В одном из залов Эрмитажа висит ничем не примечательная занавеска. За ней скрывается окно с царапиной на стекле — самый дорогой граффити в истории России. Седьмого марта 1902 года императрица Александра Федоровна взяла бриллиантовое кольцо и нацарапала на стекле фразу на английском: «Nicky 1902 looking at the hussars. 7 March». Ники смотрит на гусар.
Кто же так заворожил тридцатилетнего самодержца всея Руси, что супруга решила увековечить этот момент? Какую тайну хранит хрупкое стекло, пережившее революцию, гражданскую войну и блокаду? Сегодня музейщики прячут эту надпись от посетителей, словно государственную тайну. А ведь когда-то подобные «записи» на окнах были обычным делом в императорской семье.
Впрочем, загадочная фраза про гусар всего лишь одна частичка большого мира тайной коммуникации Романовых. Задолго до изобретения социальных сетей августейшая семья придумала собственные способы «постить» важные события и общаться на особом языке прозвищ и кодов.
Бриллиантовые «посты» на окнах империи
Традиция выцарапывать памятные записи на стекле родилась не от скуки. Для Романовых это был способ зафиксировать мгновение, когда обычные дневники и официальная переписка казались слишком формальными. Достаточно было всего лишь несколько слов или дата, процарапанные бриллиантом на оконном стекле. Получалось что-то вроде царских граффити, только гораздо изящнее современных надписей в подъездах.
Самая романтичная история такого «постинга» случилась в датском дворце Фриденсборг в сентябре 1864 года. Наследник-цесаревич Николай Александрович и принцесса Дагмар объяснились в любви и увековечили этот момент, выцарапав на стекле «Nix» и «Dagmar». Молодые не знали, что пишут эпитафию своему счастью.
Через полгода цесаревич умер от туберкулеза, а невеста досталась его младшему брату, будущему Александру III. В мае 1866 года, когда новый жених приехал свататься к той же Дагмар, его поселили в комнатах умершего брата. Александр обнаружил выцарапанные на стекле имена и... решил повторить «опыт» старшего брата.
«Давай и мы оставим здесь наши имена», — предложил он невесте.
Так на окнах Фриденсборга появились четыре имени: двух русских цесаревичей и дважды одной Дагмар. Трагическая романтика в чистом виде.
У цесаревича Николая с будущей императрицей Александрой Федоровной тоже была своя традиция стеклянных записей. Впервые они оставили автографы на окне Коттеджа в Петергофе в 1889 году. Тогда ему был двадцать один, ей семнадцать. Влюбленные подростки, по сути. А в 1896 году, уже как император и императрица, они продолжили традицию в Дармштадте, на родине Александры Федоровны. Там существовало особое «окно автографов», где из десятилетия в десятилетие все важные гости оставляли свои имена.
«Дядя с длинным носом» и другие царские странности
Но настоящие тайны императорской семьи скрывались не в романтических надписях, а в системе домашних прозвищ. Причем самые неожиданные клички придумывали себе сами монархи.
Николай I, этот железный самодержец с оловянными глазами, в письме к брату просил передать поклоны племянницам «от дяди с длинным носом». Да, это редкий пример царской самоиронии, когда грозный император, при одном взгляде которого дрожали сенаторы, дома называет себя длинноносым дядей.
Свою жену красавицу государь нежно именовал «птичкой» за хрупкость и легкую походку. А еще её называли Белый Цветок, в честь героини французской поэмы.
Цесаревича Александра Павловича отец шутливо называл «московским калачом» — наследник родился в древней столице, и это казалось Николаю I достаточным поводом для прозвища.
Впрочем, с именами в доме Романовых всегда была путаница. Екатерина Великая так полюбила имя Николай, что в роду пошла настоящая эпидемия Николаев. Когда в 1850 году появился на свет очередной великий князь Николай, растерянный отец едва не плакал:
«У нас теперь столько Николаев, что невозможно придумать для каждого домашнее прозвище. Одного зовут Низи, другого Никса, Николая Максимилиановича — Коля, и поэтому пришлось моего прозвать Никола».
Но даже среди родственников сохранялась строгая иерархия. Михаил Павлович называл старшего брата-императора на людях не только на «вы», но и «ваше величество». Даже дома, в семейном кругу, эта формальность оставалась. Только в личных письмах Михаил позволял себе «ты» и ласковое «любезный Ника».
Милый дурнушка
Очень необычные были семейные прозвища детей. Будущий император Александр III с детства носил клички «бульдожка» и «мопс» — за массивную фигуру и характерное выражение огромных глаз. Отец, Александр II, писал супруге жене без тени смущения: «О, как я хотел бы задушить поцелуями этого милого дурнушку!»
И это про наследника престола. Сегодня за такие слова родителей вызвали бы к психологу, а тогда это считалось проявлением нежности.
Дочь Александра II, великую княжну Марию, дома звали «уткой» за особенности походки. Когда маленькие дети спросили императора, какое прозвище у его дочки, тот с гордостью ответил: «Утка». В другом настроении он называл ее «душонком».
Третьего сына, пухленького с детства Владимира, именовали «толстяком». Иногда просто «кукса», но это за его характер. Сергея Мария Александровна называла «гегой». Великого князя Павла с младенчества все звали «пицем».
Трудно представить, как дети воспринимали подобные прозвища. Но в царской семье это воспринималось как норма. Видимо, когда ты с рождения знаешь, что станешь самодержцем, домашние клички кажутся мелочью.
«Вороны», «пауки» и другие семейные монстры
А вот самые ядовитые прозвища доставались тем членствам царского дома, кого Романовы искренне не любили. Черногорские княжны Милица и Стана, ставшие женами великих князей, заработали целую коллекцию обидных кличек.
Их называли «черногорками» или «черногорскими воронами» за темные волосы и любовь ко всему блестящему. Высшие чиновники империи иронично именовали сестер «черногорка №1» и «черногорка №2», а то и «галками» и «черногорскими пауками». Министр финансов Витте вообще не стеснялся в выражениях: «Ох уж эти черногорки, натворили они бед России!»
Худшие опасения родственников подтвердились. Именно черногорские сестры познакомили царскую чету с сибирским мужиком Григорием Распутиным. Кто бы мог подумать, что эта встреча станет началом конца империи.
Милица и Стана, впечатлительные и тянущиеся ко всему мистическому, моментально попали под влияние хитрого крестьянина. Как точно заметили современники, эти две княжны представляли собой идеальную мишень для любого проходимца с задатками актера.
Но злые языки не щадили и кровных родственников царя. Великому князю Михаилу Михайловичу приклеили кличку «Миша-дурачок», и она намертво к нему прилипла. А дядя последнего императора, Николай Михайлович, иногда племянника называл «наш дурачок Ники».
Зато заграничная родня пользовалась более мягкими прозвищами. Британскую королеву Викторию в Петербурге по-домашнему называли Гранни, германского кайзера — дядей Вилли, а принца Прусского — Бобби. До самого 1914 года европейская дипломатия походила на семейные разборки, где бабушка Гранни могла сделать внушение внуку Ники, а тот мог запросто поссориться с двоюродным братом Вилли.
От семейных кличек к государственной конспирации
В последние годы империи безобидные семейные прозвища превратились в настоящие шифры. Когда в 1915 году императрица Александра Федоровна начала активно вмешиваться в политику, супруги изобрели целую систему кодовых имен для высших чиновников.
Престарелого премьера Ивана Горемыкина они называли «премудростью», то ли в насмешку над его возрастом, то ли всерьез оценивая опыт. Александра Петровича Ольденбургского в семейной переписке сократили до Алека. Но существовали и совершенно загадочные коды, над расшифровкой которых историки ломают голову до сих пор. Кто скрывался под кличками «красная шапочка», «цветущий» или «малина»? Эти тайны умерли вместе с империей.
Дворцовая прислуга тоже получала свои домашние имена. Анна Вырубова в хорошие дни была просто Аней, в плохие Большой Бэби, а когда совсем докучала её называли «коровой». Преподавателя французского Жильяра сократили до Жилика. Личного камердинера императрицы величали «листопадом», за что именно, остается загадкой. Адмирала Нилова из-за невысокого роста прозвали «маленьким адмиралом», а капитана императорской яхты, англомана Чагина, просто Джонни.
Детские клички в царской семье тоже имели свою логику. Марию, третью дочь, сестры попросту звали Машкой. Анастасию, самую непоседливую из великих княжон, окрестили «швибздом» — видимо, за неуемную энергию. А долгожданного наследника Алексея родители в письмах друг другу ласково именовали «бэби», «крошкой» или «солнечным лучом».
Эти последние семейные «посты» в переписке царственных супругов стали свидетельством того, как империя погружалась в атмосферу заговоров и недоверия.
Человеческое лицо самодержавия
Сегодня стекло с надписью «Ники смотрит на гусар» спрятано в Эрмитаже за занавесом. Возможно, музейщики боятся, что хрупкое стекло не выдержит внимания туристов. А может, считают эту царскую тайну слишком интимной для посторонних глаз.
Но история домашних традиций Романовых показывает то, что даже самодержцы всея Руси оставались людьми. Со своими обидами, нежностью, самоиронией и потребностью оставить след в истории. Их граффити на окнах и семейные прозвища словно первые «социальные сети», где власть имущие делились своими переживаниями в узком кругу.
За официальными портретами и торжественными манифестами скрывались живые люди, которые царапали признания в любви на стекле, придумывали друг другу обидные клички и переживали семейные драмы точно так же, как их подданные.
А что бы вы написали на стекле дворца, если бы у вас был бриллиант и возможность оставить послание потомкам? Какую тайну современной эпохи стоило бы увековечить таким способом?