1747 год, Лейпциг, самая фешенебельная гостиница города. В просторной зале с клавесинами горят свечи, на столе заморские яства и дорогие вина. Георг Фридрих Гендель ждёт в гости Иоганна Себастьяна Баха.
Гендель: Мой дорогой…
Бах: Очень приятно…
Гендель: Добро пожаловать.
Бах: Вы так любезны.
Гендель: Так будьте же и вы так любезны и захлопните, наконец, дверь! Дует ужасно.
Так начинается популярная пьеса Пауля Барца, которая у нас известна под названием «Ужин в четыре руки». Это руки величайших композиторов. Один — вальяжный, богатый, любимец публики и сильных мира сего. Он решил побаловать деликатесами скромного бедного кантора, которого приняли в «Общество музыкальных наук». Гендель в этом обществе — почётный член, а Бах — рядовой, и это — правда. Всё остальное — выдумка: не было ни ужина, ни исторической встречи, которая могла круто изменить линию жизни одного из музыкантов.
Однажды, узнав, что Гендель приехал навестить мать в городе Галле, Иоганн Себастьян помчался к нему из Кётена, но… хозяин отбыл, не дождавшись гостя каких-то несколько часов. Во время второго явления заморской звезды в родные пенаты Бах уже в Лейпциге. Он болен и поручает старшему сыну лично пригласить маэстро к себе домой. Звезда отказывается. В третий раз Гендель посещает Германию в то время, когда Бах при смерти. И здесь начинается мистика.
После ухода Иоганна Себастьяна пройдёт меньше недели, и карета Генделя перевернётся. Он едва не погибнет. А через два года ослепнет после неудачной операции на глазах и встретит последний час в полной темноте, как и Бах. Даже хирург, проводивший у них операции, один и тот же — Джон Тейлор. Если к этому добавить, что оба гения родились на германской земле, на расстоянии друг от друга около полутора сотен километров, в один год — 1685 и с разницей всего лишь в три недели… Столько невероятных совпадений! Разве их можно назвать случайностью?
А что, если мистическое переплетение судеб было предначертано с самого начала? Взлёты и падения Генделя, его статус национального героя Англии, памятник при жизни. Дом, похожий на дворец, с привратником, курьером, поваром и целой командой переписчиков нот. Могила в Вестминстерском аббатстве рядом с королями и лучшими людьми королевства: Ньютоном и Дарвиным. Но ни жены, ни детей нет. А у Баха — всё наоборот: две жены, 20 детей и никаких загранпоездок. Слава органиста, эксперта и настройщика органов, но не композитора. Вместо собственного дома — служебные квартиры. Вместо публикаций — горы рукописных листов. Не нищий, но экономил каждый талер. Упокоился на обычном городском кладбище без памятника и даже без надгробной плиты.
Бах прожил жизнь обычного церковного кантора: никуда не торопился, делал то, что должно и в результате стал первым навсегда. Так, может, хорошо, что «ужин в четыре руки» не состоялся, и линия жизни Иоганна Себастьяна не изменилась, а встреча двух музыкальных колоссов осталась лишь пьесой в жанре фэнтези?