Мы читаем классику, каждый раз решая одну и ту же важную задачу. И ищем мы в ней не цветы поэзии, а мудрости у Подателя мудрости.
Роман антимодернистский
Я думаю, что для знакомых с творчеством Гессе понятно, насколько необычное место занимает в нем «Игра в бисер». Гессе производит окончательный расчет с предыдущими своими сочинениями, и, как я понимаю, расчет нелицеприятный.
После ряда ярко гностических романов, типа «Степного волка» и «Сиддхарты», Гессе в конце жизни удалось написать роман антигностический. Я не могу сказать, чем была вызвана такая перемена в писателе. Гессе не настолько интересует меня как человек, чтобы это выяснять.
Важно то, что роман «Игра в бисер» оказывается ценным аналитическим инструментом для понимания нашего времени. В этом же ряду можно назвать некоторые другие романы и повести прошлого века: «Тихий Дон», «Ферма Энимал» и «1984», романы Ивлина Во, Фридриха Дюрренматта, Ханса Фриша, Жана Жионо (прежде всего я имею в виду роман «Король без развлечений») и др.
Приятно наблюдать за тем, как Гессе критикует наше время, как он исследует происшедшее самооткровение личности и противопоставляет ему закон личности, обнаруживаемый через соединение деяния с разумом. Соединить деяние с разумом значит проснуться, прекратить мечтать и начать читать свою жизнь, переходя тем самым из вымышленной реальности в реальность истинную.
За счет интеллектуализма роман служит также предупреждением от выпадения в дикую реальность, то есть в реальность, не освещенную светом разума. Как подмена истины, выпадение в дикую реальность еще страшнее ухода в мечту, потому что имеет для выпавшего все удостоверения в истинности совершающегося с ним.
Скажем также, что роман ценен и как еще одна попытка успокоить мир, остановить движение, начавшееся в эпоху революций XVIII-XX веков. И в этом роман «Игра в бисер» тоже не уникален. Достаточно вспомнить супрематическую попытку Малевича остановить прогресс:
Карл Маркс написал книгу, которой потряс мир.
А я напишу книгу, которая мир успокоит.1
От чего же хочет успокоить нас Герман Гессе и ему подобные? В том числе от нашего восхищения литературой, искусством вообще и романом «Игра в бисер», в частности.
Вот ведь что мешает прямо и честно отнестись к произведениям искусства: поклонение твари, идолопоклонство, самопоклонение человека Нового времени. И виновато в этом вовсе не искусство, потому что настоящее искусство ничему такому не учит, а искусство чтения – тем более.
Трудно отсоединить нового человека с его новообретенным самосознанием от его творений, и не всегда вредных творений. Но ради истины это необходимо сделать.
Зачем читать и изучать роман «Игра в бисер»
Наш разбор книги Гессе был направлен на исследование истины, а не для того, чтобы сочинить Гессе дифирамб. Мы не поклоняемся ни Гессе, ни его роману, как не поклоняется сам Гессе своему творению и творениям классиков.
Всякое произведение несовершенно. По словам английского классициста:
Whoever thinks a faultless piece to see,
Thinks what ne’er was, nor is, nor e’er shall be.Скажи, какой непогрешим поэт?
Таких не будет, не было и нет.
Да, конечно, наша «фельетонная эпоха» толкает нас к тому, чтобы высказывать свое мнение, оценивать произведение искусства: «нравится – не нравится».
У современного человека остаются два способа взаимодействия с искусством, с мыслью и с жизнью: панегирик и пасквиль. Не стану объяснять, насколько это обедняет наше познавательное отношение к какой-либо действительности. На самом деле такой подход уничтожает всякое отношение, замыкая человека в его второй реальности.
Читая, слушая и рассматривая произведение искусства, мы отнюдь не должны совершать акт поклонения ему, хотя бы и в светском смысле. Не знаю как у кого, но у меня не возникает желания создать «фан-клуб» Гессе, переодеться в классициста или члена Ордена касталийцев. Я даже не могу сказать, что роман мне понравился. Сам же Гессе, как человек и писатель, мне прямо антипатичен.
Не знаю, насколько мне удалось передать эту мысль и ощущение, но роман «Игра в бисер» не стоит воспринимать как средство исцеления духовных болезней. «Целящее» искусство было бы разновидностью гнозиса, а это шло бы вопреки основной мысли романа.
Гессе не верит в институциональные и коллективные способы решения проблемы. Он не верит в силу культуры и науки, как не верит он и в способность современного человека подчиниться внутреннему закону личности.
Новый человек отвергает даже свою собственную власть над собой, потому что она не приносит счастья. И такая власть не должна приносить счастья, как не должна она служить развлечению, а только служить порядку души в порядке мира.
Свобода поступать неразумно находится на противоположном полюсе от любой власти и любого порядка. Узнав о такой своей свободе, современный человек больше не может действовать разумно. Причина беспокойства нового человека и беспорядочного движения, в которое пришел мир после самооткровения личности, – в гордости человека, в сильном и бессильном желании перейти от мечты к реальности.
А ведь успокоиться, остановить прогресс и регресс очень просто. Рецепт состоит в том, чтобы посмотреть на реальность без черных или розовых очков. Можно рассуждать о времени, прошлом, настоящем и будущем. Но рассуждать следует через обращение к неизменной природе, к прекрасной природе классицизма, который решал эту проблему во всяком случае лучше, чем мы сейчас.
Но мы как будто замкнуты во времени, кажемся себе сидящими в вагоне непрерывно едущего поезда. Так что даже обращение к первой реальности мы понимаем только исторически и пытаемся решить его через симуляцию, «возрождение».
Вспомним сквозную классицистическую тему тока времени в вечность:
Река времен в своем стремленьи
Уносит все дела людей
И топит в пропасти забвенья
Народы, царства и царей.А если что и остается
Чрез звуки лиры и трубы,
То вечности жерлом пожрется
И общей не уйдет судьбы.
О чем говорит течение времени на фоне вечности? О том, что между душой и миром нет прямой связи. Речь понятная понятливым, соединение мысли и действия, само удивительное соединение души с телом – все это и есть непрямые способы связи между миром и душой.
Все эти способы имеют то общее, что защищают разумную душу от лжи. И поразительное дело: тот же самый внутренний и внешний закон защищает «злохудожную» душу от истины. И поэтому в современности мы видим, что деяние и разум не могут соединиться, и здесь мы встречаем развоплощенного человека (см. «самоампутацию»2 у Маршалла МакЛюэна). Поэтому происходит такое удивительное событие, когда писатели – маньеристы, романтики, модернисты – не хотят, чтобы их поняли.
Роман «Игра в бисер», да и любое произведение искусства, не создает порядка в твоей душе. Но его никто из людей не «создает». Он либо есть, либо его нет, что и делает воспитание нового человека нерешаемой проблемой.
Благодаря нашему прочтению романа «Игра в бисер» мы увидели, что искусство чтения является внутренним действием, а не просто сидением с книжкой в руках. Искусство чтения зависит от внимания к Богоустановленному порядку в душе.
Искусство чтения в той же мере является и действием внешним: происходит в истории, здесь и сейчас. И биография и история, – все это речь, понятная и прочитываемая. Искусство чтения приучает разумных послушателей (Ис. 3:3) к слышанию Божественных вопросов, которые Бог задает человечеству и тебе, как человеку. Там, где соединились деяние и разум, соединились также история и частная жизнь.
Подведем окончательный итог
В «Игре в бисер» Германа Гессе мы обозначили две главные проблемы: 1) разъединение деяния и разума и 2) безвластие. Обе эти проблемы надо увидеть, «прочесть», и это уже будет их решением. Читать, овладеть искусством чтения, понять время, в которое ты живешь,3 увидеть вещи такими, каковые они есть, – все это и значит для человека Нового времени: проснуться, остановиться, действовать разумно.
Можно заучить это, написать на лбу, на стене, вывесить плакаты с этими словами и изучать, начиная с детского сада. Все равно это не сделает понимание внутренним, а стремление к совершенному пониманию – совершенным. И все-таки искусство издревле упрямо повторяет эту истину в разных жанрах, на разном материале, разными словами и языками.
Мы читаем классику, каждый раз решая одну и ту же важную задачу. Даже в светской литературе мы ищем не цветы поэзии, а мудрости у Подателя мудрости, пользуясь поэзией только как поводом.
Тем более это относится к чтению Священного Писания:
«Боже мой, Боже мой, вскую оставил мя еси» (Пс. 21). Пророк созерцает событие поколебавшее вселенную, с удивительно буквальной точностью изображает происходящее на Голгофе за столько веков: а словесник на трепещущей земле, под угасшим солнцем, ищет цветов Поэзии.Пусть Эстетики обвинят меня, что это мне не нравится. Поищу оправдания на Голгофе.4
Ссылки
- Харджиев Н. И. Полемика в стихах: К. Малевич против А. Крученых и И. Клюна // От Маяковского до Крученых. М.: Гилея, 2006. С. 405. ↩︎
- Мак-Люэн М. Понимание медиа: Внешние расширения человека. М., Жуковский: Канон-Пресс-Ц; Кучково поле, 2003. С. 51 et pass. ↩︎
- Игнатий (Брянчанинов), св. Письмо 548. О правильной молитве, положении Церкви монашества. 14 февраля 1865 г. // Собрание писем. М., СПб.: Центр изучения, охраны и реставрации наследия священника Павла Флоренского, 1995. С. 769. ↩︎
- Филарет Московский, св. Письмо № 23, 1848 г. // Письма к архиеп. Тверскому Алексию (1843-1867 гг.). М., 1883. С. 25-26. ↩︎