Селеста Инг "И ПОВСЮДУ ТЛЕЮТ ПОЖАРЫ"
Поставив последнюю точку в тексте, я, как автор, теперь должна задуматься о том, какой путь пройдет моя рукопись к своему читателю. Изучаю тему и слезы наворачиваются от циничности рецептов авторской популярности, потому что мне, человеку ушедшему из маркетинга, очень претят пропагандируемые методы, не могу я назвать книгу товаром, а себя, автора, – брендом.
Литература, в исконном ее смысле – это искусство, но попадание на полку в книжный магазин (а тем более в бестселлеры или шорт-листы некоторых конкурсов) напрямую зависит от продуманной стратегии продвижения и даже от грамотно выстроенного сообщения (текста то есть). Когда к творчеству применяются законы рынка и маркетинговые приемчики или PR технологии, становится грустно. Поэтому стоит разделять Литературу и издательский рынок, книгу, написанную, чтобы заставить читателя задуматься о каких-то проблемах и книгу-товар, созданный ради получения прибыли. Это два разных мира, они не пересекаются. Любому, кто прочитает что-нибудь из Юргена Вольфа или, например, «Историю на миллион долларов» или еще с десяток трудов от маркетологов книжного рынка, станет понятно, о чем я говорю. Это бизнес, детка, ничего кроме выгоды. Книга, созданная как коммерческий продукт – залог успешных продаж, т.е. попадания в Bestseller. Все приемчики, ходы и ловушки с целью удержания внимания потребителя, простите, читателя – они прямо по учебнику, возьмите любой бестселлер, лучше американского или европейского автора, там каждое слово выверенно с целью повышения эффективности воздействия.
Вот, например, «И повсюду тлеют пожары» Селесты Юнг. Уже над переводом стоит задуматься, если разобрать значение слова «тлеют» в русском языке. Но оговорка по Фрейду, точно, потому что не полыхают темы (их более десятка в одной книге) а вяло тлеют и гаснут, не получив развития. У меня даже возникло ощущение, что это синопсис к сериалу. Не удивлюсь, если так оно и было изначально, но потом и вместо сериала вышел фильм, и синопсис решили трансформировать в Бестселлер. Браво, получилось. Могло ли не получиться? Не думаю: все темы выбраны правильно, со знанием рынка; читателя ведут по тексту умело, подкидывая каждую новую проблему через равные промежутки, ровно для того, чтобы захватить ускользающее внимание, не заботясь далее о закрытии линии, к чему это, вот вам новый крючок. А если побольше вложиться в рекламную кампанию, то никто и не посмеет намекнуть на какие-то несовершенства текста, все задавят медийным шумом.
Итак, в романе множество конфликтов, из которых единицы доведены до логической развязки и куча линий, никак не влияющих на основной конфликт (ну тот, с которого все начинается и который потом затоптали все последующие). Вообще в небольшой роман напихано (простите, иначе не выразиться) столько всего, что герои не успевают ни мыслить, ни чувствовать – они судорожно действуют, чтобы успеть сделать хоть что-то, потому что следующие герои уже рвутся навстречу не успевающему ничего понять читателю.
Предлагаю конкурс: кто больше трендовых проблем и сюжетных линий в романе найдет, тот получит звание самого внимательного. Я могу что-то упустить, заставляла себя дочитать до конца и возвращаться к тексту нет никакого желания, припоминаю следующие проблемы:
– Творческое самовыражение и неприятие обществом гениальности;
– Суррогатное материнство и моральный аспект: как отдать свое дитя;
– Социализация подростка в обществе;
– Классовые различия и социальное неравенство;
– Подростковая дружба и влюбленность (и как там все просто и обыденно заканчивается);
– Подростковая беременность (сделали аборт, выводы не сделали и забыли об этом, все норм);
– Гиперопека ребенка и последующий бунт (кстати, линия Изи более-менее завершена и понятна, но не логична);
– Однополые отношения (галочка: есть);
– Расовый вопрос (галочка: есть). К чести автора: наконец-то уделяется внимание монголоидной расе, но со странным вопросом, даже с обвинением американскому обществу: как вырастить ребенка с сохранением национальной идентичности в условиях чужой культуры? (Ответ от меня: никак. Китайца нужно растить в Китае, русского – в России, киприота – на Кипре! В Америке все вырастают американцами и это нормально. И никакие Барби с внешностью китаянки в этом не помогут, даже если все магазины будут завалены ими!).
Поразило обилие конфликтов, зачастую друг с другом не связанных, не завершенных в большинстве своем, без выводов. Некоторые, заслуживающие развития:
- Конфликт интересов творческой матери «не от мира сего» и ее дочери, которой требуется нормальная и стабильная обстановка для образования и социализации в обществе (я решила, что это основной конфликт, но бедной девочке не повезло, конфликт не разрешён).
- Еще один конфликт перекликается, вернее противопоставляется первому: в благополучной семье, вроде вполне здоровые отношения матери к детям выливаются в полное неприятие этой матери этими детьми. И за вовремя налитую кружку чая и бутерброд эти самые дети выбирают себе другую, более душевную, мать, которая умеет сказать нужные слова, только автор их оставляет за кадром, поэтому понятно, что чем-то Мия младших Ричардсонов подкупила, но непонятно, чем именно. Вот для своего ребенка Мия не смогла быть душевной, а чужие к ней все прилепились. Т.е. то, к чему стремится Перл (дочь Мии): к благополучию и стабильности в большой семье, не ценится детьми Ричардсон, а они стремятся к камерному теплу в доме Мии, которого недостаточно Перл. Парадокс, но факт.
- Конфликт биологических и приемных родителей и право матери вернуть ребенка после отказа от него (уже была в теме суррогатного материнства, но можно и еще раз, усилить хочется). Эта линия вообще ничем никак не связана с основной, притянута за уши. Создается устойчивое ощущение, что история дописана для объема книги, видимо по требованию издателя. Вызывает только вопросы и никаких ответов.
И никто не задается вопросом, как себя чувствует ребенок, передаваемый из рук в руки несколько раз за свою маленькую жизнь. Вообще с детьми Силеста Юнг не церемонится: гиперопекаемая Изи одновременно и очень одинока (как трансформировалась тревога мамы в полное равнодушие – непонятно). Лекси, со своим проснувшимся материнством и внезапной симпатией к Перл, моментально забывает об аборте, кажется, ее переживания связаны только с физическими ощущениями и проблемой с несостоявшимся отцом (он не готов к отцовству и поэтому гад, а она не готова к материнству и вроде это нормально). А Мия, защитница всех детей, которая только что подстрекательством порушила счастье приемных родителей и маленькой девочки, также вполне принимает эту ситуацию.
Там еще много всего странного, сплошные вопросы: например к чему миссис Ричардсон затевает расследование прошлого Мии, но потом никак не пользуется этой информацией, вроде как жалеет ее, но с чего это? Она же монстр, от которого сбегают ее родные дети. Или не монстр? И как цельная личность (Перл) моментально морально падает только за возможность приобщиться к бытовым радостям состоятельного сословия, отказывается от преданной дружбы, от всего, чему ее учила мама и вступает в странные отношения с пустым красавчиком. И с чего это он вдруг к ней так проникся и несказанно преобразился, и Лекси к ней прониклась, а в чем привлекательность Перл, чем она так их подкупила? Тем что предала их брата, единственного нормального персонажа во всем романе?
И опять же, организовав возвращения малышки Мей Лин биологической маме, Мия не планирует возвращать Изи.
Ничего не понимаю. Все навалено в кучу, страшная смесь. Поддерживаю Изи: хочется сжечь все это, потому что распутать не получится.
Согласитесь, автором поднято много вопросов, важных, актуальных, некоторые вполне заслуживают осмысления, развития, какого-то решения. Но нет, не будет решения. Вопросы подняты и... и тлеют. Потом тихо погаснут без остатка, как и ощущение от этой книги.
© Мария Листок, 2025г