— Смешно — прожить с человеком всю жизнь и однажды понять, что ты скучаешь по нему, сидя напротив. Говорят, ревность — признак любви. А что, если ты флиртуешь напоказ, а он не моргает глазом? Где тогда любовь, а где просто привычка?
Когда рядом, но одиноко
— Я ведь всё понимаю… — сказала как-то Татьяна, моя старая подруга, — хоть век проживи, а зависть к счастливым остается. Главное, чтобы муж приревновал. От этого даже морщины разглаживаются, честное слово!
Я рассмеялась, но где-то внутри скребло. Морщины не при чём, и счастье тут не в зависти… а в незаметном, повседневном охлаждении, которое просачивается в отношения, как холод в старую квартиру зимой.
Мой Андрей молчалив, мягок, и с каждым годом будто уходит всё дальше и дальше куда-то в свои дела, в новости по телевизору, в свои рыбалки и ремонты. Щелчок — дверь за ним, и я снова одна в кухне, наливаю горячий чай. Иногда думаю: «Ну почему так?»
Вот и сегодня, собираюсь на вечеринку к Маше, а он даже не глянул в мою сторону.
— Ир, тебе чего принести? — только спросил, стоя у холодильника.
— Может, огурцов солёных к водке? — добавил, кивая на банку.
Я только плечами пожала: — Нет, не хочется.
— Ну, как знаешь, — закрыл дверь и потёр лоб.
Меня передёрнуло. Иду в комнату, выбираю платье, смотрю в зеркало. Чёрт, ну разве он заметит, что я покрасилась сегодня губной помадой чуть ярче, чем обычно? Бусы, те самые, что он дарил мне как-то ещё на годовщину… Вряд ли вспомнит.
«А вот посмотрим», — мелькнуло в голове.
Вечер обещал быть шумным: знакомые лица, музыка из семидесятых, шутки за столом. С Андреем мы пришли вместе, но почти сразу он растворился вместе с мужской компанией у стола с нарезкой и рюмками. Я осталась среди женщин, но всё равно ловила себя на каком-то щемящем одиночестве. Как будто я не с ним сюда приехала.
Подошла Татьяна.
— О, ты сегодня как королева, Ир! Муж твой небось теперь глаз не спустит, — с подтекстом ехидства сказала она, и тут же подтолкнула к сыночку своей соседки по даче: — А познакомьтесь-ка! Это Костя, между прочим, вдовец, инженер, красавец!
Костя действительно улыбнулся мне тепло, остроумно заметил что-то насчёт торта… Я рассмеялась, глядя на него — и поймала взгляд Андрея из-за плеча. Мелькнул? Или показалось? Он быстро отвернулся.
Потом подошёл второй — высокий, солидный Валерий, тоже кто-то из давних приятелей Маши. Комплименты, тосты «за прекрасных дам», шутки с перекидыванием внимания. Я смеялась чуть звонче, ловила момент, когда чьи-то ладони задерживались на моей руке… Я будто играла роль: вот какая я красивая, интересная, желанная!
Заметила Андрея, опершегося о стену. Стоит, чуть прищурившись, будто изучает меня. Ни ревности в его взгляде, ни даже обиды, ничего, просто смотрит и молчит. Ну а я делаю вид, что не замечаю, что внутри сжимается что-то хрупкое и непонятное.
Игра с огнём — и холод в ответ
Позже, уже дома, когда туфли поставлены на полку, серьги – на блюдце, а платье тихонько висит на вешалке, между мной и Андреем разлилась особенная тишина. Не та, что уютная, «вечерняя», когда уютно вместе молчать под звук телевизора. Странная, неловкая, упругая, будто воздушка, туго натянутая между нашими креслами.
Я хотела фыркнуть, спросить хоть о чём-то, пусть даже о погоде, но не решилась первой.
Он как-то сухо спросил: — Как тебе вечеринка?
— Замечательно. Твои друзья такие весёлые. А Костя… Очень интересный человек, намеренно подчеркнула я.
Он посмотрел на меня мельком, скользнул и отвернулся к окну. Ни слова, ни укора, ни… ну хоть чего-нибудь! Я ждала вспышки, маленькой сцены, не дождалась.
На следующее утро позвонила Татьяна: — Ну что, заметил твой рыцарь? Ревновал?
— Да нет, — выдохнула я — тебе бы!
Она фыркнула с энтузиазмом: — Пусть побоится тебя потерять! Мужчины любят играть в спокойствие, а потом ах! и начинают ценить. Иногда только шок помогает оживить старое дерево.
Татьяна смеялась, а внутри у меня всё было взвинчено.
Я решила повторить этот «эксперимент». Ведь теперь у меня будто азарт, раз не получилось в первый раз, должно получиться потом!
На выходных мы пошли гулять в парк. Андрей, как всегда, шёл чуть вперёд, крутил в руках веточку. По дороге нас догнал знакомый, Семён, весёлый такой, говорливый. Я остановилась, расспрашивая его о жизни, даже прихлопнула его по плечу, смеюсь как ни в чём не бывало.
Смотрю, Андрей шагов на десять впереди, видит, что мы разговариваем, но идёт дальше. Даже медленно, как будто ждёт, но не вмешивается.
За ужином в кафе случилось почти то же самое. За соседним столом оказался бывший коллега. Перекинулись парой комплиментов, вспоминали старые рабочие подвиги. Я аж расцвела, специально заметила: — Ну вот, Милочка, раньше меня называли «королевой отдела», — адресовала сквозь стол Андрею.
Но он только улыбнулся. Терпимо, чуть устало, будто скучающий сосед.
Дома всё чаще, тихий вечер и ранний отбой.
Андрей держался настороженно ласково, будто бы его здесь нет совсем, или он за какой-то очень высокой невидимой стеной. И мне делалось хуже, неужели не работает, неужели всё зря?! Он задерживался на работе всё дольше. Иногда звонила Татьяна, подкалывая меня: — Ну что? Загрустил твой орёл? Наверное, теперь будет бегать за тобой?
А я всё ждала… ждала, и ловила себя на бесцельном гневе. Даже хотела закричать: «Ну поругайся же! Покажи, что я тебе дорога!»
Время тянулось, как мокрый снег, вязко, уныло. Андрей, кажется, совсем ушёл в себя.
В вечер пятницы я случайно взяла его телефон, хотела позвонить в службу доставки. В глазах замелькали сообщения.
— Оля, как дела на отчёте? Получилось досдать вовремя?...
— Спасибо, Андрей! С вами всегда лёгкое общение, вы умеете поддержать и слова подобрать... — И вам хорошего вечера! Соскучилась по вашим рассказам...
Без фото, без намёков на что-то личное, всё вроде бы обычно… но между строчек такое тепло, которого я давно не слышала в нашем доме.
Я не выдержала: — Ты часто с Олей общаешься?
Андрей чуть удивился, пожал плечами: — Иногда — по работе. Мы вместе проект сдавали.
И вдруг добавил, почти шёпотом, уставившись в пол: — С ней легко. Просто… легко.
Без упрёков. Без обвинений.
Я не знала, плакать или бежать, или молчать неделю напролёт.
Откровенный разговор и разоблачение иллюзий
В ту ночь я долго не могла заснуть.
В голове мысли снежным комом, ворохом неразобранных писем, которые так и не найду смелости перечитать. Андрей мирно дышал рядом. Я смотрела в потолок, вспоминала себя, ту, что на вечеринке, ту, что в кафе, в парке… Какую игру я устроила? Для кого на самом деле была вся эта пляска с флиртом, показными улыбками и звонким смехом? Для Татьяны? Для самой себя? Или для него. Но он ведь не играл в мои игры вовсе.
Утром я не выдержала.
Заваривала кофе, рука мелко дрожала.
Он зашел на кухню, привычно поникший, в домашней футболке, с мягкими морщинками в уголках глаз.
— Андрей, поговорим?
Он удивился, вот и всё, никаких жестов, поднятых бровей.
— Что с нами происходит? — спросила я. — Почему мы… чужие вдруг стали? Ты совсем меня не ревнуешь… ты же ведь видишь, как я…
— Вижу, — перебил он мягко. — Я всё вижу.
Он сел напротив, вскинул глаза.
— Знаешь, Ир, если честно… Я давно чувствую, мы как будто живём по разным маршрутам. Много лет уже. Ты со своими делами, я со своими заботами, привычками, мыслями. — Он говорил негромко, но каждое слово как по лезвию.— Я не ревновал. Не потому, что не люблю… а потому, что твой флирт был не про возвращение, а про уход. Ты делала это не для нас. Ты просто ушла внутренне ещё раньше.
Меня охватила злость, обидная, колкая: — А ты сам вообще когда-нибудь замечал, что я устала, что мне нужен отклик? Ты ведь ничего не предлагал!
Он выдержал моё раздражение спокойно: — Я замечал, но… устал, Ир. Устал постоянно искать, за что держаться, когда ты всё дальше. Потом решил, что, может быть, тебе просто хорошо так.
Он замолчал, потёр ладонями лицо. Голос стал хриплым, будто бы слишком взрослым.
— Коллега моя, Оля, — она ничего такого… Просто мы с ней говорим обо всём, о вещах, о которых я с тобой уже не мог. Она принимает меня без ожиданий, без этой вечной игры «Проверь, любишь ли ещё». Просто слушает, иногда улыбается, поддерживает. Я рядом с ней вдруг почувствовал себя… живым, что ли. А твой флирт для меня не сигнал, что я тебе важен, а… эгоизм, что ли. Мне стало так... холодно.
Он не обижался, не обвинял. Просто говорил о себе.
А у меня внутри лопнула нить кажется, я впервые со стороны посмотрела на свои вечеринки, нарочно наигранные улыбки. Как будто другой человек, не я.
Я стояла, опустив глаза.
Не знала, как теперь снова собрать наш общий день, как сварить кашу, извиниться и нужно ли вообще извиняться, или хватит просто молчать.
Стало страшно, чувство опоры ушло. Мне холодно. Я сама себя загнала.
Каждый по-своему: цена перемен
Прошло несколько недель, наполненных неловкой ласковостью, какой-то взрослой осторожностью, когда слова не имеют прежней силы, а взгляды привычной глубины. Мы по-прежнему делили утро и ужин, как соседи с общим прошлым, но уже не будущим. Это стало ясно даже по тому, как он клал ложку на стол, стараясь не шуметь.
Как-то вечером я сама предложила: — Андрей… давай попробуем… ну, пожить каждый своей жизнью немного?
Я боялась, что он взбунтуется или, наоборот, равнодушно согласится. Но он только кивнул, устало и даже… облегчённо.
— Так будет честнее, — выдохнул он, — Нам обоим надо… разобраться.
Он ушёл на свою дачу, где давно мечтал что-то достроить. По телефону иногда спрашивал про медкарты, коммунальные и прогноз погоды, ничего личного, чисто практическое.
Оля не стала причиной его ухода. Нет. Она просто оказалась тёплым собеседником в его новой жизни, ей не надо было от него ничего вырывать. Я понимала, он не ушёл к другой. Он ушёл… от меня.
Осталась я и наш огромный пустой стол, и фотографии, и запечённые кабачки в духовке, которые теперь никто не ел.
Та самая подруга Татьяна звонила сердито, требовала отчёта, суетилась: — Ну вот, пожалуйста, нужно было беречь своё счастье! Я же не знала, что так всё вывернется…
В какой-то момент я поймала себя на желании попросить вернуть всё назад. «Как ты думаешь, — хотела спросить Татьяну, — если я перестану играть, если просто признаюсь... Может хоть что-то склеится?»
Но не стала.
Одиночество оказалось не такой уж страшной штукой. Оно мучительно звонкое в первые вечера, а потом становится почти терпимо, как шрам на коже. Я долго перебирала воспоминания, ходила по знакомым маршрутам, листала альбомы и впервые увидела сколько раз я выпячивала вместо ласки гордость, выбирала обиду вместо разговора, закрывалась, когда можно было довериться.
Оглянулась назад и с горькой иронией проговорила про себя: можно было бы улыбнуться, что заставила мужа переживать, пусть и чуть поздновато. Только вот кто теперь рядом, кому этот вызов? Любого флирта мало, если нет той самой простоты и доверия. Любит… именно, но уже не меня. Я добилась перемен, но потеряла смысл игры.
Принимала новую себя осторожно, не без грусти, всё-таки зрелость это не когда тебя держат, а когда ты знаешь, как не разрушать хрупкое. Но иногда осознание это приходит только тогда, когда вернуть уже невозможно.
Доигралась! Или у вас другое мнение? Напишите в комментариях!
Подпишитесь на канал, чтобы вы могли оставить комментарий или задать вопрос!