"Что, ты уже написала последнее завещание, где всё отходило моей матери?" – так мне однажды сказал муж, Сергей, когда я была совсем слаба. Но всему свое время...
Я познакомилась с Сергеем на выставке работ современных художников. Мне было под пятьдесят, моему сыну, Максиму, – уже под двадцать. После развода с первым мужем я много лет посвятила ребенку и карьере – работала в небольшой галерее, занималась реставрацией. Я не искала новых отношений, и казалось, что моя личная жизнь уже устоялась.
Сергей показался мне человеком непростым, но очень обаятельным. Архитектор, с тонким вкусом, он умел ухаживать красиво: приносил редкие книги, водил в закрытые клубы, где проходили камерные концерты. Он говорил: «Вы – сама элегантность, Анна. Вы заслуживаете только самого лучшего». Он даже нашел подход к Максиму, интересуясь его увлечением фотографией, дарил ему хорошую технику.
Максим отнесся к Сергею сдержанно, но без явного негатива. А вот мать Сергея, Людмила Петровна, встретила меня с явным холодом. Наша квартира в старом центре, его собственная мастерская – все это, конечно, произвело на нее впечатление, но ее отношение было надменным. «Сергей – моя единственная отдушина, Анна», – заявила она мне при первой встрече. – «Надеюсь, вы понимаете, какое место занимаете в нашей семье». Я тогда ничего не ответила, но фраза эта отложилась где-то внутри.
Мы поженились тихо. Сергей настоял на том, чтобы никаких пышных торжеств. «Зачем тратить силы и деньги? Поживем сначала, а потом уже решим», – убеждал он. Я, хоть и мечтала о празднике, согласилась. На росписи Людмила Петровна выглядела как на похоронах, а после церемонии сразу уехала.
Первые месяцы нашей жизни были спокойными. Сергей был внимателен, помогал мне по дому, всегда находил время для Максима. Но постепенно стали проявляться его странности. Он стал раздражительным по мелочам. Начал критиковать мои решения, мои привычки. «Вам стоит быть более собранной, Анна», – говорил он. – «Вы слишком эмоциональны». «А вы слишком самокритичны, Сергей», – отвечала я. Он только хмурился и отворачивался.
Людмила Петровна начала навещать нас почти каждый день, всегда без звонка. Она могла часами рассуждать о том, как должно быть обустроено наше жилище, как правильно мне воспитывать Максима, хотя тот уже был взрослым. Я терпела, стараясь сохранить мир. «Мама очень переживает за нас, она просто хочет лучшего», – оправдывал Сергей. Но его оправдания становились все менее убедительными.
Меня начали преследовать странные ощущения. Сначала просто усталость, потом частые головные боли, какой-то непонятный дискомфорт. Врачи разводили руками: «Это, скорее всего, стресс. Постарайтесь больше отдыхать». Но как тут отдыхать, когда столько всего навалилось? Работа, дом, сын, муж, его вечно присутствующая мать... Сергей стал меньше внимания уделять мне. Он часто разговаривал по телефону с матерью, и я слышала обрывки их разговоров. «Она опять жалуется на здоровье», – слышала я. – «Ей просто нужно отвлечься».
Максим подрос, стал самостоятельным мужчиной, но отношения с отчимом у него были напряженными. Сергей постоянно искал в нем недостатки, требовал большего. Конфликты возникали из-за всего: из-за Максимовой увлеченности музыкой, из-за его друзей, из-за того, что он слишком много времени проводил с матерью. «Он вас не уважает, Анна», – говорил Сергей. – «Вы его совсем не контролируете». «Он мой сын, Сергей, и я знаю, как с ним общаться», – отвечала я.
Я смотрела на Сергея и не понимала, куда исчез тот обаятельный, внимательный мужчина, которого я полюбила. Остались только претензии и недовольство. А мое самочувствие тем временем ухудшалось. Врачи наконец смогли поставить диагноз: рассеянный склероз. Неизлечимое заболевание, которое медленно, но верно разрушает организм. Лечение было долгим и дорогостоящим, никаких гарантий полного выздоровления. «Что же теперь будет?» – спросил Сергей, узнав о стоимости лекарств. «Будет то, что нужно», – твердо ответила я. Я продолжала работать, пока силы позволяли. Коллеги и директор галереи шли мне навстречу, предлагая гибкий график. Но состояние ухудшалось, и визиты Людмилы Петровны становились все чаще.
Она уже не скрывала своего отношения к моей болезни. «Жалко, конечно», – говорила она сыну, думая, что я не слышу. – «Но жизнь есть жизнь. Надо думать о будущем». «О каком будущем?» – не выдержала я однажды. – «О нашем будущем, Анна», – ответил Сергей. «Максим уже взрослый. Пусть он сам теперь решает, как жить. А вам пора подумать о себе». Я поняла, к чему он клонит. Его мать подталкивала его к тому, чтобы я отказалась от своей доли в квартире, от своей мастерской. Но я не могла этого допустить.
Мои приступы становились чаще. Слабость нарастала. Сергей относился к моим страданиям все более равнодушно. «Опять забыли принять таблетки?» – спрашивал он с какой-то отстраненной интонацией. Максим же очень переживал за меня. Он стал больше помогать по дому, готовил мне простые, но вкусные блюда. В свои девятнадцать он вел себя куда более зрело и ответственно, чем Сергей. «Мам, может, съездим к другому врачу? К профессору из столицы?» – предлагал он. – «Мы обязательно поедем, сынок», – отвечала я.
Болезнь прогрессировала. Последняя госпитализация началась с сильного обострения. Меня увезли в больницу в очень тяжелом состоянии. Врачи боролись за мою жизнь, но прогноз был неутешительным. Сергей приходил редко, ссылаясь на срочные дела. А Максим был рядом каждый день после учебы. Медсестры жалели его. «Такой молодой, а уже столько всего пережил. Где же твой отец?» – спрашивали они. «Он работает», – отвечал Максим, стараясь не говорить о семейных проблемах.
Я лежала под капельницами, силы таяли. Сознание то прояснялось, то уходило куда-то далеко. В редкие моменты просветления я думала о сыне, о его будущем. Все, что у меня было – квартира, моя мастерская, накопления – все это должно было перейти Максиму. Я давно оформила завещание у нотариуса, но держала это в тайне. Теперь я поняла, что поступила правильно. Сергей появился в моей палате на десятый день госпитализации. Я едва узнала его. Бледное, осунувшееся лицо, потухшие глаза, совершенно небрежная одежда. Он сел рядом и долго молчал.
«Как ты?» – наконец спросил он. «Так себе», – честно ответила я. – «Что говорят врачи?» «То же, что и тебе». «Ты же с ними разговаривал». Он кивнул и снова замолчал. Я чувствовала его напряжение, но не понимала его причины.
«Анна», – заговорил он наконец. – «Нам нужно поговорить о важном». «О чем?» «О твоем имуществе. О том, что будет дальше». Я прикрыла глаза. «Значит, дошло до этого». «Максим еще не совершеннолетний», – продолжал Сергей. – «Ему будет тяжело управлять всем этим. Квартира, мастерская – это большая ответственность. У него есть я. И моя мать. Мы поможем». «Твоя мать уже в возрасте, а я – твоя законная супруга. Я имею право на половину совместно нажитого имущества», – сказала я, открывая глаза. В его взгляде была решимость.
«Что ты предлагаешь?» «Перепиши завещание. Оставь все мне, а я потом решу, как быть с Максимом». «А как решит твоя мать?» Он вздрогнул. «При чем здесь моя мать?» «При том, что все решения в нашей семье принимает она». Он встал и начал ходить по палате. «Ты несправедлива. Мама просто хочет лучшего для нас. Для нас обоих», – поправил он. «В котором нет места Максиму. Это не так. Максим очень самостоятельный парень. И у него есть родной отец. Пусть тот и заботится». Внутри меня поднималась волна ярости. Даже в таком состоянии я не могла спокойно это слушать. «Его отец платит алименты и видится с сыном. Но дом, вся его жизнь здесь, со мной». «Была со мной», – жестко сказал Сергей. – «Теперь все изменилось». На следующий день он принес мне листок бумаги.
«Ты выглядишь, как выжатый лимон», – сказал он вместо приветствия. – «Ты уже написала завещание, в котором отдашь машину и мастерскую моей матери. Тебе недолго осталось, я смотрю?» Я была поражена его жестокостью. Даже в самых мрачных моих предположениях я не могла представить себе такого цинизма. «Просто распишись здесь», – Сергей протянул листок. – «Все готово».
Я взяла бумагу дрожащими руками. Сознание путалось от лекарств, буквы расплывались. Я видела стандартный текст: все имущество переходит к Людмиле Петровне. «А Максим?» – прошептала я. «О нем позаботятся. Подписывай». Я посмотрела на Сергея. В его глазах не было сочувствия, только нетерпение. «Хорошо», – сказала я. «Оставь бумагу, я позже подпишу». «Лучше сейчас, пока свидетели есть». «Я устала. Может, завтра?» Сергей недовольно поморщился, но листок оставил.
«Жду подписи завтра», – сказал он и ушел. Я осталась одна. Голова кружилась, мысли путались, но одно я понимала точно: этого допустить нельзя. Я взяла ручку. Рука дрожала, буквы ложились криво, но я писала. Сначала хотела подписать то, что принес Сергей, лишь бы отвязался. Но потом вспомнила Максима, как он заботился обо мне, как строил планы... Рука сама вывела другие слова. «Завещание. Я, Анна Владимировна, находясь в здравом уме и твердой памяти, завещаю все свое имущество сыну Максиму Андреевичу». Я подробно описала, что именно оставляю ему. Поставила дату и подпись. Документ, написанный от руки, имел полную юридическую силу.
Через три дня моя борьба закончилась. Сердце не выдержало. Максим держался стойко. Рядом с ним были бабушка, мои подруги, коллеги. Сергей выглядел растерянным, но Людмила Петровна явно ждала чего-то другого. После прощания мы поехали к нотариусу для оглашения завещания. Сергей с его матерью сидели в первом ряду, уверенные в победе. Максим с бабушкой – чуть поодаль. Нотариус вскрыл конверт и начал читать. «Я, Анна Владимировна, завещаю все свое имущество сыну Максиму Андреевичу Волкову». Людмила Петровна вскочила.
«Но она же подписала другое завещание!» «Мой сын ей передал бумаги!» «Какое завещание?» «Это невозможно!» – спокойно спросил нотариус. «У нас есть только это завещание, написанное рукой завещательницы и заверенное по всем правилам». Сергей молчал. Он понял, что произошло. Я перехитрила их.
«Максим!» – обратилась к нему Валентина Петровна. – «Будь разумным. Отдай квартиру нам, а сам найди своего отца». «Нет», – твердо ответил Максим. – «Вы еще не понимаете, что говорите. Я все понимаю. Мама оставила мне наследство, и я его принимаю». Бабушка встала рядом с внуком. «Анна все предусмотрела», – сказала она спокойно. – «Адвокат уже оформил документы по опеке».
«До совершеннолетия Максима я буду его официальным представителем». Оказалось, что я еще до болезни позаботилась о сыне. Наняла опытного адвоката, подготовила все документы, продумала разные сценарии. Даже в последние дни я продолжала его защищать. Сергей и Людмила Петровна не сдавались. Они подали в суд, пытаясь оспорить мое завещание, ссылаясь на мою болезнь. Но медицинские документы подтвердили, что на момент написания я была в полном здравии и ясности ума. Адвокат Максима, настоящий профессионал, легко отразил все их атаки. Более того, он подал встречный иск о моральном ущербе, причиненном несовершеннолетнему.
«Ваши доверители преследовали ребенка, пытались принудить его отказаться от законного наследства», – заявил он в суде. – «Это недопустимо!» Суд принял сторону Максима. Завещание признали действительным, а Сергея обязали выплатить компенсацию. Но самый болезненный удар ждал их впереди. Адвокат выяснил, что Сергей в период моей болезни совершил несколько сомнительных финансовых операций. Он снял деньги с нашего общего счета, продал ценные подарки, взял кредит под залог нашей квартиры. Все без моего ведома. «Это растрата совместного имущества», – объяснил адвокат.
По закону он был обязан вернуть половину потраченного наследнику. Людмиле Петровне пришлось продать свою загородную дачу, чтобы покрыть долги сына. Сергей потерял работу из-за разбирательств и испорченной репутации. Максим же закончил школу с золотой медалью и поступил в университет на бюджетное место. Квартира стала его крепостью, где он мог спокойно учиться и строить свою жизнь. Бабушка переехала к нему и заботилась о внуке, как когда-то обо мне. Сергей иногда звонил, пытаясь наладить отношения, но Максим был непреклонен.
Он слишком хорошо помнил последние слова отчима и его попытки обмануть умирающую мать. Катя не зря боролась до последнего. Ее любовь и мудрость защитили сына. Максим вырос достойным человеком, получил образование, создал семью. В его доме всегда были фотографии матери, и своим детям он рассказывал о бабушке, которая научила его быть сильным и справедливым. Людмила Петровна так и не смогла простить себе упущенной выгоды. Она доживала свой век в маленькой съемной квартире. А Сергей работал на стройке и каждый день вспоминал женщину, которую предал в самый трудный момент ее жизни. Спасибо, что дочитали до конца.