Когда едешь на рыбалку на машине, в этой жестяной коробке, чувствуешь совсем не то, вернее ничего не чувствуешь. Ну сели и поехали.... Совсем иное дело на мотоцикле. Особенно на заднем сиденье. Особенно если это сиденье возвышается над водителем. Особенно если оно по форме похоже на седло. Тогда и чувствуешь себя как в седле.
Вот и я , покачиваясь позади Михалыча, ощущал себя вовсе не рыболовом, едущим за город, а прямо каким то викингом, выступающим в поход. И это чувство усилилось, когда мелькавшие по бокам дома, столбы, куцые деревья, пешеходы, обгоняемые троллейбусы сменились полями, рощами, лесополосами, пасущимися коровами, а вместо бензинового запаха города возник навозный аромат, слышимый за три версты до очередной деревни, к которой мы приближались и которой мы приближались и которой ещё не было видно за поворотом шоссе. А в лицо бил с силой свежий ветер свободы, ветер просторных полей, который качал верхушки деревьев недалёкого леса, как бы напоминая о чем-то давным-давно и навсегда забытом, но тем не менее милом и родном...
Когда мы свернули с шоссе на просёлок, стало ещё веселее - тугой ветер большой дороги сменился душистым веяньем полей. И высокая трава по обочинам, и зелёный ковёр муравы между колеями, рощица справа, далёкий лес впереди, одинокий дуб на пригорке слева-всё это словно обещало что-то несказанное....
А где же озеро? Где его серебряная гладь? Вокруг только поля, деревья, стадо пасущихся коров в стороне.....
Тут мотоцикл повернул, остановился и ,взревев напоследок заглох. Я посмотрел направо и усомнился. За развесистыми деревьями виднелось болото, наполовину заросшее травой и кувшинками. Оно тянулось метров на пятьсот, а на том берегу, метрах в ста от нас стоял стеной камыш и тростник. А ещё дальше глухой, непроглядный лес.
Только местами в этом, если можно так сказать, озере просматривались окнами в десяток метров гладь воды, и только на середине чистая вода составляла хоть и извилистую, но все же сплошную полосу, которая к дальнему, правому концу расширялась, превращаясь в плёс. Но мы то остановились у другого края озера, где был сплошной ковёр кувшинок, не оставлявший да же окон.
-Здесь! Сказал Михалыч, кряхтя слезая с седла.
-А может быть ....робко предложил я -может быть, лучше на том конце остановится?
-Почему? -старик внимательно посмотрел на меня.
-Ну..... там воды больше!
-Воды больше! А здесь зато рыбы больше! Вишь сколько лопухов!
Я оглянулся, но никаких лопухов не увидел.
-Что ты в степь смотришь? буркнул Михалыч. -Ты на озеро смотри! Вишь сколько лопухов!
-Где?
-На воде!
-Но Михалыч, это ведь не лопухи....
-А что же тогда по твоему?
-Это кувшинки, с белыми цветами. А которые с желтыми- кубышки.
-Какая разница? -удивился старик. -Так вот , под каждым таким лопухом карась. Понял?
-Понял!
-Ну понял, так давай закусим с дороги - и за дело.
Мы расстелили на траве брезент. разложили снедь. Михалыч нарезал ломтиками красные помидоры, вытряхнул из пакета пирожки,появились малосольные огурчики.
-Ну, что там у тебя? спросил он.
-Водка.
-Неси.
Я принёс. Он разлил по полстакана.
-Ну , за рыбалку!!
Выпили, потом не торопясь закусили.
-Ну хватит пока, старик поднялся, по привычке зачем то отряхиваясь.
-Сейчас Саня лодку мне накачай!
Он вытряхнул из мешка что то сине -зелёное, вынул насос лягушку, вставил, качнул пару раз и кивнул мне.
Минут пятнадцать, а может, и все двадцать я накачивал одну половину лодки, потом вторую, потом опять первую, потому что Михалыч боялся что может порваться внутренняя переборка в лодке, разделявшей два отсека.
Рыбалка , оказывается, не только отдых, подумал я, но даже не представлял насколько я окажусь прав. Но как бы то ни было, несколько раз переставив лягушку, я довёл лодку до кондиции. Тем временем Михалыч надул сиденье и положил в лодку удочки и ещё что-то. Потом мы спустили её к воде. Потом Михалыч уже в болотных сапогах и собравшись садится, вдруг вспомнил, что забыл вёсла. Мы вернулись к мотоциклу.
Ты, Серега, здесь вот, с берега попробуй!— смущенно пробормотал старик, и я понял, что в лодку меня не приглашают, но не обиделся, а, наоборот, почувствовав себя свободнее, вынул из коляски трехко- ленку и развязал ее.
—Куда тебе червей отсыпать? Вот в эту банку, ладно?— послышался сзади голос, когда я собирал удилище и разматывал леску. И тут я почувствовал, что что-то случилось. Нет, кроме ровного хора лягушек не было ни одного постороннего звука, просто в самой интонации последних слов Михалыча было нечто та- кое, что появляется в речи, когда человек, говоря, видит нечто необыкновенное, что и словами-то трудно выразить. Я огляделся. Вокруг никого не было. Посмотрел на своего спутника. А он смотрел на меня. Вернее— на удочку в моих руках. И молчал. Потом с деланной небрежностью спросил: — А это — что?
-Где?
-Вот это?
- Удочка. Пауза. Потом он тихо спросил: А ты в этом уверен? Я посмотрел на удочку, пожал плечами и не нашел. что ответить.
— Вот это что? — ткнул он пальцем в узелок на леске.
— Узел.
— Зачем он здесь?
— Просто так получилось. Я привязал крючок, а по- плавок не сумел — не сообразил, что с него надо было начинать... вот и пришлось разрезать и связать.
—А как же ты будешь ловить на глубокое дно?
— На что? — я оглянулся на озеро. — Как ты дно будешь менять?
А зачем?..— растерялся я, не понимая. —Дно... Да не смотри ты на озеро! Смотри сюда. Дно у удочки — это расстояние между поплавком и грузилом. Оно должно быть сантиметров на пять, на десять меньше глубины там, где ловишь, так, чтобы наживка была бы у самого дна— там, где рыба... А ты как будешь поплавок двигать— узел-то не даст!.. А поплавок почему не закрепил? —Я тоже об этом думал, Михалыч...
—Он думал! Надо не думать, а знать! Где у тебя ниппель?
—Я... не знаю.
—Трубочка такая резиновая тонкая, через нее лес- ка протягивается, и надевается ниппель на концы по- плавка— два маленьких кусочка нужны, сейчас я тебе дам... Ну, ладно, грузило ты догадался приделать... а в ванне пробовал?
— В ванне? Зачем?
— Грузило должно уравновесить попла- вок, чтобы он был по- гружен больше, чем наполовину, и стоял строго вертикально, но не тонул бы... Еще гру- зила добавишь, если надо — кусочек свинца откусишь плоскогубцами. А крючок? Разве так крючок привязывают? За цевье надо, а не за одну петельку. Впрочем, и в петельку можно продеть. А узлы лучше морские. Вон у тебя в листовке к набору такие нарисованы. —Да я не моряк...
Я — тоже. — Узлы вязать — дело хитрое, Михалыч. Об этом есть даже наука особая — новейший раздел математики. Топология называется. Не знаю, как у вас там называется... Ну, не можешь морской — вяжи на три узла, небось карась-то не сорвет... Ну, ладно, делай, а я поплыву! И ушел. А я остался. И все стал делать заново. Опять отрезал леску, надел на нее кусочек ниппеля, потом— поплавок, потом— еще ниппель, потом— крючок на три узла за цевье и еще один — за петельку, присобачил грузило, пошел, закинул— поплавок лег, добавил еще дробинку — пошел на дно, откусил кусочек— в самый раз! Наконец-то! Насадил червя. Тут взглянул на сидевшего метрах в тридцати в лодке Михалыча и увидел, как он вытащил блестящего карася. Мне стало завидно.
Размахнулся удилищем — р-раз! И бамбук, согнувшись дугой, чуть не вылетел из моих рук. Леска опасно натянулась. Но где та рыба, ко- торую я поймал? А рыбы не было. Я поймал ветки над головой. Высоко. Потянул за леску— ветка нагнулась, но мало. Подпрыгнул— не достал. Потянул еще. Дернул. Обрыв. Господи, почему же я такой невезучий?! Вон Михалыч, которого уже карася вываживает. А я? Пришлось начинать все сначала. Когда я снова сделал удочку, послышался осторожный плеск весел — это Михалыч подплывал к берегу. Выйдя из лодки, он сказал: Садок для рыбы забыл. Ну, что у тебя? Никак не настроишь? Я видел, как ты забрасывал. Через голову. Так не бросают на озере. Только если кидаешь далеко и деревьев нет — тогда можно так размахиваться. А вообще-то надо в первую очередь посмотреть на ветки над головой, даже если не рядом с деревом стоишь. Деревья бывают развесистые. Иногда подход хороший, — и, уловив мое недоумение пояснил, — подход— это место на берегу, откуда можно рыбачить...
Так вот, подход хороший, а ветви низко — уже не годится. Тебе же надо забросить в определенное место. Вон в то окно. Видишь, чистое место между лопухами?... Берешь удилище. Леску держишь. Наклоняешь его горизонтально. Быстро подымаешь. Леска как маятник летит вперед. Нужное место? Опускаешь удилище. Вот. Поплавок там, где надо. Нужно к тому лопуху, вон где лилия желтая — смотри — вот. И вся недолга! Теперь дно проверим. Попробуем увеличить, — старик передвинул поплавок, — видишь: лег поплавок, теперь уменьшим, — он опять забросил, — вот, так нормаль- но. Правда, карась и вполводы клюет. Особенно гор- быль. Это помесь карася с сазаном так называется... Но у дна все же ловить лучше. На, рыбачь! Михалыч уплыл на лодке, а я остался и забросил удочку. Она легла прямо на лист кувшинки. Еще раз забросим. Само грузило упало, правда, в воду, но по- плавок-то опять оказался на листе! Дернул... Господи, как же мне не везет! Неужели опять леска зацепилась?! Если еще раз оборвется — я не выдержу... Дернул. Лист кувшинки выскочил из воды и потянулся вслед за поплавком. Может быть залезть в воду и отцепить? Но там тина— бр-р-р!
Дернул вправо, дернул влево...
0-ох! Леска вылетела на берег. Оборвал или нет? Поплавок? Цел. Грузило? Цело. Крючок? Цел, слава богу! Только червяк немного сбился и жало обнажилось. Поправил. Нет, туда уж я забрасывать не стану! Лучше не поймать, чем опять удочку делать! А вот сюда— брошу! Правда, близко от берега, зато безопасно. Так. Тут помельче. Вот. Дно уменьшил поплавок стоит. Метра полтора от берега. А дальше не забросишь, еще полметра — и кувшинки начинаются. Ну и что же, что близко? Что, карасям обязательно все на середине озера жить? Они, что, не могут к берегу подплыть? Могут, если захотят. А я тут их буду ждать... Поплавок пока не шевелится...
Продолжение следует