Дождь хлестал по стеклам автобуса, когда Настя в последний раз смотрела на знакомые с детства очертания родного городка. Мама молча провожала ее до самой автостанции, катя за собой по колдобинам новенький чемодан. Настя надела туфли на очень высоких тонких каблуках — и очень жалела об этом. Ну зачем, зачем она это сделала?
Просто ей казалось, что в Москву нужно ехать обязательно при полном параде.
— Знаешь, мам, — сказала она, пока они ждали автобус. — Я, наверное, после учебы не вернусь сюда.
Мама без слов кивнула. Она давно обо всем догадалась, просто не говорила. Спросила едва слышно:
— Ты точно решила?
— Мне здесь нечего ловить.
Мама вздохнула. Настя раздраженно передернула плечами. Она почему-то ждала, что вот сейчас мама начнет уговаривать вернуться, рассказывать, какая ужасная «эта ваша Москва», как там плохо и трудно. Но она молчала.
Отец проводил ее только до подъезда. Без слов курил на ступеньках, глядя куда-то вдаль. Как-то неловко пожал ей руку — точно чужому человеку. Похлопал по плечу. Отвернулся.
Настя знала, что он сильно переживает — все же она у него единственная дочь, но почему-то это ее не волновало. Все мысли занимала Москва. Она намеревалась любым возможным способом закрепиться там, зацепиться за что угодно — лишь бы остаться. И была уверена, что у нее обязательно все получится.
* * *
Общежитие встретило ее негостеприимно: вахтерша буркнула что-то про то, что матрасов нет и не будет, а соседка-третьекурсница сразу же, стоило Насте только войти в комнату, оповестила, что свободное место только у окна.
— Но там дует, — добавила с усмешкой.
Настя скривила губы, разглядывая облезлые, кое-где отклеившиеся обои.
— Ничего страшного, я сквозняков не боюсь.
Соседка с любопытством разглядывала содержимое ее чемодана, когда она развешивала в старом шкафу одежду. Из коридора пахло жареным луком, кто-то громко разговаривал и смеялся за дверью. Атмосфера общаги, как и ее обитатели, Насте не нравилась — но она была готова потерпеть. Скоро, совсем скоро она обязательно съедет отсюда, оставив эту толстую наглую соседку наедине с тараканами.
На первой же лекции Настя познакомилась я приятной, миловидной девушкой по имени Лера. Та дружелюбно улыбалась, спрашивала, откуда приехала. Настя почему-то сразу прониклась доверием. От Леры будто веяло приятной, солнечной теплотой.
— Ты из деревни?
Настя мотнула головой.
— Из города.
— Из города? Надо же. А выглядишь, как деревенская!
Настя несколько секунд изумленно глядела на нее. Как это — как деревенская? Она же так тщательно подбирала гардероб, придирчиво осматривала перед покупкой каждую вещь, чтобы быть похожей на московских девушек! Что же ее выдало?
— Да ты не переживай, — догадавшись о ее мыслях, засмеялась Лера. — Я тебе помогу кое-что подправить, будешь как москвичка в десятом поколении — комар носа не подточит.
Между ними быстро завязалась дружба — веселая, искрометная, живая. В Лере не было неискренности, притворства, высокомерия — ничего из того, что Настя почему-то про себя приписывала девушкам из Москвы.
А потом оказалось, что Лера — единственная и очень любимая дочь богатых родителей. Богатых и влиятельных. Кем они работали, Настя точно не знала и боялась даже спросить — казалось, что они чуть ли не в аппарате президента, и должности у них какие-то сверхсекретные. Во всяком случае, жили они в огромной квартире в центре Москвы — Настя такие раньше только по телевизору видала.
Но дружить с Лерой все же было просто — в ней не было зазнайства. Она не считала, что Настя хуже, не пренебрегала; впрочем, она даже и не спрашивала о ее родителях и жизни до университета.
* * *
— Познакомься, Юр, это моя подруга Настя.
Лера подтолкнула ее вперед, к стоящему у круглого столика молодому человеку в белом пиджаке с галстуком-бабочкой. Он вертел в длинных пальцах бокал шампанского, с любопытством изучая Настю взглядом. Та смутилась. Щеки залило пунцовым цветом, губы задрожали. Она отвела глаза и улыбнулась уголками губ.
— Настя тоже мечтает выбиться в люди, — с неприятной усмешкой закончила Лера.
Настя вспыхнула еще сильнее. Что она имела в виду под «выбиться в люди»? И почему сказала это с каким-то… презрением? Нет, наверное, показалось.
— Очень приятно, — протянул Юрий узкую ладонь. — Сразу скажу, что ты не похожа на эту публику.
— На какую? — не поняла Настя, всеми силами пытаясь унять внутреннюю дрожь.
Сердце колотилось, как сумасшедшее. Она никогда прежде не бывала на выставках, и все здесь было в новинку, ощущала она себя не в своей тарелке. Тут, наверное, все утонченные, интеллигентные, а она? Простая деревенская девушка, которая из художников только Репина да Шишкина и знает. И то — одного от другого вряд ли отличит.
— Да вот на этих кукол, — засмеялся Юрий, глядя прямо на Леру. — Мыслей своих нет, желаний тоже. Живут по инерции и не видят в этом ничего плохого.
Лера почему-то тоже засмеялась, а Настя смутилась еще сильнее. Видимо, это какая-то шутка, которую она не понимает.
— Юра — автор всех этих картин, — вдруг сказала Лера. — Он у нас — восходящая столичная звезда, юное дарование в мире искусства.
И снова в ее тоне мелькнуло презрение. Юра снова засмеялся. Его глаза сверкали в мягком свете бра. Настя отвернулась, сделав вид, что безумно заинтересована картиной, где были изображены какие-то девушки в белых сорочках на фоне красного леса.
— Она называется «Утопленницы», — пояснил Юрий. — Я написал ее два года назад. Если нравится, могу подарить ее вам.
— Нет, что вы… — пробормотала Настя. — У меня и повесить ее негде.
— Угу, думаю, в общаге будет смотреть не очень, — со смешком поддержала Лера.
Насте вдруг захотелось ее ударить. Зачем нужно выставлять всю ее жизнь напоказ? И что это за усмешки и насмешки? Лера же никогда такой не была!
Но оказалось, что была — именно такой и была всегда. Просто Настя, ослепленная московской жизнью, этого не замечала.
* * *
Как у них с Юрой закрутился роман, Настя не поняла. Просто он неизвестно откуда раздобыл ее номер, пригласил на чашечку кофе. Потом — на еще одну. Показал свою мастерскую, подарил какой-то милый шарж, сделал несколько набросков ее портрета. И Настя влюбилась без памяти.
От чувств буквально кружилась голова, не хватало воздуха. Юра был для нее таким загадочным, таким необычным — представитель московского бомонда, вхожий в лучшие дома, знакомый со многими известными личностями. От него будто веяло каким-то аристократизмом, творческим началом, и порой рядом с ним Настя ощущала себя крайне неловко и не верила, что он среди всех других девушек заметил и выделил именно ее.
— Ты очень необычная, — серьезно говорил он. — Ты муза.
Настино сердце взлетало куда-то ввысь от таких слов. И от его взгляда — вдумчивого, глубокого, проницающего. Аж мурашки по коже бежали.
А потом тест на беременность показал две полоски. «Наверное, бракованный», — в панике подумала Настя и побежала в аптеку за другим. Купила подороже, не просто полоску. Тоже положительный результат.
Она сжала тест в кулаке, позвонила Юре. Он долго не брал трубку.
— Ну что? Я занят в студии. Можешь попозже…
— Юр, я беременна, — перебила Настя.
Он помолчал.
— Уверена?
— Три теста.
Снова молчание. Настя прижимала трубку к уху с такой силой, что было больно — чтобы не пропустить ни единого слова.
— Понятно. Слушай, я в мастерской. Занят. Можешь позвонить попозже?
Больше Настя не смогла дозвониться. Пыталась караулить его у подъезда, один раз даже получилось быстро поговорить. Юра презрительно фыркнув, увидав ее.
— Ну что ты тут делаешь? Сама не поняла еще?
— Ты же говорил, что я муза…
Он зло засмеялся.
— Медуза.
Вытащил из кармана ключи, приложил к магнитному замку.
Больше они не виделись.
Настя спрашивала Леру, почему он так поступил. Лера раздраженно вздохнула, на секунду оторвалась от экрана телефона и посмотрела на нее своими ярко накрашенными глазами.
— Насть, он так каждую первую разводит. Ты думаешь, что особенная была? У него все «музы»!
— Но я же… — чуть не плача, проговорила Настя.
— Беременна? — скривилась Лера. — Дорогая, даже не думай, иди на аборт. У него и в мыслях нет тебе помогать или брать ответственность. Не порть себе жизнь.
* * *
На аборт Настя пойти не решилась. Может быть, просто боялась, а может, не хотела убивать живое существо. Или все еще любила Юру и просто не могла избавиться от его ребенка.
Она долго ходила как в прострации. Пришла в себя только на пятом месте, внезапно в полной мере осознав, что произошло. Решила, что нужно возвращаться домой. Там мама, тепло родного дома… там будет легче. Там можно начать все заново.
— Московская княжна вернулась? — усмехнулся отец, увидав ее на пороге.
Мама варила что-то на кухне. Настя молча закатила чемодан в угол, прошла по скрипучему полу к своей спальне. Обернулась. Отец смотрел на нее с тихой любовью, и она вдруг разрыдалась, кинулась ему на шею. Тряслась от рыданий, цеплялась пальцами за его плечи и сумбурно рассказывала о своей столичной любви, о молодом художнике и его мастерской, о портретах и о том, как почти что стала музой.
— Как Гала для Дали, — сквозь слезы нервно смеялась она. — Как Ольга Хохлова для Пикассо.
— Муза ты моя, — вздохнул отец. — Ничего, все можно исправить.
Мама тоже поддержала. Гладила ее по рукам, когда они сидели за столом, заглядывала в глаза. Из Настиных глаз без остановки текли слезы — только родители оказались ее надеждой и опорой.
— Как-нибудь справимся, — мягко говорила мама. — Все будет хорошо. Вот увидишь.
— Спасибо, мам, — солеными от слез губами шептала Настя.
И понимала: одного «спасибо» мало. Родители заслуживают того, чтобы положить к их ногам весь мир.
Однажды зашел Сергей, ее бывший поклонник. Увидев Настю с животом, сильно удивился, но вопросов задавать не стал. На следующий день пришел снова, с коляской.
— Ой, спасибо, — обрадовалась Настя. — Какая красивая!
Сергей хмурился.
— Это не тебе, — он повернулся к выходу. — Мальцу.
* * *
За окном бушевала летняя гроза — сильная, яростная, трясла деревья, стучала рамами. Настя сидела на кухне и пила чай, листая ленту соцсети. Желтый свет абажура лежал на столе идеально ровным кругом.
Вдруг на экране появилось фото Леры в подвенечном платье. Настя тут же перешла на ее страницу, прокрутила чуть вниз. Несколько дней назад был выложен пост с фотографиями: они с Юрой ставят подписи в ЗАГСе, гуляют под руку по городу, пьют какие-то похожие на пирожные коктейли в баре. Красивые, атмосферные снимки. И хэштэг: #СчастьеНавсегда. В комментариях Юра: «Моя прекрасная муза!»
— Насть! — позвала из спальни мама. — Тут Егорка проснулся!
Настя заблокировала телефон.
— Иду.
Гроза внезапно закончилась. К дому подъехал Сергей на сером «Форде», вышел, открыл багажник. Вытащил пару пакетов. Настя с тихой улыбкой посмотрела на него. Не герой. Не принц.
Просто человек, который оказался рядом.
Автор: Саша Ибер
— Я — хозяйка в своём доме! Ольга вышвырнула свекровь и мужа, пытавшихся отобрать её квартиру
Солнце только начинало лениво пробиваться сквозь тюль, когда Ольга открыла глаза, шесть утра, выходной. Тревога, засевшая под рёбрами ещё со вчерашнего вечера, не давала спать, рядом сладко сопел Игорь, его рука покоилась на её бедре, Ольга осторожно высвободилась и встала.
Сегодня должен был состояться "важный семейный разговор", так это назвала Любовь Ивановна, Игоря мать, в своём ультимативном сообщении, присланном вчера вечером. «Буду у вас ровно в девять, к завтраку, приготовь что-нибудь приличное, не позорься», Ольга усмехнулась. Приличное для Любови Ивановны означало что-то сложное и долгое, но она решила ограничиться обычными блинчиками, не позориться перед свекровью, которая всегда найдёт к чему придраться? Бесполезно.
Она поставила кофе, заварила чай для себя и Игоря, достала замороженные блинчики, её голова уже прокручивала возможные сценарии. Последний месяц отношения с Любовью Ивановной были натянуты до предела. Свекровь, овдовевшая полгода назад, начала методично «захватывать» их с Игорем пространство. Сначала она стала чаще приезжать, потом оставлять вещи, а на прошлой неделе и вовсе заявила, что хочет переехать к ним «на пару месяцев, пока не найдет новую квартиру». Ольга тогда смогла отбиться, объяснив, что их двушка слишком мала, но в голосе свекрови сквозило такое раздражение, будто Ольга отказалась пустить её умирать на порог.
Девять часов, звонок в дверь был не просто звонком, а долгим, надрывным трезвоном, словно объявляли пожар, Игорь дремавший на диване в гостиной, вздрогнул и сел.
— Это мама? — сонно спросил он.
Ольга бросила на него взгляд, полный холодной решимости. — А кто же ещё в такую рань?
. . . ДОЧИТАТЬ>>