-Я подала на развод.
Голос Ольги звучал хрипло, будто она кричала весь день или плакала. Она стояла у окна, глядя на пустынные улицы, подсвеченные фонарями. За её спиной тихо поскрипывал матрас – она думала, что Слава подойдёт к ней, повернёт к себе, попытается поймать её взгляд, но вместо этого он сел на кровать.
-Что?
-Ты слышал.
Старые пружины снова заскрипели, оплакивая, видимо, их неудачный брак. Четырнадцать лет, двое детей и квартира в ипотеке: это всё, что их объединяло сейчас.
-Когда ты… – он всё же встал, шагнул к ней, но не дотронулся. – Почему?
-Потому что мы уже давно не муж и жена. Мы… соседи. И те зачастую больше общаются, чем мы. Надоело чувствовать себя матерью-одиночкой при наличии мужа.
Он, наконец, схватила её за плечо и повернул к себе. Лицо Славы было перекошено.
-Ты сейчас серьёзно? Это из-за вчерашней ссоры, да? Я же извинился! Ну не смог я забрать Милу, что такого? Маме нужно было помочь, ты же знаешь…
Ольга оттолкнула его руку и сказала:
-Не из-за ссоры. Лучше бы мы скандалили – это бы значило, что я для тебя не совсем пустое место. Вчера ты, хотя бы, вспомнил, что у тебя есть жена. Пожалуйста, давай не будем это обсуждать. Я уже всё решила.
Слава был похож на обиженного ребёнка. Он что, действительно ничего не понимает?
-Давай поговорим…
-Нет!
Голос прозвучал слишком резко. Ольга обещала себе, что не будет кричать, не позволит, чтобы дети слышали их ссоры. Она сама в детстве вдоволь этого нахлебалась. Но Слава умел вывести её из себя: хоть бы раз он повёл себя как-нибудь иначе, так, как ей это нужно! Может, если бы он сейчас обнял её, встал на колени, как сделал это тогда в Сочи, когда они поссорились в первый раз, сразу после того, как она согласилась выйти за него замуж… Когда наступил тот момент, когда он перестал делать то, что ей нужно? После рождения старшей дочери? Нет, Ольга помнила, как тогда она располнела и плакала от бессилия, и Слава заклеил все зеркала наклейками «Ты прекрасна», «У меня самая красивая жена», «Люблю тебя бесконечно». А вот когда родилась вторая дочь, он уже перестал её слышать…
Слава вернулся на кровать, сел на край, спрятав лицо в ладонях.
-Хорошо, – сказал он. – Если ты так решила – хорошо. Я перееду к родителям. Квартиру можешь оставить себе.
Он поднялся, достал сумку из шкафа. Ольга покрутила на пальце обручальное кольцо: нужно было раньше его снять.
-Про квартиру… Я хочу продать её. Деньги, понятное дело, поделим.
-Продать? Да какой с этого толк? У нас такой выгодный процент по ипотеке, а продав…
Ольга знала наперёд всё, что Слава скажет, включая его реакцию на следующую её фразу.
-Я уезжаю в Германию.
-Нет!
Теперь его голос был слишком громкий.
-Ты не поступишь так со мной, – сказала Слава уже тише, взяв себя в руки. – Мы уже обсуждали это год назад.
Это место Ольге предложили неожиданно: коллега, которая уехала пять лет назад, порекомендовала Ольгу начальнику проекта. Тогда как раз всё настолько разладилось, что Ольга посчитала это невероятной удачей: условия предлагали выгодные, а переезд в другую страну позволит им освежить отношения и избавиться от назойливого вмешательства свёкров. Она была так воодушевлена, так радовалась! А Слава сказал тогда:
-Я никуда не поеду.
Они месяц вели бесконечные баталии, и Ольга, наконец, сдалась. Слава обещал, что будет больше внимания уделять семье и что с финансами разберётся. Но за год всё только ухудшилось: все деньги утекали к родителям Славы, а все их разговоры сводились к просьбам забрать девочек или заехать в магазин. Причём чаще всего Слава игнорировал её просьбы. Поэтому, когда коллега написала ей снова, Ольга согласилась. Но Славе об этом ничего не сказала.
-Это моя жизнь, и я имею право поступать так, как хочу, – ответила Ольга, напоминая себе, что не собиралась с ним спорить и обсуждать принятые решения.
-А это – мои дети! И я не позволю, чтобы ты их увезла.
-Если ты не отпустишь их в Германию, я увезу их к маме.
Ольга знала, что это Славе тоже не понравится: мама Ольги жила в маленьком посёлке на Дальнем Востоке, и мотаться туда из Екатеринбурга не очень удобно.
На какой-то миг ей даже стало его жалко: Слава поник, съёжился весь. Понял, что выбора у него, по сути, нет. Какой отец предпочтёт для своих детей жизнь в умирающем посёлке? Ему придётся отпустить их.
Кольцо она сняла утром. Не стала демонстративно выкладывать на видное место, просто спрятала его в шкатулку.
Следующий месяц был ужасным: свекровь названивала каждый день и обвиняла Ольгу во всех смертных грехах, старшая дочь Полина перестала разговаривать с Ольгой – она была привязана к отцу и не хотела никуда уезжать, и даже мать Ольги приехала на поезде из своего дальнего посёлка, чтобы попытаться их помирить. Параллельно с этим Ольга собирала документы и готовилась к переезду, дожидаясь суда о разводе. Она почти не спала, не ела, и килограммы, набранные во время беременности, наконец, растаяли.
На суде Слава вёл себя так, словно ему всё равно. Ольга думала, что это не будет её ранить, но почему-то ранило. Никаких сожалений, извинений, просьб времени на подумать. И даже дочек не просил отдать ему, хотя мог бы воспользоваться знанием, что она уезжает, и попробовать их отсудить. Смотрел в сторону и молчал.
В тот же день Ольга принялась собирать вещи. Коробки стояли повсюду – на полу, на диване, на кухонном столе. Ольга упаковывала десять лет совместной жизни в картонные коробки с маркерными пометками «Кухня», «Детское», «Книги». Везти всё это с собой она не собиралась: договорилась с подругой, что оставит пока коробки у неё на даче.
Ольга потянулась, чтобы достать с верхней полки шкафа старую папку с документами, и вдруг почувствовала, как что-то тяжёлое соскользнуло и упало ей на плечо. Тетрадь в потёртом тёмно-синем переплёте. Ольга присела на край кровати, открыла тетрадь.
«Олечка, моя любимая девочка! Я так счастлив сейчас! Надеюсь, что у нас будет дочка – такая же, чудесная, как и ты. Ты так испугалась, когда увидела две полоски. Я тоже испугался, но не подал виду, потому что знаю, что теперь я в ответе не только за тебя, но и за нашего ребёнка».
Пальцы Ольги дрогнули. Она перевернула страницу.
«Так непривычно без тебя в пустой квартире. Не могу уснуть. Каждую минуту проверяю телефон, надеюсь, что ты напишешь, что уже родила. Зря я отказался от совместных родов: думал, что так буду меньше бояться за тебя, но боюсь ещё больше. Не поверишь, что я смотрю! «Красотку», хотя говорил, что терпеть не могу этот фильм. Я и правда считаю его страшно банальным, и Джулия Робертс мне не нравится, но, когда я его смотрю, мне кажется, что ты рядом. Мама обижается, что ты отказалась назвать дочку Юлей в честь бабушки. А я сейчас подумал: Юля – это же почти Джулия, правда? Могла бы и согласиться, раз это твоя любимая актриса».
Слёзы капали на пожелтевшие страницы.
«Иногда я смотрю на тебя, когда ты не видишь, и думаю – как мне повезло. А потом боюсь это сказать вслух, потому что вдруг сглажу… Ты говоришь, что стала толстая и некрасивая, но для меня нет женщины прекраснее, чем ты. И нашей дочки, конечно. Родишь мне ещё одну? Мама говорит, что мне нужен наследник, но я считаю, что создан для того, чтобы жить в окружении моих принцесс. В идеале трёх, но тут уж как ты решишь».
Почему он никогда не показывал ей эти письма?
«Вы уехали к маме, и дом так опустел. Сначала я даже обрадовался, думал, что отдохну, так вымотался за последний год. Не говорю тебе про проблемы на работе и про болезнь мамы, чтобы не расстраивать, ты и так всё чаще показываешь своё разочарование во мне. Но вот сейчас ты уехала, и я подумал: нам надо больше говорить. Мы замалчиваем о важном, и это отдаляет нас друг от друга. Я пытался недавно поговорить с тобой о маме, но ты опять психанула, и я решил молчать. Возвращайтесь скорее, без вас мне плохо. Включил твой новый любимый фильм «Ешь, молись, люби». Надеюсь, что ты смотришь его не потому, что хочешь развестись. Всё-таки Джулия Робертс – ужасная актриса».
Ольга помнила ту поездку. Она так измоталась с девочками в поезде! И когда вернулась и увидела цветы в вазочке, не обрадовалась и сказала:
-А поесть ты приготовил? Блин, Слава, я же не корова, чтобы цветы жевать!
Переворачивая страницы тетради, Ольга погружалась в прошлое, которое уже нельзя было вернуть и исправить. Да и как исправить? Билеты уже куплены, свидетельство о разводе скоро будет на руках, риелтор ищет покупателя на квартиру. Нельзя ничего исправить.
Повинуясь какому-то непонятному порыву, Ольга взяла ручку и написала на последней странице:
«Не знаю, в какой момент всё пошло не так. Думаю, мы оба в этом виноваты: я перестала слышать тебя, а ты меня. И да, я смотрела «Ешь, молись, люби» и думала, что тоже несчастлива в своём браке. Но, кажется, я тогда ошибалась. Я сейчас уже ничего не могу изменить и исправить. Но знай, что ты всегда можешь прилететь к нам. Старое возвращать не имеет смысла. Но мы можем попробовать начать что-то новое».
Тетрадь она вернула на место и ничего не сказала об этом Славе. Ей было о чём подумать. И ему, наверное, тоже. Стоит ли рисковать и пытаться склеить разбитую чашку? Этого Ольга не знала. Зато знала другое: их со Славой связывает кое-что больше чем четырнадцать лет совместной жизни, двое детей и квартира в ипотеке. И это «больше», ещё можно вернуть…