Иногда мне кажется, что Дмитрий Лысенков родился не в Петербурге, а где-то в театральных подвалах — между кулисами, отражениями прожекторов и запахом пыли на кулисах, которую нельзя выветрить даже капитальным ремонтом. У него в голосе есть сцена, в походке — репетиция, а в лице — тот самый странный шарм, который режиссёры называют «не киношный, но живой». И пока толпа выискивала в нём «похож ли он на Охлобыстина» (а такое действительно было!), он тихо брал своё — без пафоса, но с характером.
Мне нравится в нём эта северная сдержанность, за которой скрывается буря. Его не выкидывало в звёздные тренды, он не ловил хайп на скандалах, но каждый год ты вдруг замечаешь: «О, он и тут. И снова попал в точку». Сериал, кино, сцена — везде он не как гость, а как человек, которому здесь по праву положено место.
Он не красавец, не герой-любовник, не «лицо с билборда», и сам об этом говорил честно — без обиды. Не красивый? Ну и что. Это вам в Инстаграм — туда, где губы пухлее, чем смыслы. А у него была другая задача — сыграть так, чтобы ты забыл, как он выглядит, и начал слушать. Или, наоборот, смотреть.
Но давайте по порядку. Был пацан — обычный, петербургский. Хотел стать ветеринаром, потом — программистом, пока аплодисменты после школьного спектакля не взяли его за горло. Он вышел со сцены — и больше уже туда не возвращался, потому что сцена его просто не отпустила. Поступил в театралку, отыграл выпускной «Кабаре» так, что никакие сомнения в таланте не устояли. Всё. Началось.
Первая работа — театр Ленсовета. Потом — Александринка. А это, прости Господи, как перейти с барабанов на орган: всё строже, всё слышнее, всё опаснее. Там он играл Голядкина, Телегина, почтмейстера, а потом и самого Гамлета — без этих новомодных трюков, просто внутренне, почти мучительно честно. Всё по-Станиславскому, но без занудства. Зритель видел не монолога о «быть или не быть», а настоящего человека, которого гложет то, что словами не выкричишь.
Но даже в самом статусном театре может настать момент, когда чувствуешь: тебя ставят в угол, а не в центр сцены. Лысенков это понял. За восемь лет — одна главная роль. И та — в «дубле». В итоге он ушёл. Тихо, без истерик, но с ясным объяснением: творческое будущее — это не когда ждёшь, пока позовут, а когда сам решаешь, где твой выход. Он ушёл туда, где было движение, проекты, сцены без пыли и интриг.
После — «Приют комедианта», «Театр Наций», работы, в которых он расцветал именно потому, что никто не пытался сделать из него штамп. Раскольников? Пожалуйста. Современная пьеса о человеке из Подольска? Легко. Ему важны не амбиции, а воздух. Возможность играть в среде, где ты не статист и не пешка, а партнёр. Где важны не только тексты, но и то, как на тебя смотрят в гримёрке.
Кино? О да. Там он изначально не был героем на белом коне. Начинал с мелочей — осветитель, эпизоды, “Убойная сила”. Потом — первая главная роль в «Танцуют все!», а дальше — странное. Зрители начали шептаться: «Это что, сын Охлобыстина?» Похож. Но нет, родство только внешнее — и то случайное. Он и сам над этим потом ржал.
Но в кино его сила — в том, что он всегда «с изюмом». Ни одного стерильного персонажа. Умел вписаться в любой жанр — от криминальных «Улиц разбитых фонарей» до блокбастерного «Сталинграда» и исторической «Белой гвардии». Как сержант, как писатель, как юрист, как князь. Даже если роль была второго плана — её всё равно запоминали. Потому что не играл — жил.
И ведь что интересно: он не рвался в суперзвёзды, но оказывался в центре. «Мажор», где он — тот самый криминалист Семёнов, который вроде как на втором плане, но без него вся конструкция рассыпалась бы. Или «Последний богатырь», где он играл стражника-неудачника, но делал это так, что зрители смеялись не потому, что тупо, а потому что живо. Или «ИП Пирогова», где он — юрист, не из анекдотов, а из жизни.
А потом пошли хиты. «Союз Спасения» — князь Оболенский. «Большая секунда» — роль композитора Ростислава, глубоко, без позы. «Мастер и Маргарита» — Латунский, которого он сыграл не просто как антагониста, а как живого человека со своей болью и позицией. Он умеет так — дать даже неприятному лицу черты, из-за которых зритель вдруг ловит себя на мысли: «А ведь я его понимаю…»
И ещё одно: Лысенков умеет уходить в тень и появляться там, где не ждёшь. «Телохранители», «Кресло», «13 клиническая», «Девушки с Макаровым»… Всё — разные жанры, разная степень популярности, но в каждом — он остаётся собой. И ещё — выбирает не только сценарий, но и людей.
Он как-то сказал: «Я отказывался от проектов, если знал, кто там уже утверждён». И это не каприз. Просто — если ты знаешь, что с этим человеком работать невозможно, то зачем тратить нервы? Не все артисты могут себе позволить такие принципы. А он — может. И, похоже, именно поэтому у него и жизнь, и карьера — не шоу, а стройная партитура.
Даже в танцах засветился — на проекте «Танцы со звёздами». Вместе с Ольгой Николаевой дошёл до финала. Не потому что выплясывал на шпагате, а потому что был искренним. Он, кажется, вообще по жизни так — не любит фальши. И это подкупает.
А теперь — немного о том, о чём обычно молчат в интервью. Внешность. То, что в кино до сих пор — как паспорт. У тебя или «лицо героя», или «в кассу не подойдите». А Лысенков — ни то, ни другое. Как сам говорил: «Я — не красавец, и слава богу. Мужику зачем быть красивым?» И ведь прав. Потому что когда у тебя есть характер, энергия и точность, ты не в «обложке», а в сути. А суть — это всегда мощнее.
Тем более что женщина у него — актриса, красивая, умная, с характером. Мария Зимина. Их история вообще достойна отдельного фильма. Всё случилось в театре — где же ещё. Он — Гамлет, она — только что из вуза. Рыжая, яркая, из Нижнего Тагила. Он был единственным, кто подошёл к новичкам и представился. И с этого — пошло.
Поначалу всё было сложно. У обоих — не до конца завершённые отношения. Она расставалась, он — уже жил в разрыве. Но в какой-то момент всё сложилось. Словно пазл. Сцена, банкет, поцелуй, признание. Потом афиши, на которых, как они шутили, можно было проследить этапы их романа. «Укрощение строптивой» — предложение. После — признание, что оба хотят ребёнка. И не «когда-нибудь», а сейчас. И родились две дочери — София и Алиса.
Мария ради семьи притормозила карьеру, но не ушла из профессии. Она — из тех женщин, которые умеют быть и в доме, и в жизни. Живопись, фотография, театр — всё вплетено в их ритм. А он — не тот актёр, что теряется в быту. Наоборот. Педант, мещанин — но в хорошем смысле. Он чинит, организует, держит слово. И это, как признавалась Мария, — самое важное. Ни кризисов, ни «артистических закидонов». Просто надёжность.
Когда они переехали в Москву — стало понятно: этот союз прошёл испытание временем. Здесь не про громкие шоу, а про то, что работает внутри. Он снимается, она поддерживает, дети растут. Всё — как должно быть у взрослых людей, которые не играют в любовь, а просто её живут.
И вот что я думаю: Дмитрий Лысенков — это человек из тех, кого не сразу видно, но если заметил — уже не забудешь. Он не герой мемов, не человек-скандал, не участник кулуарных разборок. Он — про другое. Про глубину, про точность, про то самое «честно сыграл». В эпоху, когда артистов выталкивают в ТикТок и заставляют скакать под тренды, он по-прежнему выбирает «не быть, а казаться», а наоборот.
Его актёрская биография — это путь без взрывов, но с уверенным наращиванием масштаба. И если в театре он давно доказал всё, что хотел, то в кино — только разгоняется. Сегодня — тролль, завтра — князь, послезавтра — криминалист. И каждый раз — не маска, а человек. Живой, с изъянами, со смешинкой, с напряжением. Не надоедает, потому что не врёт.
Но, пожалуй, самое ценное в нём — это то, что он не потерял себя в этой актёрской мясорубке. Сохранил вкус. И к ролям, и к людям, и к жизни. Он не метался по ток-шоу, не скандалил, не кричал о несправедливости. Просто делал своё дело. Ровно, внимательно, с достоинством. И именно это в нём притягивает сильнее всего.
Такой артист — не для массового обожания. Он — для тех, кто смотрит вдумчиво. Кто видит не только, как играет, но и зачем. В этом смысле он не просто актёр — он маяк. Скромный, но светящий далеко. И, честно говоря, в наше время — это редкость.
А если кто-то скажет, что я слишком уж хвалю — пусть. Я не знаком с ним лично, не получал от него писем и не ходил на ужины. Я просто смотрю и вижу: человек идёт своим путём. Не по головам, не по кальке, не по алгоритму. А по сердцу. И это всегда видно.