Вечером, когда дети уже спали, а на кухне тихонько гудела посудомоечная машина, я сидела на диване с чашкой чая, пытаясь не сломаться окончательно. Андрей вернулся поздно. Он вошел, бросил куртку на вешалку, небрежно поцеловал меня в лоб и пробормотал:
— Я устал. Тяжелый день.
Он даже не посмотрел мне в глаза. И хотя сердце сжалось от тревоги, я просто кивнула и взглянула на часы.
— Дети уже спят. Лена заснула под «Дюймовочку». Антон снова что-то возился под одеялом, — я слабо улыбнулась, надеясь, что, может быть, это как-то снимет напряжение.
— Понятно, — безэмоционально ответил он и пошел в ванную.
Я закрыла глаза, делая вид, что мне не больно. Что его отстраненность, которая все больше и больше раскалывала пространство между нами, не пронзает мою душу. Но было больно. И чертовски больно.
Муж избегал меня
Мы были женаты десять лет. У нас были хорошие моменты — совместный отпуск на Черном море, первые дни после рождения Лены и Антона, вечера за вином и смех, который мог все исцелить. Но в последнее время что-то изменилось. Андрей все чаще пропадал по вечерам, объясняя это работой. Телефон у него всегда был выключен. Вместо разговоров – тишина. Вместо близости – безразличие.
А я? Я цеплялась за ежедневные дела, как за спасательный круг. Завтраки для детей, стирка, школа, обеды, покупки, сказки на ночь. Я притворялась, что все в порядке. В конце концов, я должна была. Для детей. Для него. Для нас?
Но я больше не могла игнорировать это чувство внутри. Это был не просто стресс. Это было нечто большее.
Тогда я еще не знала, что правда, которую я скоро узнаю, перевернет нашу жизнь с ног на голову.
Я была в шоке
Пятничное утро. Дети были в школе, и я решила разобрать шкаф. Обычная уборка — разобрать одежду, перебрать старые коробки. Я заглянула на верхнюю полку, ту, в которую редко заглядывала. Там всегда был беспорядок. Я подтащила табурет, встала и начала перебирать содержимое. Старые полотенца, постельное белье, а под ними...
— Что это? — пробормотала я про себя, потянувшись за темно-синим чемоданом.
Я не помнила его. Никогда мы его не покупали. Я положила его на пол, расстегнула молнию. Он был собран. Два комплекта одежды, мужская рубашка и... белое платье. Элегантное. Сексуальное. Не мое. И, конечно, не моего размера. Из кармана выпал конверт. Два авиабилета в Турцию.
Имя на билете: Андрей П. И на другом: Ксения Б. Кто это, черт возьми?
Мое сердце бешено колотилось. Я пыталась мыслить рационально, но все во мне кипело. Это была не командировка. Это не было случайностью. Это был план. Побег? Отдых? Измена? Я с трудом дышала и села на кровать. Руки дрожали.
Я снова посмотрела на билеты. Дата, фамилии, место – все реально. Правда. Это был не сон. Это была моя жизнь.
Я поссорилась с мужем
В тот вечер я не смогла ни ужинать, ни разговаривать с детьми. Я ждала. Смотрела то на телефон, то на дверь, словно отсчитывая секунды. Когда услышала щелчок замка, сердце чуть не выпрыгнуло. Андрей вошел, как обычно. Спокойный. Собранный. Снял ботинки, бросил ключи на тумбочку и сказал, словно ничего не произошло:
— Привет. Дети спят?
— Да, — холодно ответила я, вставая с дивана.
Он посмотрел на меня с легким удивлением.
— Что-то случилось?
Я не ответила. Вместо этого я достала билеты. Протянула ему без слов. Он несколько секунд молчал, глядя на них. Затем поднял глаза.
— Откуда это?
— Из чертова шкафа. Из упакованного чемодана с платьем твоей любовницы. И? — мой голос задрожал, но я смотрела ему прямо в глаза.
На мгновение его лицо исказилось, словно он хотел что-то сказать. Но он ничего не сказал. Тишина была хуже крика.
— Андрей, скажи мне, кто это.
— Марина... Это не так...
— Не так? — недоверчиво перебила я. — Это не твои билеты? Не твои вещи? Ты не планировал сбежать с другой женщиной?
Он поджал губы.
— Я хотел уйти, — тихо сказал он. — Мне надоело все это. Мне надоела жизнь, в которой я был только отцом и мужем. Без пространства для себя.
Я потеряла дар речи.
— Значит, я тебе надоела. Дети. Семья?
— Дело не в этом... — попытался он, но я его больше не слушала.
— Когда ты собирался мне об этом сказать? Перед вылетом? Из аэропорта?
Андрей опустил глаза.
— Я не мог. Боялся.
— Чего? Что я устрою тебе сцену? — голос мой сорвался. — Не будет сцены, Андрей. Это конец. Нам конец.
Я повернулась и вышла из гостиной.
Дети всё поняли
Ночью я почти не спала. Ворочалась, уставившись в темноту. Слышала, как Андрей ходит по квартире, как лег на диван. Я не хотела его видеть.
Утром первой пришла Лена. Она села рядом со мной и тихо спросила:
— Мама, почему папа спал на диване?
— Так получилось, дорогая, — мягко ответила я, поглаживая ее волосы. — Папа устал. Ему хотелось побыть одному.
Потом в комнату вошел Антон. Он был бледным и смотрел серьезнее обычного.
— Вчера я все слышал, — вдруг сказал он. — Вы ругались. Он хочет нас бросить, да?
Я замерла.
— Антон, это не так просто... — начала я, но он меня прервал.
— Это из-за нас? — голос его задрожал.
— Что?! Нет! — я резко села. — Совсем нет. Это не ваша вина. Никто не виноват... Это взрослые дела. Сложные.
— А он вернется? — тихо спросила Лена, прижавшись ко мне. — Потому что я хочу, чтобы папа был с нами...
Я обняла их обоих. Старалась не плакать, но голос предательски дрожал.
— Я люблю вас больше всего на свете. И что бы ни случилось между мной и папой, у вас всегда будет дом. И я. Понимаете?
Антон кивнул. Лена только сильнее прижалась. И тогда я почувствовала, что что бы ни случилось, я должна быть сильной для них. Даже если мир рушится.
Я этого не ожидала
В тот же день я позвонила Ксюше. Мне не пришлось долго объяснять.
— Приезжай, — сказала я. — Мне нужно с кем-то поговорить, а то я сойду с ума.
Она приехала через двадцать минут с вином и коробкой мороженого.
— Сразу поняла, что дело серьезное, — затараторила она, садясь за стол. — Что случилось?
Я не сразу ответила. Я протянула ей билеты, ткнув пальцем в имя. Ксюша замерла. Она посмотрела, потом еще раз. Молчала.
— Скажи что-нибудь! — выкрикнула я, чувствуя, что сейчас взорвусь. Знаешь кто это?
Тогда ее лицо побледнело. Так побледнело, что мне стало страшно. Она выдохнула и, не глядя мне в глаза, прошептала:
— Марина... Я должна тебе кое-что сказать.
Я окаменела.
— Что?
— Эта женщина... Это я.
Меня словно ударило молнией. Я смотрела на нее, не в силах поверить.
— О чем ты? — прошептала я.
Ксюша начала говорить. Быстро, нервно. Что все началось случайно. Что Андрей был растерян. Что они не планировали. Что она не хотела. Что она тоже страдает.
— Замолчи, — сказала я. — Замолчи. Ты не имеешь права говорить, что страдаешь.
Я встала. Руки дрожали.
— Мы дружили со школы. Ты знала каждую мою боль. Ты знала, что что-то происходит, и молчала. А теперь... Ты? С моим мужем?
— Марина, я... Влюбилась, — тихо сказала она.
Я не думала. Я швырнула билеты ей в лицо и закричала:
— Убирайся! Убирайся, пока я не забыла, что ты когда-то была моей подругой!
Она оставила мороженое. И это проклятое вино. Но себя уже нельзя было оставить.
Я приняла решение
Мы не разговаривали три дня. Андрей ходил по дому, как тень, стараясь не встречаться со мной взглядом. Я молчала. Даже капризы Лены, которая не хотела есть, и вопросы Антона не могли вырвать меня из оцепенения. Я переваривала. Каждое слово. Каждый жест. Каждое воспоминание. На четвертый день я встала на рассвете. Зашла в комнату, где спал Андрей. Некоторое время смотрела на него. Столько лет вместе. Дети. Дом. А теперь — пустота.
— Просыпайся, — холодно сказала я.
Он поднял веки. Увидел меня и тут же сел.
— Марина...
— Нет. Теперь я говорю. Собирай вещи. Сегодня. И съезжай из моей жизни.
— Но я... Я же не улетел. Не успел, — попытался он, голос дрожал.
— А ты должен был успеть? — с иронией спросила я. — Просто не смог? Потому что попались?
Он замолчал.
— Ты запретишь мне видеть детей? — тихо сказал он.
— Не собираюсь. Но тебе здесь больше нет места. Ни в этом доме, ни в моем сердце. И да, я им скажу, что ты ушел.
— И еще кое-что. Для меня Ксюши больше не существует. И ей лучше даже не пытаться переступить этот порог.
Андрей собрал вещи. Больше он ничего не сказал. Потом я зашла в детскую.
— Мама? — Антон тревожно посмотрел.
Я села между ними. Обняла одного за плечи, другая сама прижалась ко мне.
— Дорогие мои. С сегодняшнего дня мы будем жить одни. Но все будет хорошо. Потому что мы есть друг у друга.
Лена прижалась сильнее. Антон тоже. И тогда впервые за много дней — я заплакала. Но это были не слезы отчаяния. Это было облегчение. Чистое, горькое, необходимое облегчение.
Марина, 40 лет
Делитесь вашими мыслями в комментариях. Были ли в вашей жизни испытания, после которых пришлось "собирать себя по кусочкам"?