…Серый, тусклый свет просачивался сквозь грязное, покрытое густой паутиной решёток окно. За окном даже не угадывалось ничего живого — ни веток, ни домов, лишь белёсое молоко унылого утра, растворённого в холодном воздухе. Лёха сидел на краю жёсткой койки, обхватив ладонями голову и уставившись в потрескавшийся бетонный пол. Он смотрел так долго, что начал различать в рисунке трещин знакомые очертания: вот петля, вот обрыв, вот искажённое, словно от боли, человеческое лицо… Камера предварительного заключения — или СИЗО, как называли её здесь, в холодных стенах изолятора, — была тем самым местом, где человек перестаёт быть собой, становится лишь телом, цифрой, бумагой в чьей-то канцелярской папке. СИЗО — следственный изолятор, бездушное учреждение, где томились в ожидании приговора те, кому обвинение ещё не подтвердили судом. В теории он оставался здесь невиновным, но на практике даже стены и металлические нары кричали о его виновности. О том, что его вина уже была предрешена кем-то извн
Публикация доступна с подпиской
Поддержать автора.