А вы когда-нибудь считали сны монетами? Лика Дроздова смотрела, как ночью фонари рассекали полутьму ее кухни, и раз за разом мысленно вычеркивала пункты из собственного списка желаний. То был не ее дом — скорее вокзал, на котором навеки задержались чужие поезда.
Телефон в руке был тяжел, будто не гаджет, а гиря на душе: сообщение банка снова мигало, напоминая о чем-то безвозвратно ушедшем.
Илья, ее муж, уже полгода говорил по ночам вполголоса. Вот и сейчас эхом по квартире прокатился его шепот:
— Да, мам… Конечно… Что-нибудь придумаем.
— Лика, — дверь дрогнула, и в проёме показался Илья. Его худощавое лицо стушевалось в тени, брови нахмурены. — Ты не спишь?
— Рассчитываю остаток нашей жизни, — Лика протянула ему смартфон с непрошенными, красными цифрами.
— Скажи честно, очередная “экстренная помощь”?
— Мама… Ну ты же знаешь, там крыша на даче… — выдохнул он.
Лика прикрыла глаза. Она так устала быть третьей лишней между Ильёй и его мамой.
В их доме всё напоминало о чужих корнях: на стене – обязательный портрет Зинаиды Сергеевны, свекрови, рядом с искусно вышитыми рушниками и безликими натюрмортами.
Флешбек: первая встреча Лики с Зинаидой. Тогда, пять лет назад, та вручила невестке расписной поднос и букет астр, сказав:
— Теперь ты тоже в семье. Главное — поддерживать друг друга.
Лика кивнула — и сразу почувствовала: “поддержка” эта может оказаться тяжеловеснее камня.
“Почему твои сны всегда могут подождать?” — мысленно спрашивала Лика своё отражение.
Её пальцы стирали не только отпечатки с экрана, но и следы собственных отказов: от нового платья, поездки в Питер к подруге Инге, билета на концерт. Все — ради мифического “общего будущего”.
— Илья, это не только твои деньги, — тихо, но твердо произнесла она.
— Я понимаю, — мямлил муж. — Но мама ведь одна…
— А я вдвоём. Только чувство одиночества стало крепче, — Лика впервые сказала вслух то, что копилось годами.
Звонок разорвал вечер. Голос за дверью — звонко, уверенно:
— Лика, открывай! Это я, Зинаида Сергеевна!
Свекровь всегда входила не только в дом, но и в уют пары: со своими идеями, уймой советов и настойчивым желанием “семейности”.
В этот вечер она выложила карты на стол:
— Не проще ли вам самим приехать на неделю, помочь с ремонтом. И мне толк, и экономия, и отдых на природе, — вкрадчиво предложила Зинаида.
— У нас другие планы, — слабо попыталась возразить Лика.
— Планы, — фыркнула свекровь. — В твои годы я только и делала, что помогала родителям.
Илья смотрел куда-то между столом и полом — явно не решаясь встать на чью-то сторону.
В ту же ночь, в отчаянии, Лика открыла рабочую почту.
Письмо с пометкой “Доверительно”: новым филиалу в Самаре срочно требовался руководитель. Зарплата выше, социальные гарантии, помощь с жильём. “Требуются сотрудники, готовые к переменам...”
В глазах вспыхнуло невероятное желание: просто взять билет в один конец.
Она не ответила сразу. Просто уронила голову на руки и тихо заплакала.
В этой тишине впервые стало ясно: или я выберу себя, или останусь чьей-то тенью.
Маленькая кухня: потрескавшийся линолеум, чашки с облупившимися ромашками, запах вчерашнего кофе, наскоро приготовленный ужин.
Где-то за стеной хлопает дверь, соседи на площадке деловито обсуждают свои заботы. Даже воздух казался застоявшимся — время здесь будто замерло, позволив бесконечно тянуть один и тот же конфликт.
— Ты почему не хочешь поехать? — спросила подруга Инга, глядя на Лику поверх чашки кофе.
— Потому что каждая поездка к Зинаиде — моё личное падение в прошлое, — устало улыбнулась Лика.
Внутренний монолог:
“Почему нельзя просто быть семьёй вдвоём? Почему моё “хочу” всегда не в счёт?”
Наутро Лика снова увидела банковское уведомление о крупном переводе.
— Ты спросил меня хотя бы? — звонок Илье был ледяным.
— Ну… Я думал, мы договорились…
— Нет, ты “принял решение”. Без меня.
В ту же ночь Илья пытался что-то объяснить:
— Мама мне дала жизнь. Я не могу ей отказывать.
— Но ты можешь отказывать мне, — глухо выдохнула Лика.
После очередного “семейного совета” Зинаида всерьёз заявила Лике:
— Тебе нужно больше думать о семье. Жёны приходят и уходят, а мать у мужчины — одна.
В этой фразе для Лики всё стало ясно.
Ночью она открыла тот самый e-mail из Самары и написала:
“Я согласна. Готова приступить в ближайший месяц”.
Пальцы дрожали. Но впервые за годы в душе крепла новая уверенность.
Вещи Лика собирала почти автоматически. Каждый фотоальбом, любимое платье, кружка с разводами от чая — как прощание с прошлым.
Илья появился на пороге:
— Что ты делаешь?
— Уезжаю.
— Куда? Почему?
— Потому что здесь мои мечты всегда будут на втором месте.
Он попытался остановить её, пообещал вернуть деньги, даже занять у друзей.
— Дело не в капусте и банковских переводах. Дело во мне, — мягко, но твёрдо ответила Лика.
В своей новой комнате Лика впервые за долгое время проснулась без внутреннего колокола тревоги.
Окно выходило во двор, где соседские дети гоняли мяч. Внизу, на лавке, тихонько курил одинокий старик. Мир был обычным, но теперь она ощущала – всё в её руках.
Максимум, что могла – отключить телефон, перестать реагировать на сообщения Ильи, упрёки Зинаиды, на упрёки и “возвращайся”.
В юридической консультации Лику принимала пожилая женщина с тёплым голосом:
— Много у вас таких семей, — заметила она. — Жён, которых ставят после мамы и долгов?
— Кажется, слишком много, — Лика горько улыбнулась. — Только никто об этом вслух не говорит.
— Говорите. Ваш пример кого-то сподвигнет на самостоятельное решение, — подмигнула юрист.
Илья ещё не сдавался. Он появлялся по вечерам под окнами, держал в руках нелепые букеты. Писал глупости в мессенджерах:
“Я всё понял! Давай начнем сначала…”
Зинаида звонила, оставляла гневные голосовые — в ней слова «родня» звучало как приговор, а не как поддержка.
Лика не поддавалась.
Однажды она встретила Илью в лифте.
— Прости… Я правда хотел как лучше, — сказал он устало.
— Я тоже, — улыбнулась Лика. — Но теперь хочу как для себя.
Переезд в Самару прошёл на удивление легко. Новый город встречал её прохладным весенним дождём. Она сняла скромную студию, раскладывала книги по полкам, покупала тюльпаны, чтобы наполнить дом новым смыслом.
Поздним вечером она перечитывала старое письмо Ильи:
“Я всё ещё надеюсь, что ты передумаешь”.
Её ответ был коротким:
“Спасибо за опыт. Теперь я умею ценить себя”.
Утром Лика вышла на пустой перрон. Электричка в центр уже стояла.
В руках был только рюкзак и билет — тот самый, который когда-то предназначался для путешествия с Ильёй. Теперь — для неё одной.
В сети она опубликовала небольшой пост:
“Ваша судьба — только в ваших руках. Сколько бы ни убеждали вас в обратном. Кто вы для себя: пассажир или машинист?”
А вы, если бы оказались в такой ситуации, выбрали себя — или остались бы в чужой роли до конца?