Звонки стали реже. Комментарии под фото — нейтральнее. Никто больше не просил привезти подарки. Я поняла, что не все успехи радуют тех, кто знал тебя в старых тапках.
Регина закрыла ноутбук и отодвинула чашку с недопитым чаем. Сообщение от мамы, полученное сегодня утром, всё ещё крутилось в голове: «Чего-то давно не звонишь. Занята, наверное, своей столичной жизнью. Нам до тебя теперь не дотянуться».
Переезд в Москву год назад должен был стать новой главой, а не концом всей книги. Регина вздохнула и подошла к окну. Панорама столичных высоток напоминала, как далеко она ушла от родного городка, где самым высоким зданием была водонапорная башня.
Почему, получив всё, о чём мечтала, я чувствую, что потеряла нечто важное?
Квартиру в центре Москвы Регина получила благодаря своей работе в консалтинговой компании. После трёх лет выматывающих командировок и ночных созвонов с клиентами из разных часовых поясов фирма наконец оценила её вклад. И стала выплачивать приличную зарплату с премиями.
И Регина смогла приобрести своё жильё — маленькую квартиру в престижном районе. Мечта, за которую Регина боролась с тех пор, как уехала из родного города.
***
Первое время после переезда она звонила родителям каждый день, рассказывала о новой жизни, отправляла фотографии квартиры. Мама тогда ещё радовалась:
— Доченька, как же здорово! Всегда знала, что ты у нас добьёшься. Папа вон всем соседям хвастается — моя Регинка в Москве живёт, не абы где, а в самом центре!
А потом что-то изменилось. Постепенно, почти незаметно. Сначала мама стала добавлять к поздравлениям маленькие шпильки:
— Конечно, нам с отцом такого не видать. Мы люди простые, нам и в нашем городишке жить хорошо.
Затем появились сравнения:
— А у Светкиной дочки, знаешь, тоже квартира, только она родителям помогла сначала ванну переделать, а потом уже себе покупала.
И наконец, настоящие обвинения:
— Совсем ты нас забыла. Зазналась. Небось стыдно теперь перед своими московскими друзьями за родителей-провинциалов?
***
Регина откинулась на спинку кресла и потёрла глаза. Рабочий день выдался напряжённым, а впереди ждал ещё один созвон с клиентом. Она пыталась объяснить маме, что не «забыла» и не «зазналась» — просто работает много. Что её успех — это возможность и им помочь в будущем. Что она каждый месяц отправляет деньги. Что...
Телефон завибрировал. Сообщение от Кати, двоюродной сестры, с которой они выросли вместе: «Тётя Лида весь вечер плакала. Говорит, что ты совсем о них не думаешь. Могла бы хоть на выходные приехать, раз уж такая занятая».
Регина вздохнула. Катя же знала, что в эти выходные у неё важная конференция, о которой она рассказывала ещё месяц назад. Как и о том, что следующие выходные она планировала провести дома у родителей.
Она набрала ответное сообщение, стараясь быть спокойной: «Катя, мы же обсуждали, что я приеду через две недели. У меня конференция, от которой зависит моё будущее в компании».
Ответ пришёл мгновенно: «Ну конечно, твоя конференция важнее родителей. Они же молодые ещё, подождут».
Регина отложила телефон. Внутри нарастало разочарование. Неужели её стремление к лучшей жизни превратилось в камень преткновения? Почему успех вызывает не гордость, а претензии?
***
Спустя две недели Регина всё-таки приехала в родной город. Купила подарки всем — от мамы с папой до соседки тёти Зины.
Она вышла на станции и глубоко вдохнула знакомый с детства воздух. Пахло свежескошенной травой и речной сыростью — запахи, которых так не хватало в Москве. На секунду показалось, что сейчас всё будет как раньше — мама выбежит обнять, папа подхватит сумку, а вечером они будут пить чай с земляничным вареньем на веранде.
Но реальность оказалась иной. Мама встретила сдержанно, папа молча кивнул и ушёл в гараж. За ужином разговор не клеился.
— Как работа? — спросила мама, не поднимая глаз от тарелки.
— Хорошо. Много интересной работы. Недавно мне доверили возглавить направление по...
— Ясно, занята очень, — перебила мама. — А мы тут живём потихоньку. У Нинки из соседнего дома сын в область переехал, так каждую неделю приезжает, продукты привозит, по хозяйству помогает.
Регина сжала зубы. Снова сравнения, снова упрёки.
— Мам, я же деньги отправляю каждый месяц. Вы можете доставку заказать или такси вызвать, если что-то нужно.
— Деньги, деньги... — вздохнула мама. — Не в деньгах счастье, доченька. Нам твоё внимание важнее.
Внимание важнее денег — но когда я звоню каждую неделю, разговор длится три минуты, потому что «некогда, сериал начинается».
***
Ночью, лёжа в своей старой комнате, Регина перебирала в голове события дня. Приезд домой должен был принести облегчение, но вместо этого она чувствовала себя ещё более одинокой, чем в Москве.
Утром на кухне её ждал сюрприз — приехала тётя Рая, мамина сестра, с мужем и детьми.
— О, Региночка! — всплеснула руками тётя. — Какая ты стала... московская!
Это слово прозвучало как оскорбление.
— Здравствуйте, тётя Рая, — Регина обняла родственницу и кивнула дяде Коле.
— Ну, рассказывай, как там, в столице? — тётя устроилась за столом, подперев подбородок рукой. — Небось, всё в ресторанах питаешься, на такси разъезжаешь?
Регина слабо улыбнулась:
— На самом деле, я часто готовлю дома. И на метро езжу — так быстрее в час пик.
— Да ладно скромничать, — хмыкнул дядя Коля. — С твоей-то зарплатой...
— А чего не на дорогом авто? — вдруг подал голос папа, до этого молчавший. — Раз уж в центре живёшь.
Регина замерла. От папы она такого не ожидала.
— Пап, ты же знаешь, что мне ещё ипотеку выплачивать.
— Знаю, знаю, — отмахнулся отец. — Везёт некоторым.
В комнате повисла тишина, нарушаемая только звяканьем ложек.
— А правда, что у тебя вид из окна на достопримечательности? — спросил вдруг двоюродный брат Димка.
— Нет, конечно, — улыбнулась Регина. — Вид на соседний дом и кусочек бульвара.
— А на работе у тебя личный кабинет? — не унимался Димка.
— Открытое пространство, — покачала головой Регина. — Мы все сидим в одном большом помещении.
— И костюмы носишь каждый день? — это уже спросила Катя, внезапно появившаяся на пороге кухни.
— Привет, Кать, — кивнула Регина. — Нет, у нас свободный дресс-код. Я обычно в джинсах и блузке.
Она чувствовала себя словно на допросе. Каждый ответ проверяли на соответствие какому-то невидимому стандарту «московской жизни». И с каждым «нет» в глазах родственников мелькало странное удовлетворение.
Они хотят, чтобы я была снобом? Чтобы оправдать свою неприязнь?
***
После завтрака Регина вызвалась помочь маме с уборкой. Наконец-то шанс поговорить наедине.
— Мам, — начала она, протирая пыль с серванта, — я чувствую какое-то напряжение. Что-то не так?
Мама вздохнула, не прекращая мыть посуду:
— А сама как думаешь? Уехала, забыла нас...
— Я не забывала! — воскликнула Регина. — Я звоню каждую неделю, деньги отправляю, приезжаю, когда могу.
— Когда можешь, — эхом отозвалась мама. — А раньше чаще могла.
— Раньше я работала меньше. Сейчас у меня ответственность, много работы...
— Всё работа да работа, — покачала головой мама. — А о нас подумать времени нет. Мы тут стареем, а тебе всё некогда.
Регина глубоко вдохнула:
— Мам, я работаю не просто так. Я хочу обеспечить и вам достойную старость.
— Нам не нужна достойная старость, — вдруг резко ответила мама. — Нам нужна дочь, которая не задирает нос.
Регина застыла с полотенцем в руке:
— Когда я вела себя высокомерно?
— А то не знаешь, — фыркнула мама. — «У нас в Москве так не делают», «В столице это давно не носят». Думаешь, мы не замечаем твои взгляды? Как ты морщишься, когда видишь нашу мебель?
— Что? — Регина была искренне шокирована. — Мама, я никогда ничего подобного не говорила!
— Может, и не говорила, но думала, — упрямо ответила мать.
Они придумали себе образ, которому я должна соответствовать, и теперь обижаются на него же.
***
Вечером приехали ещё родственники — на семейный ужин. Стол ломился от блюд, приготовленных мамой и тётей Раей. Регина помогала накрывать, чувствуя себя неловко под перекрёстными взглядами.
— Ну что, расскажи нам о своей работе, — попросил дядя Петя, папин брат, когда все уселись за стол.
Регина начала рассказывать, стараясь говорить просто и понятно, без профессиональных терминов. Но после нескольких предложений заметила, как переглядываются родственники.
— ...и в основном я занимаюсь аналитикой данных и...
— А вот Петькина дочка, — перебила тётя Зина, — в медицинской лаборатории работает. Людям помогает, не бумажки перебирает.
— Я не бумажки перебираю, — спокойно возразила Регина. — Мои аналитические отчёты помогают компаниям оптимизировать...
— Да-да, конечно, — покивала тётя Зина. — Очень важно.
Этот сарказм был последней каплей.
— А что, моя работа не важна? — Регина отложила вилку.
— Ну что ты, Региночка, — протянула тётя Рая. — Просто мы, простые люди, не понимаем этих ваших... консалтингов.
— Я могу объяснить, — предложила Регина.
— Не утруждайся, — отмахнулась тётя Зина. — У нас тут мозгов не хватит твои умные речи понять.
Регина почувствовала, как к горлу подкатывает ком. Её буквально заставляли чувствовать себя чужой, высокомерной, оторванной от реальности — хотя она изо всех сил старалась быть прежней Региной.
— Вы сами отталкиваете меня, — тихо сказала она.
— Что? — переспросила мама.
— Вы сами меня отталкиваете, — повторила Регина громче. — Я приезжаю, звоню, пытаюсь рассказать о своей жизни — а в ответ получаю только насмешки и упрёки. Как будто мой переезд в Москву — это предательство.
За столом повисла тяжёлая тишина.
— Никто тебя не упрекает, — наконец сказал папа. — Просто ты изменилась.
— Чем? — Регина обвела взглядом родных. — Тем, что живу в другом городе? Тем, что у меня другая работа? Я всё та же!
— Нет, не та же, — покачала головой Катя. — Ты теперь городская штучка. С нами тебе скучно.
— Неправда! — воскликнула Регина. — Я...
И тут её прервал звонок телефона. На экране высветилось имя начальника. В воскресенье вечером — значит, что-то срочное.
— Извините, мне нужно ответить, — Регина встала из-за стола.
— Ну конечно, — фыркнула тётя Зина. — Работа важнее семьи.
Регина вышла на крыльцо, стараясь сдержать слёзы. Разговор с начальником был коротким — действительно срочное дело, требующее её внимания утром. Придётся уехать раньше, чем планировалось.
Когда она вернулась за стол и сообщила об этом, реакция была предсказуемой:
— Вот видишь, — вздохнула мама. — Даже выходные тебе не дают провести с семьёй.
— Мам, это моя работа. Так бывает.
— У других детей тоже работа, но они находят время для родителей.
Регина почувствовала, что сдаётся. Этот бой невозможно выиграть.
Утром она собирала вещи, когда в комнату вошла мама.
— Уже уезжаешь? — В голосе слышалась обида.
— Да, мам. Прости, но работа...
— Знаю-знаю, — мама присела на край кровати. — Регина... я просто не понимаю, почему ты не можешь найти работу поближе к нам. В области тоже есть хорошие места.
Регина медленно сложила свитер в сумку.
— Мам, моя специальность... В области нет таких возможностей.
— Но мы же здесь. Твоя семья.
— Я знаю, — Регина села рядом с мамой. — И я вас люблю. Но моя жизнь сейчас там. Это не значит, что я о вас не думаю.
Мама долго молчала, а потом вдруг сказала:
— Мне кажется, мы тебя теряем. Ты становишься чужой.
— Нет, мама. Это вы делаете меня чужой. Каждый раз, когда я приезжаю, вы относитесь ко мне как к гостье, которую надо проверить — достаточно ли она ещё «своя».
— Неправда!
— Правда, мам. Вы не спрашиваете, как я на самом деле. Только ищете подтверждения, что я «зазналась». Думаешь, мне не больно от этого?
Мама опустила глаза.
— Нам просто обидно, что ты уехала. Что тебе лучше там, без нас.
— Мне не лучше без вас, — тихо ответила Регина. — Мне лучше с работой, которая мне нравится, в городе, где я могу развиваться. Это не значит, что я не скучаю по вам.
— Но ты не вернёшься?
— Нет, мам. Но это не значит, что я вас бросила.
***
В поезде Регина смотрела в окно на мелькающие деревья и поля. Разговор с мамой не решил всех проблем, но, по крайней мере, они наконец начали говорить честно.
Телефон завибрировал. Сообщение от мамы: «Доченька, напиши, когда доедешь. Купила тебе тех конфет, которые ты любишь. Привезу, когда приеду к тебе в гости».
Регина улыбнулась сквозь слёзы. Мама никогда раньше не говорила о том, чтобы приехать к ней в Москву.
Может быть, им просто нужно время, чтобы принять мой выбор? Чтобы понять, что расстояние — это не предательство?
Она начала печатать ответ: «Спасибо, мамочка. Буду ждать. Я вас очень люблю».
Возможно, настоящая близость — это не когда все живут рядом, а когда все уважают выбор друг друга. Регина не знала, смогут ли её родные когда-нибудь полностью принять её новую жизнь, но она точно знала одно: она больше не будет извиняться за свои достижения.
Она будет рядом, когда им действительно понадобится. Но не будет жертвовать собой, чтобы соответствовать их ожиданиям.
***
Спустя неделю после возвращения в Москву Регина увидела новое сообщение от мамы: «Доченька, когда приедешь? Тут тётя Клава спрашивала о тебе. Говорила, что её Оксанка каждые выходные домой наведывается...»
Регина глубоко вздохнула. Ничего не изменилось. Тот разговор перед отъездом, казалось, был забыт, и всё вернулось на круги своя — упрёки, сравнения, чувство вины.
Она посмотрела на часы — через полчаса важная видеоконференция, затем встреча с клиентом. Вечером — курсы повышения квалификации. Всё это — ступеньки к её будущему, к жизни, которую она выбрала сама.
Регина начала печатать ответ, но остановилась. Сколько ещё оправданий? Сколько объяснений, почему она не может приехать именно тогда, когда хотят они?
Я люблю свою семью. Но я не стану больше отказываться от своих целей, чтобы соответствовать их представлениям.
Она удалила начатое сообщение и написала другое:
«Мама, я приеду через две недели, как и планировала. Я люблю вас, но моя жизнь сейчас здесь. Это мой выбор, и я прошу вас принять его. Я не сравниваю вас с другими родителями — прошу и вас не сравнивать меня с чужими детьми».
Палец замер над кнопкой «отправить». Раньше она бы испугалась, смягчила формулировки, добавила смайликов и извинений. Но теперь...
Быть стойкой — значит не только заботиться о других, но и защищать себя от несправедливых требований.
Регина отправила сообщение. Она не знала, как отреагирует мама. Возможно, обидится ещё сильнее. Возможно, это станет причиной новых конфликтов. Но впервые за долгое время Регина чувствовала покой.
В кармане завибрировал телефон — пришло оповещение о предстоящей конференции. Жизнь продолжалась — её жизнь, выбранная ею самой. И в этой жизни было место для семьи — но на условиях взаимного уважения, а не вины и манипуляций.
***
На следующие выходные раздался звонок от Кати.
— Привет, — голос двоюродной сестры звучал непривычно серьёзно. — Как ты?
— Нормально, — осторожно ответила Регина, ожидая новых упрёков. — А что?
— Просто спрашиваю. Тётя Лида получила твоё сообщение. Сначала, конечно, возмущалась...
Конечно, подумала Регина.
— ...но потом мы с ней поговорили. Знаешь, она никогда не выезжала из Черёмушкино. Для неё твой отъезд — как предательство. Как будто ты нашла что-то лучше, чем мы все.
Регина молчала. Она уже объясняла это тысячу раз.
— Я сказала ей, что у каждого свой путь, — вдруг произнесла Катя. — Что ты имеешь право жить так, как хочешь. И что, может, нам стоит порадоваться за тебя, а не пытаться вернуть обратно.
Регина замерла с телефоном у уха.
— Катя... спасибо.
— Не за что, — хмыкнула сестра. — Просто... не исчезай совсем, ладно? Ты нам нужна. Даже если мы не всегда умеем это показать.
— Я не исчезну, — тихо ответила Регина. — Но я не могу быть той, кем вы хотите меня видеть. Я могу быть только собой.
— Наверное, этого достаточно, — сказала Катя после паузы.
Когда разговор закончился, Регина долго сидела, глядя в окно на московские высотки. Она не знала, изменится ли что-то в отношениях с родными. Не знала, смогут ли они когда-нибудь принять её выбор полностью, без обид и претензий. Но она знала точно — она больше не будет извиняться за свою жизнь.
Настоящая стойкость не в том, чтобы разорвать отношения, а в том, чтобы сохранить их — не отказываясь от себя.
Телефон снова завибрировал. Сообщение от мамы: «Мы ждём тебя через две недели. Папа хотел спросить, можешь ли ты помочь с документами».
Ни упрёков, ни сравнений. Просто обычная просьба о помощи — без навязывания и излишних эмоций.
Возможно, это начало чего-то нового. А может, просто временное затишье. Но сейчас это не имело значения. Регина знала, что будет рядом, когда действительно нужна. И больше не позволит чужим представлениям определять свою жизнь.
Я не чужая. Я просто — другая. И имею на это полное право.