В 1440 году четырнадцатилетний Оливье де Ла Марш прибыл ко двору «великого герцога Запада», так величали себя бургундские правители. Мальчишка только что закончил школу при монастыре, где зубрил латынь и хорошие манеры. Теперь ему предстояло стать пажом.
— Запомни, — наставлял его новый наставник, — рыцарь пахнет розами, а не конским потом. Мужлан дерется кулаками, а рыцарь умом. Мужлан хватает еду руками, рыцарь знает, как держать нож.
Удивлены? А зря. Средневековый рыцарь XIV–XV веков больше походил на выпускника Оксфорда, чем на бородатого варвара из голливудских фильмов. Он мог часами рассуждать о тонкостях куртуазной любви, знал правила этикета лучше современного дипломата и каждое утро принимал ванну с розовой водой.
Впрочем, таким рыцарь стал не сразу. Потребовались столетия, чтобы превратить профессиональных воинов в джентльменов.
Университет для будущих аристократов
В общем, пока крестьянские дети пасли коров, сыновья дворян проходили курс обучения, которому позавидовал бы любой современный частный колледж.
Семь лет, именно столько времени требовалось, чтобы из мальчишки сделать пажа. С десяти до четырнадцати лет будущий рыцарь жил при дворе какого-нибудь знатного сеньора и осваивал не только военное дело, но и то, что сейчас назвали бы «мягкими навыками».
Программа была внушительной: семь рыцарских добродетелей. Верховая езда — конечно, куда без нее. Фехтование и владение копьем — тоже понятно. Но дальше начиналось интересное: плавание (попробуйте-ка нырнуть в доспехах), охота с соколами, игра в шахматы и... сочинение стихов в честь дамы сердца.
— Что толку от рыцаря, который умеет только махать мечом? — рассуждал герцог Филипп Добрый, отец того самого «великого герцога Запада». — Любой мужик может размахивать дубиной. А вот сложить красивую строфу — это искусство.
Юный Оливье де Ла Марш, кстати, блестяще справился с программой. К концу жизни он стал капитаном бургундской гвардии, историографом и... поэтом. Неплохо для средневекового «варвара», правда?
Тем не менее, главным отличием рыцарского воспитания от простонародного была не программа, а цель. Задача состояла не в том, чтобы научить драться, это умел каждый солдат. Задача была в том, чтобы научить отличаться. От черни, от мужланов, от всех тех, кто не понимал разницы между благородным человеком и простым воином.
Книга манер: как не опозориться за королевским столом
К XV веку эта задача стала настолько актуальной, что появилась целая индустрия учебников хороших манер. Самым популярным был труд некоего Джона Рассела, слуги герцога Глостера, который знал толк в этикете.
Рассел писал стихами, так было проще запомнить:
«Не пей до срока, хлеб не пробуй также,
Хотя б страдал от голода иль жажды.
Иначе отощавшим нарекут
Или обжорой люди прозовут».
Современному человеку эти правила покажутся дикостью. Не ковыряйся ножом в зубах при гостях! Не вытирай нож о скатерть! Не макай еду в общую солонку! Не дуй на горячую пищу!
Но для человека XV века это была настоящая наука выживания в высшем обществе. Один неловкий жест за столом, и ты навсегда записан в мужланы. А уж если герцог увидит, как ты жуешь с открытым ртом...
— Лучше голодным остаться, чем опозориться, — наставлял Рассел своих читателей.
Кстати, у Рассела были коллеги по цеху. Винкин де Ворде писал «Книгу разделки мяса» — учил, как правильно разрезать кабана к столу. Хью Родс сочинил «Книгу воспитания» для совсем маленьких. Целая отрасль литературы!
Впрочем, все эти руководства объединяла одна идея: благородный человек отличается от мужлана не происхождением (его еще доказать надо), а поведением. Ешь красиво — значит, благороден. Чавкаешь — извини, но ты деревенщина, даже если дедушка был графом.
Куртуазная любовь: инструкция по соблазнению для благородных мужчин
А теперь о главном развлечении средневековой аристократии. Нет, не о турнирах. О куртуазной любви.
Современные романтики, наслушавшись баллад о прекрасных дамах, представляют себе куртуазную любовь как что-то возвышенно-платоническое. Рыцарь вздыхает, дама томится, все очень чисто и благородно.
Но нет, не так всё было.
Куртуазная любовь была изощренной игрой на грани фола, где главным призом был отнюдь не воздушный поцелуй. Андрей Капеллан, главный теоретик вопроса, писал прямо: цель — «в тех объятиях по обоюдному желанию совершить все, установленное любовью». Переводить, думаю, не надо.
Но фишка была в другом. Мужлан просто хватал понравившуюся бабу и тащил в кусты (и ничего ему за это не было). Рыцарь же должен был доказать, что он способен на высокие чувства. Месяцами ухаживать, писать стихи, совершать подвиги, и все ради того, чтобы показать, мол, я не животное, я благородный человек.
— Посмотрите на этого деревенского олуха, — с презрением говорили аристократки, глядя на очередного выскочку. — Он даже ухаживать не умеет. Сразу видно, что мужлан.
Система работала безотказно. Куртуазная любовь стала экзаменом на благородство. Не сдал — считай, навсегда остался в простолюдинах, хоть ты трижды купи себе дворянский титул.
Кстати, сравните с японскими самураями. У них ничего подобного не было — только беспрекословное служение господину. И ведь это тоже была военная аристократия! Но европейские рыцари пошли дальше, они изобрели мужскую галантность.
Только представьте, впервые в истории группа профессиональных воинов добровольно согласилась ограничить себя правилами приличия. И не просто согласилась, а сделала эти правила символом своего превосходства.
Розовая вода против навозного духа
Но куртуазностью дело не ограничивалось. Настоящий рыцарь должен был еще и приятно пахнуть.
В эпоху, когда господствовала теория миазмов (согласно которой болезни передаются через дурной воздух), чистота и приятный запах были не прихотью, а медицинской необходимостью. Плохо пахнешь — значит, болен. Болен — значит, опасен для окружающих.
Поэтому в расходных книгах любого знатного двора постоянно мелькают траты на «лавандовых людей», то есть специальных слуг, которые отвечали за ароматизацию белья и одежды. У английского короля Эдуарда IV был личный мужчина-прачка — доверить королевское белье женщине считалось неприличным.
А герцог Карл Смелый Бургундский и вовсе возил с собой в военные походы личную ванну. Прикольно: идет битва, льется кровь, а полководец после сражения принимает ванну с розовой водой. Солдаты, небось, крутили пальцем у виска.
— Зачем это, ваша светлость? — мог бы спросить какой-нибудь капитан.
— Чтобы отличаться от мужланов, — ответил бы герцог. — Мужлан воняет, рыцарь благоухает.
И ведь работало! В описаниях того времени постоянно противопоставляются «чистые» рыцари и «вонючие» крестьяне. Причем вонючими считались не только те, кто не мылся, но и те, кто пах «неправильно», например, навозом или потом.
Японские самураи, кстати, были в этом плане еще круче европейских рыцарей. Они каждое утро принимали ванну, брились, стригли и полировали ногти, душились, и все это считалось обязательным минимумом. Но и у них главной была та же идея: настоящий воин отличается от простолюдина не только силой, но и культурой.
Революция без крови: от воинов к джентльменам
К концу XV века рыцарство выполнило невозможную задачу и превратило грубую военную силу в культурную элиту. Система работала настолько хорошо, что пережила само средневековье.
Куртуазная любовь трансформировалась в галантность. Правила этикета превратились в «хорошие манеры». Требования к чистоте стали основой современной гигиены. А идея о том, что истинное благородство определяется поведением, а не происхождением, стала основой европейской цивилизации.
Тот самый Оливье де Ла Марш, с которого я начал свой рассказ, дожил до 1502 года и оставил подробные мемуары о том, как жил бургундский двор. Его описания поражают: это был мир изысканной культуры, утонченных манер и сложного этикета. Мир, где грубость считалась худшим пороком, а элегантность — высшей добродетелью.
Конечно, идеал был далек от реальности. Среди рыцарей хватало грубиянов, пьяниц и откровенных негодяев. Но важно другое: впервые в истории военная элита сама создала для себя моральные ограничения и сама же следила за их соблюдением.
Наследие железных эстетов
Возможно, самым удивительным достижением средневекового рыцарства было не изобретение стремени или готической архитектуры, а превращение профессиональных воинов в джентльменов. Система работала настолько эффективно, что ее отголоски мы слышим до сих пор.
- Почему мужчина пропускает женщину вперед? Куртуазная любовь.
- Почему считается неприличным чавкать за столом? Джон Рассел и его «Книга манер».
- Почему мы ценим людей, которые «хорошо себя ведут»? Средневековая идея о том, что поведение важнее происхождения.
Рыцари давно сошли с исторической сцены. Но созданная ими культура джентльменства пережила королей и империи. И это, пожалуй, их главная победа, и не на поле боя, а в сердцах и умах потомков.
А что думаете вы, способна ли современная элита на такое же самоограничение, какое придумали для себя средневековые рыцари? Или мы безнадежно опустились до уровня тех самых «мужланов», от которых так старательно отличались благородные воины прошлого?