Он шёл мимо с хлебом в кармане. А потом остановился — и я увидел совсем другого человека
Каждое утро, в одно и то же время, он проходит мимо моего окна.
Серый пиджак.
Медленная походка.
Хлеб в боковом кармане, как у стариков, которые знают цену каждому движению.
Я заметил его месяца три назад.
И с тех пор стал ждать.
Не потому что интересно.
А потому что в его шаге была какая-то точность, будто он держал ритм, которого у меня не было.
🔸
Иногда он поднимает голову и смотрит по сторонам.
Но глаза — не смотрят, а будто ищут что-то старое, давно исчезнувшее.
Он никогда не говорит.
Идёт молча, чуть опираясь на трость, хотя, кажется, она ему не нужна — просто привычка.
Как и хлеб.
🔸
Я думал, что он покупает его — и несёт домой.
Но однажды заметил: на углу улицы он достаёт его и крошит в ладонь.
И зовёт голубей.
Тихо, без слов. Просто движением руки.
Те прилетают. Сначала один. Потом три.
А потом их целая стая — как будто он тоже часть города, старая скрипучая скамейка или клен с перекошенным стволом.
🔸
У меня выдался тяжёлый день.
Я вышел утром пораньше и оказался рядом с ним.
Он увидел меня, кивнул — и ничего не сказал.
Я спросил:
— Простите… а вы всегда здесь кормите?
Он улыбнулся.
Такая тихая, будто тень улыбка.
— Да. С тех пор, как она ушла.
Я замер.
Он продолжил:
— Мы кормили вместе. Она говорила: «Они всё помнят». А я не верил.
Теперь…
— …вы продолжаете?
Он посмотрел на ладонь, полную крошек:
— Это… как сказать... чтобы тишина не разрасталась. Чтобы хоть что-то шевелилось в мире.
🔸
Мы постояли с ним минуту.
Голуби ели. Он молчал.
И я понял, что передо мной — не старик, а человек, который не даёт городу окончательно забыть кого-то.
🔸
На следующий день я тоже взял кусочек хлеба.
Он кивнул, будто принял меня в молчаливый клуб.
И мы стояли вдвоём. Без слов.
Просто — были.
С тех пор утро стало иметь форму.
Форму человека в сером пиджаке, хлеба и птиц.
Он кормил голубей, а я понял, что мы оба просто боимся слишком большой тишины.
А у тебя есть человек, которого ты никогда не знал — но ждёшь каждое утро?