Знаете, я всегда любил старые истории. Не те, что в учебниках, с датами и именами, а те, что рассказывают у камина, когда за окном метель. Эту я услышал от своей тетки, которая клялась, что ее прабабка знала эту байку от какой-то ярославской старухи. Может, половина — выдумка, но от этого она не становится менее настоящей. Это история про Аглаю и Дмитрия, про любовь, которую сам царь Алексей Михайлович велел вычеркнуть из памяти. А она, вот ведь штука, все равно живет.
Девчонка с характером и парень с улыбкой
В Москве XVII века, когда по улицам еще бродили стрельцы, а в воздухе пахло смолой и свежими калачами, жила Аглая. Купеческая дочка, не из тех, что падают в обморок от одного взгляда. Упрямая, с веснушками, которые она терпеть не могла, и с глазами, как утренний туман над рекой — вроде и простые, но заглядишься. Аглая умела читать, что для женщины тогда было почти подвигом, и вела счета отца так, что он только ворчал: «Ты б меня обставила, кабы родилась парнем».
На ярмарке у Спасской башни, где торговцы орали про свой товар, она столкнулась с Дмитрием. Он был из царской свиты — не то чтобы важная шишка, но с такой улыбкой, что даже монашки бы заулыбались. Дмитрий, в кафтане с потрепанными рукавами, пытался торговаться за горсть орехов, но уронил кошелек прямо к ногам Аглаи. Она хмыкнула, он попытался отшутиться, но щеки его выдали — покраснел, как мальчишка. Через полчаса они уже болтали, будто сто лет знакомы.
Они встречались то в саду за ее домом, где Аглая дразнила Дмитрия за то, как он неловко рвал яблоки с ветки, то у реки, где он хвастался, что видел самого царя, но путался в деталях. Аглая хранила его подарок — кусок голубой ткани, оторванный от его пояса. «Это тебе, чтоб не забывала», — сказал он, а она только фыркнула, но ткань спрятала в рукав.
Царь не шутит
В те времена любовь была не просто делом двух сердец. Царь Алексей Михайлович, хоть и прозванный Тишайшим, правил железной рукой. Сословия — это тебе не шутки: дворянин с купеческой дочкой?
Да, слухи об их встречах дошли до дворца, и началось. Бояре зашептались, мол, Дмитрий позорит свой род. Его вызвали к царю. В зале, где пахло воском и старым деревом, Алексей Михайлович бросил: «Женишься на дочери воеводы. Она тебе пара. Забудь девчонку». Дмитрий стоял, сжимая кулаки, но что он мог? Царский указ — это как топор над головой. Аглаю отец запер дома, крича: «Ты нас всех погубишь!» Она молчала, но ночью молилась перед иконой, сжимая тот кусок ткани, будто он мог ее спасти.
Но они не сдались. Встречались тайком у старой часовни, где тени лип скрывали их от мира. Дмитрий шептал ей о побеге, о дальних странах, где нет ни царей, ни бояр. Аглая смеялась, но в глазах ее была тоска — она знала, что это сказки.
Ночь, луна и предательство
Однажды их выследили. Служанка, которой пообещали серебряную пряжку, выдала их. Ночью, под огромной луной, похожей на медный таз, Дмитрия схватили. Его отправили в гарнизон на границу с Литвой, где холод и грязь были верными спутниками. Аглаю отец выдал за старого купца из Ярославля. Тот был добрый, но скучный, как серый дождь. Царь велел: «Забудьте их. Их любви не было».
Аглая жила, как велено: родила детей, вела дом, но, говорят, никогда не смеялась по-настоящему. Ту голубую ткань она хранила в сундуке, доставала по ночам, когда никто не видел. Дмитрий вернулся через годы — постаревший, с пустым взглядом. Он не женился, служил молча, будто половина его души осталась где-то у реки.
Легенда или правда?
Ярославские старухи болтали, что внучка Аглаи унаследовала ту ткань и рассказывала детям историю о любви, которую не сломал даже царь. А может, это просто байка? Но я хожу по Москве, смотрю на старые стены и думаю: а вдруг? Вдруг где-то там, у реки, они все-таки были счастливы хоть минуту? И эта минута стоит всех царских указов.
Если вам зашла эта история, поставьте лайк и подпишитесь — я копаюсь в таких вот легендах, которые греют душу. А вы верите, что любовь может быть сильнее власти? Напишите в комментариях, мне жутко интересно!