Во второй главе романа «Мастер и Маргарита» есть момент, который раскрывает Иешуа Га-Ноцри немного с неожиданной стороны. Этот герой романа, наивный и добрый, беседуя с Пилатом, вдруг открещивается от записей своего спутника Левия Матвея:
– Нет, нет, игемон, – весь напрягаясь в желании убедить, заговорил арестованный, – ходит, ходит один с козлиным пергаментом и непрерывно пишет. Но я однажды заглянул в этот пергамент и ужаснулся. Решительно ничего из того, что там написано, я не говорил. Я его умолял: сожги ты бога ради свой пергамент! Но он вырвал его у меня из рук и убежал.
Многие трактуют этот эпизод как доказательство того, что каноническое Евангелие (от Матфея) — искажение истины, а версия Воланда и Мастера — подлинная история.
«Как я всё угадал!» — воскликнет в 13 главе Мастер, будто подтверждая правоту своего романа, когда Иван Бездомный перескажет ему услышанные от иностранного консультанта ершалаимские события.
Заметим, кстати, как ловко вводит текст романа в романе Булгаков. Историю о суде Пилата над Иешуа сначала рассказывает Воланд, затем Иван передаёт её Мастеру, а тот соглашается с этой версией, говоря, что всё угадал, то есть писал об этом заранее. Все трое, таким образом, выступают авторами этого текста.
Но искажает ли Левий Матвей слова Иешуа на самом деле?
Ещё позднее, в 26-й главе, Понтий Пилат лично изучает пергамент Левия:
Кое-что Пилат прочел: "Смерти нет... Вчера мы ели сладкие весенние баккуроты..." ... "Мы увидим чистую реку воды жизни... Человечество будет смотреть на солнце сквозь прозрачный кристалл..." ... "…большего порока... трусость".
Эти строки удивительно созвучны и по стилю, и по содержанию словам самого Иешуа. Значит, Левий записывал его речи весьма точно.
- Но... тогда зачем Га-Ноцри убеждает Пилата, что Левий Матвей всё выдумал?
- Почему он отказывается называть его последователем, учеником, несмотря на то, что Левий демонстрирует фанатичную преданность?
Вместо этого добрый Иешуа только иронизирует над первым евангелистом. К которому многие в романе относятся без пиетета:
– Кто такой? – брезгливо спросил Пилат и тронул висок рукой.
– Левий Матвей, – охотно объяснил арестант, – он был сборщиком податей, и я с ним встретился впервые на дороге в Виффагии, там, где углом выходит фиговый сад, и разговорился с ним. Первоначально он отнесся ко мне неприязненно и даже оскорблял меня, то есть думал, что оскорбляет, называя меня собакой, – тут арестант усмехнулся, – я лично не вижу ничего дурного в этом звере, чтобы обижаться на это слово... <…> однако, послушав меня, он стал смягчаться, – продолжал Иешуа, – наконец бросил деньги на дорогу и сказал, что пойдет со мной путешествовать... <…>
Не зная, как ответить на это, секретарь счел нужным повторить улыбку Пилата.
– А он сказал, что деньги ему отныне стали ненавистны, – объяснил Иешуа странные действия Левия Матвея и добавил: – И с тех пор он стал моим спутником.
Но если Левий Матвей в точности передаёт слова проповедника, то... тогда обманывает сам Иешуа! Слова о козлином пергаменте – важны для него. Помните, как он "весь напрягаясь в желании убедить, заговорил". Он зачем-то хочет убедить Пилата (и читателя), что Левий Матвей искажает действительность.
Получается, что он лжесвидетельствует о своём спутнике, представляя его Пилату более глупым, чем тот есть на самом деле.
Кстати, сравнение Иешуа с собакой выдаёт образованность Левия Матвея: собаками называли себя древнегреческие философы-киники. Этот нюанс может намекнуть читателю, что последователь Иешуа точно не прост.
Уверен, читатель помнит, что в 29 главе глупцом называет Левия Матвея и Воланд. Интересно, почему эти двое (Воланд и Иешуа) солидарны в оценке?
И ещё: меня всегда смущало, что пергамент, которым пользуется Левий — козлиный
Не правда ли, это прилагательное носит, помимо указания на материал, ещё и негативный, предельно оценочный аспект?
Возможно, разгадка иронии Иешуа по отношению к Левию Матвею кроется в самой природе булгаковской мистификации. Иешуа намеренно искажает правду, чтобы скрыть истинный смысл своих слов и намерений от Пилата. Но и в этом случае Иешуа уже не так открыт и наивен, каким хочет казаться, когда, например, называет всех добрыми людьми или, как бы не замечая угрозы и намёков Пилата, подробно рассказывает о посещении Иуды из Кириафа.
В любом случае его «умные речи» о добрых людях — не наивное откровение, а замысловатая игра, в которую не могут погрузиться ни прокуратор, ни даже Берлиоз с Бездомным. Хотя чисто внешне он ведёт себя как бесхитростный непрактичный умник.
Но если Иешуа лжёт, а Левий записывает за ним правдиво — то чья версия событий на самом деле верна? Как всё было? Получается, что и текст старательного Левия Матвея, и версия Иешуа — не истина. Искажает факты Иешуа, следом за ним искажает их Воланд, да и, видимо, Мастер в своём романе.
Если принять это во внимание, то получается, что настоящая, не искажённая правда была описана в Четвероевангелии.
Не является ли вся история, рассказанная Воландом на Патриарших прудах – такой же мистификацией и выдумкой? Искренне ли Воланд старается убедить своих собеседников на Патриарших прудах в правдивости рассказа?
И почему же всё-таки Иешуа говорит о своём ученике без уважения? Почему не ценит его труд переписчика? Ответ, если подумать, может быть только один: Левия Матвея не любят (как Воланд, так и Иешуа) именно за его преданность и правдивость.
Перечитайте разговор Воланда с Левием на крыше Дома Пашкова в 29 главе. Воланд сильно раздражён и даже разгневан на своего гостя. Левий ему явно не нравится. Но почему? Не потому ли, что он написал слишком правдивый апокриф на своём козлином пергаменте? Не то, совсем не то ожидал от бывшего сборщика податей дух зла. А интересно, Мастер через 2000 лет написал правильную версию?
А как вы думаете?
Почему Иешуа наговаривает на Левия Матвея, а Воланда он раздражает ещё больше? Или это всего лишь мелочь, прихоть автора, на которую не стоит обращать внимание?
PS. И знаете ли вы, что такое БАККУРОТЫ?