Катя села на край кровати и долго смотрела в окно. За стеклом лил дождь, серый асфальт блестел, как мокрый гранит, а редкие прохожие, поджимая плечи, спешили к своим домам. У них там, наверное, тепло. Спокойно. Никто не рявкает с порога: «Ты мне указывать не будешь!»
Эта фраза всё ещё звенела у неё в ушах. Андрей снова кричал. Он всегда так делал, когда не находил аргументов. Только раньше Катя воспринимала это как проявление характера – думала, ну, устал человек, работы у него нет, нервы. Теперь же она ясно видела: за криком пряталась его слабость.
Квартира, в которой они жили уже третий год, была оформлена на неё. Ипотеку тоже платила она. Катя устроилась бухгалтером в солидную фирму сразу после вуза и всё это время старалась: тянула авралы, брала переработки, жила экономно. На первый взнос накопила сама, без помощи родителей. Однажды лишь она обратилась к родителям Андрея за помощью, те тогда открыто сказали: «Квартира на тебе, значит твои проблемы, сами себе живёте и сами крутитесь».
Андрей… Он зарабатывал меньше, и чаще всего его денег едва хватало на бензин и пиво с друзьями по пятницам. «Ты же понимаешь, у меня работа не женская», – любил повторять он, оправдывая свои перерывы между трудоустройствами.
Катя понимала. Первые два года терпела, поддерживала. Она верила, что это временно. Но с каждым месяцем Андрей всё больше погружался в апатию. Устроился в такси – ушёл через неделю: «Не могу терпеть хамов». Попробовал ремонтировать телефоны – надоело. А вот Playstation у него не надоедала. Часами он сидел в наушниках, крича на каких-то виртуальных противников, пока Катя считала расходы и думала, как бы растянуть зарплату до конца месяца.
Вчера она попыталась заговорить:
– Андрей, может, подыщешь хоть временную работу? Курьером или… – осторожно начала она.
Он вскинул голову, лицо его перекосило:
– Ты мне указывать не будешь! – рявкнул он так, что Катя вздрогнула. – Ты думаешь, я тут на шее у тебя сижу? Да если бы не я, ты бы с ума сошла!
Катя молчала. Ссоры с ним были как драка с глухой стеной: сколько ни бейся – ни трещины.
Сегодня она вернулась с работы пораньше. В квартире стоял странный запах жареного мяса и алкоголя. На кухне за столом сидели Андрей и трое его друзей – с бутылками, банками и гоготом.
– О, хозяйка пожаловала! – крикнул один из них. – А мы тут отмечаем.
Катя тяжело выдохнула. Андрей сделал вид, что не заметил её взгляда, налил себе ещё рюмку и махнул:
– Не смотри так. Это мой дом, поняла? Мой! Захотел – позвал друзей. Хватит командовать.
«Мой дом»… Эта фраза кольнула её в самое сердце. Она шла в спальню, но на пороге обернулась:
– Хорошо, Андрей. Пусть так. Тогда и плати за неё сам!
В ту ночь она не спала. Перебирала в голове цифры, даты, решения. Утром встала пораньше, собралась и поехала к юристу. Там, в светлом кабинете, ей объяснили всё просто: «Если квартира оформлена на вас до брака и ипотека тоже, он здесь никто. Выселить можно в любой момент».
Катя ехала домой с чувством странной лёгкости. Внутри всё ещё боролись страх и решимость. Она понимала: если не сделает этого сейчас, то затянет в трясину навсегда.
Вечером Андрей снова сидел за приставкой.
– Нам нужно поговорить, – спокойно сказала она, снимая пальто.
Он недовольно глянул:
– Ну что опять?
Катя поставила сумку на пол и медленно произнесла:
– Если это твой дом, как ты вчера кричал, давай я уйду. Тогда за ипотеку платишь сам. Справишься?
Андрей растерянно заморгал.
– Ты что несёшь? С ума сошла? – попытался перейти в атаку он. – Я пошутил вчера… ну перед парнями... ты же понимаешь…
– Очень серьёзная шутка, – тихо сказала Катя. – Две недели. Найди себе жильё.
Андрей вскинулся с кресла, но в её взгляде было что-то новое, чего он раньше не видел. Там не было ни страха, ни привычного смирения. Только усталость и холодная решимость. Это остановило его.
— Ты с ума сошла? — выкрикнул он, и голос его сорвался на визг. — Ты что, меня выставляешь? Жена так не должна поступать!
Катя молчала, наблюдая, как он бестолково ходит по комнате, размахивая руками. Она знала, что сейчас он перейдёт ко второй фазе — начнёт упрашивать, когда поймёт, что крики не работают.
— Ну подожди… — голос его стал мягче. — Ты сама подумай: куда я пойду? У меня ни накоплений, ни нормальной работы пока. Это же тоже и мой дом! Я тут всё делал, ремонт помогал!
— Ремонт? — переспросила она с кривой улыбкой. — Гвоздь вбил за три года и батарею покрасил? Андрей, я уже устала. Ты взрослый мужчина. Пора как-то научиться жить самостоятельно.
Он замолчал. Его губы дрогнули, будто он хотел что-то сказать, но не находил слов. Через минуту схватил куртку и вылетел за дверь, громко хлопнув.
Катя опустилась на диван и сжала голову руками. Её трясло. Только теперь она поняла, насколько ей страшно. Страшно быть одной. Страшно, что он вернётся с матерью, а Лариса Ивановна всегда умела переворачивать всё с ног на голову.
Ей не пришлось долго ждать. Через два часа телефон взвизгнул от звонка:
— Екатерина? Это Лариса Ивановна! — раздался в трубке ледяной голос. — Ты совсем голову потеряла? Кого ты там собралась выгонять? Это мой сын! Это его дом! Ты думаешь, если ты там платишь за какие-то бумажки, то ты хозяйка?
— Лариса Ивановна… — начала Катя спокойно, но женщина её перебила:
— Да если бы не Андрей, ты бы сдохла от одиночества! Кто бы тебе шкаф собрал? Кто бы машину чинил, когда ты в канаву заехала? Ты обязана быть благодарной!
Катя слушала, и с каждой секундой внутри неё поднималась волна усталости. Она вспомнила тот день, когда Андрей вызвался забрать её с работы на старенькой машине отца и по дороге ухитрился врезаться в забор, а потом месяц ходил с обидой: «Ты вечно ноешь, что я плохо рулю».
— Лариса Ивановна, — перебила она жёстче. — Я всё сказала Андрею. Две недели — и он должен найти себе жильё.
— Ты посмела? Ты, гадюка неблагодарная! — завизжала свекровь. — Так знаешь: мы это так не оставим!
Катя сбросила звонок. Сердце бешено колотилось, но внутри вместе со страхом появилась странная лёгкость.
На следующий день Андрей вернулся с мамой. Катя сразу поняла: так просто он не уйдёт.
— Екатерина, — начала Лариса Ивановна, входя в квартиру так, словно она здесь жила. — Давай без глупостей. Ты молода, горячая, обиделась. Но семью разрушать нельзя. Это грех.
Катя молча смотрела на женщину с густо накрашенными губами и прической, словно с картинки двадцатилетней давности. Рядом стоял Андрей, угрюмо опустив глаза.
— Мама, я говорил ей… — пробормотал он.
— Молчи! — одёрнула его Лариса Ивановна и снова повернулась к Кате: — Мы так решили. Андрей остаётся. И ты обязана это принять.
Катя подняла глаза:
— Нет. Это мой дом. А Андрей — гость. И гости остаются ровно столько, сколько им позволяют.
— Да ты… ты… — свекровь побелела от злости, слова застряли в горле. — Не забудь, сколько он для тебя сделал!
— Не забуду, — холодно ответила Катя. — Он сделал ровно столько, сколько хотел. Теперь я тоже делаю то, что хочу.
Андрей наконец заговорил:
— Катя, ну зачем ты так? Я же твой муж! У нас всё наладится… Только потерпи ещё немного. Я работу найду, честно!
Катя горько улыбнулась.
— Ты обещал это два года назад. С тех пор только находил, как бы не работать.
Лариса Ивановна вцепилась в сумочку так, что побелели костяшки пальцев.
— Мы ещё посмотрим, как ты запоёшь, когда одна останешься в этой квартире! — процедила она и потащила Андрея к выходу.
Он оглянулся, но увидев, что Катя не пытается остановить их, опустил глаза.
Дверь хлопнула. Катя обессиленно опустилась на пол и прижалась лбом к коленям. В тишине гулко отдавалось биение её сердца. Она слушала себя — свой страх, обиду, но ещё и странное чувство освобождения, как если бы с души сбросили старое ржавое железо. Впервые за долгое время она была одна. Совсем одна. И страшно… и как-то спокойно одновременно.
Вечером, когда за окном окончательно стемнело, телефон пискнул. Катя посмотрела на экран и увидела сообщение от Андрея:
«Прости. Я не хотел. Давай попробуем заново. Я всё понял.»
За ним пришло ещё одно, короче:
«Я люблю тебя, Катя. Верни меня домой.»
Катя уставилась на экран и вспомнила, как ещё совсем недавно эти слова заставили бы её сердце дрогнуть. Но сейчас внутри была лишь усталость. Ей больше не хотелось спасать Андрея от его собственной жизни.
Она положила телефон на стол и ушла в душ. Горячая вода смывала липкую тревогу, а с ней — и годы её терпения. Она вспомнила, как много раз прощала, отступала, соглашалась на компромиссы, которые с каждым разом отбирали у неё кусочек свободы.
Через пару дней Андрей снова объявился. Звонил в дверь настойчиво, как раньше звонил к друзьям, когда забывал ключи. Катя не открыла. Через глазок увидела его лицо: небритое, усталое, но всё ещё дерзкое. Он что-то кричал, звонил снова и снова, потом начал стучать кулаком.
— Катя! Я сказал — открой! — голос его срывался. — Ты же понимаешь, я без тебя не смогу!
Она стояла за дверью и слушала. Сердце колотилось, но ноги оставались неподвижны. Вчера она сменила замки и имела полное право поступить так.
Через час Андрей ушёл. Но вместо него позвонила Лариса Ивановна.
— Это ты виновата! — закричала она в трубку. — Мой сын ночует непонятно где! Ты из него бомжа делаешь! Как ты смеешь так с ним? Я подам в суд, слышишь? Суд решит, кому квартира нужна!
— Подавайте, — спокойно ответила Катя. — Я не против. Только у вас нет ни одного документа, где ваш сын был бы владельцем хотя бы одного квадратного метра.
— Ты змея! — истошно завопила Лариса Ивановна. — Я тебя ненавижу!
Катя молча положила трубку.
В тот вечер она впервые за долгое время включила тихую музыку и зажгла свечу на кухне. В квартире было тихо, даже воздух будто очистился. Она ела суп и думала, как странно — быть одной. Раньше эта мысль пугала её до дрожи. А теперь... теперь она начинала ощущать вкус свободы.
На телефон снова пришло сообщение:
«Я жду у подъезда. Выйди хотя бы поговорить.»
Катя посмотрела на экран, но в этот раз сердце не дрогнуло совсем. Она удалила сообщение, выключила телефон и встала к окну. За стеклом лил тихий осенний дождь.
“Это мой дом,” — подумала она. “И здесь будут жить только те, кто уважает его хозяйку.”
Прошло две недели. Катя уже подала на развод. И всё это время жила, как на "пороховой бочке". Андрей, узнав об этом, за это время написал ей десятки сообщений и оставил не меньше двадцати пропущенных звонков. Сначала угрожал, потом умолял, потом снова угрожал. Он приходил к подъезду с цветами, звонил в домофон, говорил, что «всё понял» и что «всё наладится». Один раз Катя видела его из окна – он сидел на капоте своей старенькой машины и пил пиво. Долго сидел, потом встал, швырнул бутылку в урну и ушёл, шаркая ногами.
Лариса Ивановна тоже не отставала. Звонила с утра до ночи, обвиняла Катю во всех смертных грехах, обещала позор и скандал на весь дом. Но юрист уже предупредил Катю: «У них нет шансов. Юридически он — никто. Главное – не поддавайтесь на провокации».
И Катя держалась.
Она не сразу поняла, что теперь её жизнь как будто наполнилась воздухом. Никто не орал из соседней комнаты, никто не просил денег на «важное», которое оказывалось коробкой сигарет и бутылкой виски. Никто не хлопал дверьми, не тащил в дом друзей на ночь глядя.
Теперь в квартире стояла тишина. Но это была не та пугающая тишина, как раньше, когда Андрей уходил «подышать» и пропадал на ночь. Это была тишина, полная тепла и свободы.
Катя сделала глоток чая и посмотрела на документы, лежащие на столе. Новый замок уже установлен, страховка на квартиру оформлена. Она наконец почувствовала себя настоящей хозяйкой.
Вечером пришло новое сообщение:
«Катя, я в последний раз прошу. Я всё понял. Без тебя я никто. Дай мне шанс. Я изменюсь.»
Катя посмотрела на экран и улыбнулась. Улыбка вышла мягкой, но уже без намёка на прежнюю боль.
«Ты много раз говорил это. Но я больше не верю. Прощай.»
Она отправила сообщение, заблокировала его номер и выключила телефон.
Позже, лёжа в тишине, Катя подумала о том, что когда-то считала себя слабой. Ей казалось, что одной не справиться, что без Андрея жизнь станет пустой и холодной. Но теперь она знала: быть одной — это не страшно. Страшно жить с человеком, который делает тебя чужой в собственной жизни.
“В этом доме больше не будет криков,” — подумала она. “Только тишина. И смех. Мой смех.”
Катя уснула с лёгким сердцем. Завтра её ждал новый день — первый день её настоящей, свободной жизни.