у двери и улыбнулась внуку.
Кирилл сидел за столом, ковыряя вилкой в тарелке. Взгляд у него был потухший, щеки — в красных пятнах, вид уставший. Рядом Лена, невестка, запихивала ноутбук в сумку и запивала остатки кофе из чашки.
— Спасибо, Ольга Павловна… совсем завал на работе, — сказала она, не глядя. Но по её лицу было видно: дело не в работе. Ни усталость, ни графики не объясняли это потемнение под глазами и то, как дрожат пальцы на молнии куртки.
Ольга поставила рюкзачок на стул в прихожей, подошла к внуку, провела рукой по его макушке.
— Ты чего такой? Не заболел?
— Нет, — тихо ответил он. — Просто не спал.
— Почему?
— Папа ночью ругался. С кем-то по телефону.
Лена всё ещё стояла в коридоре, застёгивая куртку. В этот момент зазвонил мобильный. На экране — Саша.
— Да, Саша, — отозвалась Ольга Павловна.
— Мам, ты не могла бы сказать Лене, что я задерживаюсь? Ну, скажи, что сам просил… У нас аврал, не успеваем… — говорил он быстро, сдавленно.
— Саша, подожди…
— Ну ты же всегда выручала. Всё, отключаюсь! — короткие гудки.
Ольга смотрела на экран, будто надеялась, что он перезвонит. Потом подняла глаза на Лену.
— Он… сказал, что задержится. У них там на работе аврал.
Лена кивнула, но взгляд не изменился.
— Спасибо, — сказала она тихо. — Мне на совещание. Кирил — как всегда? Поужинал он плохо, может быть, захватите с собой что-нибудь? И если уснёт — не будите сразу, пусть отдохнёт. Он в последнее время стал очень тревожный…
— Конечно. Не переживай.
Когда дверь за Леной закрылась, Ольга встала у окна. Во дворе, между припорошенными снегом качелями, бегали дети. Кирилл подошёл, потёрся щекой об её руку.
— Бабушка, можно я не пойду сегодня?
— Почему?
— Просто не хочу. Можно я у тебя посижу?
Она присела рядом, обняла его.
— Посидим вместе.
Кирилл не захотел выходить, и они остались вдвоём. Ольга наложила ему каши, усадила на диван, укрыла пледом, включила мультики. Мальчик зевал, держась за руку бабушки. Позже, когда Кирилл задремал в кресле, укрытый пледом, Ольга достала из сумки квитанции и очки. Открыла "Сбербанк Онлайн", выбрала Сашу из списка. Остаток — ноль. Ни копейки. А платеж за свет пришёл — три тысячи с лишним.
— Хоть бы спасибо сказал когда-нибудь… — проговорила она в тишину, переводя деньги со своей карты.
С полки упала фотография. Саша, девятый класс, в костюме, с лентой через плечо. Улыбка во весь рот. Она подняла рамку, поправила.
На следующий день Ольга пошла в магазин с соседкой Людой. Снег под ногами хрустел, воздух был сырой.
— Слушай, — вдруг сказала Люда, — вчера твоего-то возле "Кафе" видела.
— Сашу?
— Ага. С какой-то женщиной. Не с невесткой точно — эта в рыжем пальто, яркая такая. Я аж глазам не поверила. Он ей так смеялся. Таня ещё говорит — не Лена точно, Лёнка бы такое не надела.
— Во сколько?
— После шести. Мы с Таней тогда как раз йогу отменили.
Ольга остановилась, глянула на асфальт.
— Всё ясно.
И больше не проронила ни слова.
Ночью она лежала, глядя в потолок. В руках крутила старую резинку для волос — такую когда-то носила Лена, в те годы, когда всё только начиналось. У Саши под глазами давно поселились тени — усталость, недосып и что-то ещё, чего она не могла определить, но что вызывало в ней тревогу. Он стал раздражительным, приходил поздно, уходил рано. Она всё принимала — как мать, которая слишком многое списывает на быт и возраст. Но внутри всё сильнее нарастало ощущение: не так живут, когда любят.
А теперь перед глазами стояло рыжее пальто. Яркое. Громкое.
Утром она не пошла в магазин. Переоделась, накинула пальто и поехала к зданию, где работал сын. Стояла у остановки напротив, руки в карманах, подбородок втянут в шарф. Машина Саши стояла на парковке — она знала её наизусть, даже вмятину на двери.
Через пять минут он вышел. Высокий, небритый, в пуховике. И рядом — женщина. Волосы собраны в хвост, рыжее пальто, громкий смех. Она бросила в него шапку, он поймал и рассмеялся. Потом они поцеловались.
Ольга застыла, потом резко отвернулась и пошла прочь, крепко прижав сумку к груди. Шла быстро, не разбирая дороги, будто могла стереть увиденное шагами. Слёзы не шли. Только внутри всё сжалось — от пяток до горла.
Вечером она села к столу и долго смотрела в никуда. Всё в комнате было привычным — кружка, старая скатерть, мандарины на блюдце. Один — почернел. Она взяла альбом, достала с верхней полки. Развернула. Саша — ещё малыш, в комбинезоне, на фоне ёлки. Она рядом — в халате, с растрёпанными волосами, но с улыбкой. Помнила, как болел. Как врачи говорили — не выживет. А она носила, возила, вымаливала. И теперь вот — взрослая жизнь. Своя семья. Свои решения. И предательство, о котором не хотела знать.
Ольга вздрогнула от резкого звука ключа в замке — дверь отворилась без стука, как всегда. Это был Саша.
— Мам, я за зарядкой. Оставил у тебя.
— Она вон там, в коробке.
Он снял куртку, не разуваясь, повесил на крючок. Прошёл по коридору, словно у себя дома. Остановился у стола, нашёл коробку, стал копаться. Ольга подошла, поставила перед ним чашку.
— Я вчера тебя видела.
Он замер. Потом сел за стол.
— Ну… значит, видела. Да, есть одна. Не Лена. Не сейчас. Просто… так получилось.
Он ждал, что она скажет. Ждал, как всегда — чтобы поняла. Приняла. Прикрыла.
— Я не буду участвовать. Не проси меня прикрывать. Не втягивай меня в это, — спокойно сказала она, глядя в сторону. — Я больше не буду твоим оправданием.
Он вскочил, голос стал резким:
— Ты всегда была на моей стороне! Это мой выбор. Ты должна принять!
— Нет, Саша. Не должна, — тихо ответила она.
— У меня кризис, понимаешь?! Всё трещит. Лена меня душит. А эта… с ней я дышу. Разве ты не хочешь, чтобы я был счастлив?
— Хочу. Но не за счёт лжи. И не за мой счёт.
Он сжал кулаки, злобно бросил:
— Вот ты всегда была одна. И меня одного оставила.
Хлопок двери отозвался в груди.
Ольга стояла посреди кухни. Свет был тусклым, холодным. Потом взяла тряпку, тщательно вытерла след от его ботинка у порога. Протёрла до блеска.
Подошла к шкафу, взяла телефон, посмотрела на экран, будто ожидала чего-то, но тут же опустила руки. Медленно убрала его в ящик и закрыла.
— Всё. Я кончилась как удобная мать, — сказала вслух. И впервые в жизни услышала себя — и не испугалась.
На следующее утро, после той ссоры с Сашей, Ольга уже накидывала пальто — собиралась дойти до почты, отправить письмо по квартплате, а потом зайти в магазин — когда раздался звонок в дверь. На пороге стояла Лена с Кириллом.
— Можно он побудет у вас? Я сегодня просто не справляюсь… — голос был тихим, но в нём чувствовалась усталость.
Ольга прищурилась, словно хотела что-то уточнить, но передумала. Вздохнула, опустила взгляд и молча кивнула, сдерживая раздражение и усталость. Кирилл вошёл молча, сам снял куртку и поставил рюкзачок у стены.
В комнате было тихо. Ни звонков, ни сообщений, ни голоса сына. Будто что-то оборвалось, и все делали вид, что так и надо.
Кирилл ел молча, стараясь не крошить, аккуратно подбирая еду с края тарелки. Потом вытер рот салфеткой, посмотрел на неё с вопросом:
— А мама сегодня приедет?
— Да. Сказала, заедет попозже, — ответила Ольга и улыбнулась, хотя не была в этом уверена.
Он кивнул. Снова замолчал.
На кухне было чисто, но по-хозяйски пусто. Ольга опёрлась локтями о стол, села к окну, перед ней — чашка чая, ещё тёплая. Она поднесла её к губам, но не пила. Смотрела в окно: за ним играли чужие дети. Движения были медленные, как будто всё вокруг существовало отдельно от неё. Руки сжимали чашку, будто ей нужно было за что-то держаться.
Вечером она пожарила картошку. Достала банку огурцов. Нарезала хлеб. Кирилл ел с аппетитом. Её это радовало и тревожило одновременно: как будто он знал — нужно успеть поесть, пока рядом кто-то есть.
— Бабушка, а ты меня любишь? — спросил он вдруг, не поднимая головы.
— Конечно, — тихо сказала она. — Очень.
— Даже если я вырасту и буду, как папа?
Ольга напряглась. — А что ты имеешь в виду?
Кирилл пожал плечами. — Он теперь маму обижает. Мама думает, что я не слышу, но я слышу.
Ольга вздохнула. Потянулась к его руке, накрыла ладонью. — Папа запутался. Это бывает. Но ты — не он. И ты всё знаешь лучше, правда?
Он кивнул и доел картошку.
После ужина, когда Кирилл уже надел куртку, Ольга предложила выйти подышать. Они гуляли по двору, лепили снежки. Кирилл вдруг остановился, выпрямился и подал ей кулачок:
— На, бабушка. Камешек. Домик будет.
— Спасибо, — она взяла, положила в карман. — А ты не замёрз?
— Нет. А ты не уйдёшь от меня, бабушка?
Ольга присела рядом, поправила воротник на его куртке. Вздохнула.
— Нет, Кирилл. Я никуда не уйду. Просто теперь я тоже хочу о себе думать. Ты не против, если я буду чуть-чуть и о себе заботиться?
Он молча пнул ботинком снег, потом сказал негромко:
— Я не хочу, как у них. Я хочу, чтобы мы всегда были вместе. Ты и я.
На обратном пути он держал её за руку и не отпускал даже в лифте.
Позже, когда Кирилл уснул, свернувшись клубочком под одеялом, Ольга сидела на кухне. За окном, под фонарём, тихо шёл снег. В чашке остывал чай, и всё вокруг казалось временно успокоившимся.
Раздался тихий, осторожный стук. Как будто не в дверь, а в сердце.
На пороге стояла Лена. В куртке, лицо уставшее, глаза красные. Внутри всё было понятно без слов.
— Я могу оставить его на пару дней?.. — спросила тихо. — Я уеду к маме. Просто… мне надо прийти в себя.
Ольга молча кивнула.
Лена глубоко вдохнула, как будто боялась разрыдаться, и опустила взгляд.
— Сегодня подруга написала. Видела Сашу в кафе с какой-то девушкой. Высокая, в рыжем пальто, с хвостом, вся такая яркая, броская. Смеялась громко, жестикулировала, сидела к нему вплотную. Он её обнимал, улыбался. Как будто рядом не жена, а… что-то новое. Как будто он совсем другой человек стал.
Ольга прошла в кухню, не оглядываясь, села на табурет, спина прямая. Слова выходили тяжело.
— Я видела их вчера. Своими глазами. Просто… не решилась тебе сразу сказать.
Лена кивнула. Потом вытерла щёку, вскинула взгляд и с удивлением переспросила:
— Видели?
— Спасибо, что не стали его покрывать. Мне и так больно. Вы же знаете, как мы жили… душа в душу. А потом — всё как будто переклинило. Он стал чужим. Я это чувствовала, но всё надеялась, что пройдёт.
Позже Лена стояла в коридоре, не шевелясь.
— Сынок спит?
— Спит, — кивнула Ольга.
Лена медленно кивнула, потянулась к замку, но остановилась.
— Пусть Кирилл сегодня у вас останется. Мне надо с Сашей поговорить. Всё как-то прояснить…
Ольга только молча кивнула.
Лена шагнула к двери, открыла её и, не оборачиваясь, вышла.
Ольга не сразу пошла закрывать. В доме было тихо, только где-то глубоко в груди стучало то, что раньше называлось тревогой. А теперь — чем-то другим. Спокойным. Твёрдым.
Ольга проснулась чуть позже обычного. На кухне было тихо. С улицы тянуло холодом — в форточку пахло утренним снегом и чем-то свежим, почти невесомым. Она поднялась, пошла посмотреть, не проснулся ли Кирилл. Тот спал, поджав под себя руки, сжимая угол одеяла.
Ольга укрыла его получше, поправила подушку и вышла. На столе осталась его чашка с наполовину недопитым какао, остатки сухариков на блюдце.
Около полудня раздался звонок в дверь. Ольга открыла — на пороге стояла Лена. В руках — спортивная сумка, на лице — утомлённость и решимость.
— Я не задержусь, — сказала сразу. — Просто… хотела, чтобы он ещё пару дней у вас побыл. Я съезжу к маме. Немного развеяться. Там тише.
Ольга молча смотрела на неё.
— Мы с Сашей поговорили, — продолжила Лена. — Ничего не прояснилось. Он всё отрицает. Говорит, я выдумала, что это не то, не так… — она покачала головой. — Мне надо уйти от этого хотя бы ненадолго.
Ольга кивнула.
— Если что, звони, — только и сказала.
— Спасибо, — тихо ответила Лена. — И за всё это тоже… Я, правда, не знаю, как бы без вас сейчас…
Она подошла к сыну, поцеловала в макушку, шепнула что-то на ухо. Мальчик слабо улыбнулся, но не проснулся. Лена постояла ещё немного, потом вышла, плотно прикрыв за собой дверь.
Ольга вернулась на кухню. Сделала себе кофе, поставила рядом блокнот с записями — счета, списки, важные даты. Но писать не стала. Просто сидела, слушала, как капает вода из крана. Иногда тишина бывает громче слов.
Ближе к вечеру раздался звонок. На экране — Саша.
Ольга взяла трубку после нескольких гудков.
— Мам, ты чего не отвечаешь?.. Я же твой сын… У меня тут с Леной все кувырком, я же просил помочь тогда...
Она смотрела в окно, будто оттуда мог прийти ответ. Потом сказала спокойно:
— Живи, как хочешь. Но ты предал Лену. Кирилла. И меня — заодно. Я тебе больше не помощник, хватит...
Гудки... Он сбросил.
Она медленно положила телефон на подоконник. Потом подошла к ящику, вытащила карту Саши, сжала в руке.
— Всё. Больше никакой помощи. С меня хватит. Пусть сам теперь платит, — тихо сказала, почти себе.
И, немного подумав, положила карту обратно. Закрыла ящик, повернулась к окну.
За стеклом лежал снег — ровный, чистый. Ни одного следа. Она смотрела на него — долго, не моргая. А потом включила свет на кухне. Яркий, белый. Отражение в стекле показало женщину с прямой спиной и спокойными глазами.
Ту, которая наконец перестала всех прикрывать.
А может, и себя — впервые.
Всю жизнь она подставляла плечо. Мужу — когда ушёл, оставив её с грудным Сашей. Саше — когда тот рос, путался, делал ошибки. И даже теперь, взрослый, он выбрал тот же путь, что когда-то его отец: уйти, предать, оставить.
Но она больше не собиралась спасать. Ни его, ни ту себя, что всегда надеялась, что кто-то изменится ради неё.
Друзья, так же делюсь своим Telegram-каналом, скоро он будет только для тех кто присоединился — это мой новый уголок вдохновения, еще много нового и полезного. Без воды, как вы любите. Присоединяйтесь!