Часть 2.
Часть 1.
«У всей страны — посттравматический синдром»
О том, что на Мишу мог плохо повлиять брат Иван Парамонов, вернувшийся с СВО, говорить вслух боятся, но многие так думают. Потом добавляют, что и второй брат на войне и пока не вернулся.
«Вот эти рассказы о том, какие военные герои, что надо защищать страну, надо быть мужчиной — как думаете сами, влияют ли они на общую атмосферу? — вопросом на вопрос отвечает жительница Байкальска, которая просит не называть ее имени. — У всей страны посттравматический синдром».
Женщина добавляет, что у неё растет 9-летняя племянница и, к сожалению, школа влияет на неё сильно.
«Она начала петь про любовь, а закончила любовью к родине, — продолжает собеседница. — Дети это все слушают, им нравится. Девять лет ребёнку, а у нее кумир — Shaman. Ну если они с детского сада уже ходят пилотках, маршируют. Это беда, беда просто, просто беда, что с нашим поколением, с людьми сделали вообще».
Учителя соседней школы № 12 (трагедия произошла с учениками школы № 11) рассказывают про психологическую помощь — с детьми работают три психолога. И у каждого постоянно на приеме есть кто-то из школьников.
Преподаватель нового предмета УБЗР (основы культуры, безопасности и защиты родины) Наталья Щеглова говорит: на детей плохо влияют социальные сети. Но в противовес плохому есть «Уроки о важном». Весной в школу приходил отец одного из школьников, пока был дома на побывке.
«Те, кто ходят на СВО для них (детей) однозначно положительный пример, — объясняет Щеглова. — Есть ребятишки, которые сейчас идут заниматься спортом, потому что у них отцы на СВО. Ребята таким способом хотят поддержать и показать свое отношение ко всему».
Сами подростки говорят, что «уроки о важном» — это просто «нудно и скучно». Обычно они тихоньку зависают в телефоне, потому что этот урок просто надо переждать. На мой вопрос про отношение к СВО дети и вовсе закатывают глаза. И скороговоркой перечисляют выученные фразы: «Украина на нас напала», «Мы ведем освободительную войну», «В Украине нацисты и фашисты».
Новости тоже никто не читает — максимум «если что-то у нас произойдет». Но про трагедию в Байкальске просмотрели все публикации. Подписка — только на местный новостной паблик. С музыкой — также, никто из них не слушает Shamanа, как и антивоенные песни. Песни обычно подсматривают друг у друга ВКонтакте. Зашло одному, через пару дней эту песню уже слушали все. Из соцсетей только ВКонтакте и Telegram, где у каждого второго — свой канал.
«Я вчера ушла из дома в десять, и потом вернулась в полчетвертого, — рассказывает 14-летняя девочка. — Мы с братом и его другом гуляли, а там менты ездили, подростков искали. И мы от них прятались. Родители? Ну, наругали, как обычно. Телефон в наказание забрали — так без него даже лучше, я когда гуляю и мне никто не звонит, не контролирует».
Мы сидим на скамейке возле Вечного огня. На аллее ряд фотографий, расставленных параллельно друг другу. Все это — погибшие на СВО жители Байкальска. После крайних фотографий идет длинный ряд пустых рамок, еще обмотанных белым укрывным материалом. Это заготовки для портретов тех, кто вернется домой грузом 200. Подростки не обращают на них внимания, это часть привычного пейзажа.
Пока мы сидим, к Вечному огню подходит женщина лет 40 в камуфляжном костюме, с гвоздиками в руках. Шатаясь и размахивая бутылкой водки, она подходит к каждому портрету, целует его и вставляет гвоздику. Ребята объясняют, что это местная бездомная, которая всегда умудряется ходить в безупречно чистых вещах, да и пахнет от неё только водкой. Зовут ее Валентина, но из-за того, что она всегда появляется с радио, в котором играет музыка, ее называют Валька — дискотека. К парку с погибшими на СВО она пришла без музыки. Валентина доходит до конца аллеи, видит пустые фоторамки и застывает на месте на несколько минут.
После подходит к нам, знакомится, всех обнимает и садится рассказывать про свою жизнь. Дети слушают.
«Как поставили беседки, я с подростками воюю»
У Арины сыну Нестеру девять, скоро исполнится десять. Через несколько лет она планирует переезжать в другой город. Говорит, именно для подростков в Байкальске «нет среды».
В городе есть дом культуры «Юбилейный», где есть кружки не только для детей, но и для взрослых и пожилых людей, детская спортивная школа, детская школа искусств. В школе есть хореографическое отделение, народные духовые инструменты, фортепиано, общеразвивающие программы.
«Сложно даже с набором. Дети учиться не хотят, — сетует директор детской школы искусств Татьяна Астахова. — Им удобно сидеть в интернете, в телефоне. Зачем им нагружать себя, учиться в музыкальной школе от 6 до 12 часов в неделю. Взять вот девочка, состоит на учете, подросток. Привели её на занятие. Она сказала: «Да не буду я тут у вас рисовать, куклы шить. Она уже совершенно другой опыт в жизни имеет».
За все время наших прогулок ребята доставали телефоны либо когда им кто-то звонил, либо чтобы посмотреть время. Девочка без телефона, наоборот, говорила, как без него хорошо — её теперь даже старший брат не может контролировать и шутить шутки про то, что она за свои косяки ему «30 лямов должна».
«А я раньше ходила на хореографию и фортепиано, сейчас бросила, — говорит Таня (имя изменено) одна из девочек из компании погибших Миши и Полины. — Тяжело. В школе грузят, потом придешь туда — тоже грузят. А еще контрольные, экзамены, куча уроков. Я просто стала хуже учиться, потому что приходилось домашку ночами делать. Поэтому ушла. Сейчас хорошистка снова».
До трагедии в этой компании собиралось до 40 человек от 13 до 19 лет. Бывало, что играли в «голю» или «крысу». Это игры похожие на прятки, только прятаться можно было по всему микрорайону. Когда собирается большая компания, играть интересно.
Ребята грустно добавляют, что теперь «не будет суеты» — потому что вот как раз погибшие, особенно Полина, были лидерами, которые всех собирали и придумывали чем заняться.
Обойдя Южный, идем в центр города, к ТЦ рядом с футбольным полем. Здесь — одна из точек, где обычно собираются подростки. Ребят совсем немного, и самое страшное, что они в этот раз пили — это энергетики. Часть просто сидит на скамейках, другие гуляют, на поле компания играет в футбол.
«Мне обидно слышать, что в нашем городе нечем заняться, — говорит директор школы искусств. — Просто не хочется. Удобно сидеть. Вот, например, около школы построили беседки, и с тех пор я с молодежью воюю. Они их разрисовывают, разламывают, лазят. Это же парни взрослые, им 13-15 лет, они уже выше на пять голов меня. А какая брань везде стоит? Как с этой бранью бороться? Раньше, когда я была в таком же возрасте, мальчишки стеснялись при девчонках говорить. А сейчас это же норма, лексика общения».
«Я больше не курю, потому что ей пообещала»
Пока взрослые ищут виноватых и причину, дети скорбят по погибшим и делают это каждый наедине с собой. Девочки начинали много рассказывать про Полину и плакать, только когда я отводила их поговорить с собой. Мальчишки коротко бросали, что им тяжело, но говорить об этом не будут. Принцип «мужчины не плачут» работает и в этом поколении.
«Она была мне как сестра, — рассказывает 15-летняя Настя. — Она со мной с самого детства постоянно. Такая хорошая. Попросишь ее помочь, она всегда заступится. Да даже если не просишь, она видит, что кого-то обижают, и сразу подходит разобраться. Она так и умерла, пожертвовав собой ради подруги. Она свою жизнь за нее отдала, — девочка обнимает меня и начинает плакать. Потом приходит в себя и продолжает, — В детстве она на фотосессии постоянно ходила. Мама ее наряжала как девочку, а она потом приходила и говорила: „Мам, убери помаду, мне неудобно“. И только на фотосессии делала кудри. А так она с косичками всегда ходила, никогда не расплетала».
Полина хотела «выучиться на тренера», чтобы потом к ней приводили детей. Она говорила: «Если я буду тренером в Иркутске, меня там никто не знает. А в Байкальск приеду, мне все обрадуются. Тут я — Полина Маркова.
«Ещё я пообещала ей, что брошу курить, — всхлипывает 15-летняя Настя. — Так я больше не курю, и никогда не буду, потому что ей пообещала. Нет, она не за ЗОЖ была, просто ей не нравилось, когда девочки курят, тем более маленькие».
«Меня задолбали эти психологи уже, — рассказывает другой ребенок лет 14-ти. — И каждый раз говорят одно и тоже. Говорят, ты сильная девочка, ты переживешь. Я знаю, что переживу. Просто обидно, что её нет, вот и все. Она, знаешь, прям как будто свет в оконце для нас была. Такая добренькая, хорошенькая».
«Вот эти все четверо, которые погибли, царство им небесное — это те люди, которые имели авторитет в Байкальске. То есть без них уже все, не тот Байкальск и все скучно». — говорит уже другой 16-летний подросток.
«На похоронах Полины у меня взгляд упал туда, где шея закрыта, — делится ещё одна девочка. — Я так плакать начала, я на нее смотрю… А ее мама, теть Оля, попросила в морге, чтобы ей косички заплели. Она всегда с косичками ходила, никогда их не расплетала. Я уже начала осознавать, что ее нету».
«Куда он должен пойти со своими вопросами»
Педагог Ирина Чистохина, исполняющая обязанности директора школы № 11 сначала коротко объясняет, что сейчас со всеми детьми, кто был на вечеринке и кто общался с погибшими, работают психологи. А потом просит разрешения сказать «личное мое мнение».
«Нет контакта между родителями и детьми, — объясняет она. — То есть некоторые идеи, которые мы пропагандируем, да, родительскую любовь к детям, чтобы была дружба, взаимопонимание, чтобы не было секретов, чтобы дети могли поделиться этим. Я думаю, что основная причина сейчас это не только у нас, это везде такая ситуация. Ну куда должны дети прийти со своими проблемами? Куда со своими вопросами — к родителям…»
Прощаясь, спрашиваю девочку из компании Полины и Михаила:
— Почему вы всей компанией захотели со мной гулять, с какой-то чужой теткой, которую видите первый раз в жизни?
— Потому что было скучно, и еще вы…. Ты нас слушаешь.
Спустя месяц после трагедии, 29 июня на два месяца задержали Ивана Парамонова, брата Михаила, который покупал подросткам алкоголь