Дежурный врач устало потянулся и отошел к окну. За стеклом крупными хлопьями падал первый снег. Закурив, он обернулся к медбрату:
— Что будем делать? Она уже совсем холодная. Смысл возиться с бродяжкой? Зови санитаров из морга.
Виктор подошел к каталке и проверил пульс. Едва прощупывался. Отбросив с лица женщины прядь мокрых волос, он застыл. Лицо показалось знакомым.
"Юля?" — мелькнула мысль, но он тут же отмахнулся. У Юли было круглое личико с ямочками на щеках, которые появлялись, когда она улыбалась. А здесь лежала изможденная женщина неопределенного возраста.
Пока Витя стоял у каталки, врач уже вызвал санитаров. Те перегрузили тело на свою каталку, накрыли простыней и покатили по коридору.
— Витя, — обратился доктор, заметив забытые документы. — У этой утопленницы бумаги остались. Отнеси в морг, а потом можешь отдохнуть.
Витя взял документы и пошел по лестнице. На площадке между этажами ярко горела лампочка, и он заглянул в сопроводительный лист: "Саар Юлия Геннадьевна, 1994 года рождения". В файле лежал влажный паспорт — уцелела только ламинированная страница с данными и фотографией.
У Вити задрожали руки.
Они родились в одном году, в одном месяце. Жили в квартирах напротив и ходили в одну группу детского сада. Мальчик и девочка с раннего детства были уверены, что они родственники.
Юля очень удивилась, когда в их доме появился малыш Тима, и ей сказали, что это ее брат.
— Какой брат? — недоумевала она. — А Витя кто мне?
Родители почему-то рассмеялись:
— Витя — сосед. Объяснишь потом подружкам в садике.
Похожая история произошла и в семье Вити, когда родилась сестренка Таня.
— Витя, как старший, должен будет ее беречь и защищать, — сказал папа.
— А Юлю кто будет защищать? — спросил мальчик.
Папа улыбнулся:
— Думаю, ты сможешь защитить и Юлю, и Таню. Ты же у нас молодец. Но не забывай — Юля просто соседка, а Таня родная сестра.
Витя озадачился этим словом "соседка". Он думал, что оно применимо только к бабушкам с первого этажа.
Когда пришло время учиться, их определили в параллельные классы. Дети устроили родителям скандал.
— Не буду ходить в школу! — кричала Юля. — Меня посадили с каким-то толстым мальчишкой, он на уроках достает еду и жует! Хочу сидеть с Витей!
— Я больше в школу не пойду! — заявил Витя. — В классе столько девчонок! Пусть хоть одну на Юлю поменяют!
Родители обратились в администрацию, детей перевели в один класс и посадили за одну парту с условием, что они не будут разговаривать на уроках. Так они и проучились всю начальную школу, боясь, что их снова рассадят.
В подростковом возрасте у Юли появились поклонники из старших классов. Они подстерегали ее возле школы, пытаясь "увести" у вездесущего охранника. Витька отбивался рюкзаком и всем, что попадалось под руку.
Юля поначалу помогала, но однажды после урока заявила:
— Знаешь, не провожай меня больше.
— Почему? — удивился Витя.
— Тебе же лучше будет. Не надоело драться?
Витя проворчал что-то и пошел домой. Но спрятался за углом и увидел, как Юля выбежала из школы, помахала кому-то из толпы мальчишек и пошла в сопровождении долговязого баскетболиста Роберта.
Ошеломленный Витя зажал зубами кулак и стоял так, пока смеющаяся парочка не скрылась за поворотом.
С тех пор они стали почти врагами. Вскоре Юля вышла замуж за того баскетболиста и уехала с ним в другой регион. Ее мама, подруга Витиной матери, постоянно рассказывала о разъездах молодой семьи, соревнованиях за границей, счастливой жизни дочери.
Витя слушал вполуха, считая Юлю предательницей. Хотя где-то в глубине души мечтал, что она одумается, уйдет от спортсмена и станет его женой.
Сам он поступил в мединститут на отделение спортивной медицины. Всегда восхищался работой врачей на соревнованиях по боксу и мечтал лечить спортсменов на ринге. Но на последнем курсе в семье случилось горе — внезапно умер отец. Мама слегла от переживаний, и на Витины плечи свалились заботы о ней и младшей сестре Тане.
Пришлось взять академический отпуск и устроиться медбратом в больницу скорой помощи. Новенького определили в реанимацию, где частенько приходилось откачивать умирающих и обрабатывать раны.
"Не ринг, конечно, но тоже благородное дело", — думал Виктор, выводя очередного пострадавшего из болевого шока.
Виктор догнал санитаров и остановил каталку:
— Ребята, стоп! Ошибочка вышла. Давайте ее в реанимацию.
— Ты что? Врач же четко написал — переохлаждение со смертельным исходом.
— Погодите! — прикрикнул медбрат, видя, что санитары собираются втолкнуть каталку в холодильник.
Он сам развернул ее и потащил к лифту.
— Виктор Николаевич, тогда под вашу ответственность, — сказал старший санитар.
— Разумеется! — крикнул Витя.
В реанимации лежали всего две пациентки — бабушка с инфарктом и молодая женщина с черепно-мозговой травмой. Виктор осторожно переложил Юлю на свободную койку. Она стала легкой, как подросток.
Достав сухое полотенце и ножницы, он обрезал ее длинные мокрые волосы как можно короче, обмотал голову полотенцем, поставил капельницу с общеукрепляющим раствором.
Состояние было тяжелым, но стабильным. Температура тела упала критически, пульс едва достигал 40 ударов в минуту.
Витя смотрел на Юлю и все еще не мог поверить, что это она. Тонкая синюшная кожа, изможденное лицо — ничто не указывало на счастливую жизнь, о которой рассказывала ее мать.
— Витек, что здесь происходит? — услышал он недовольный голос дежурного врача.
— Павел Сергеевич, пациентка еще жива. Посмотрите сами, — указал он на монитор.
— Погоди, я не понял. Ее же увезли в морг!
— Это я их догнал и развернул каталку.
— Ты что, хочешь меня под статью подвести? Неоказание помощи или неисполнение обязанностей — к этому стремишься? — возмутился доктор.
— Да не было у меня злого умысла! Просто... эта девушка — моя двоюродная сестра, — опустил голову Витя.
Врач опешил. Он никак не мог представить, что столь неприглядная пациентка могла быть родственницей его сотрудника.
— Что ж ты за ней не уследил? Как она до такого состояния дошла?
— Не знаю, — признался Витя. — Жду, когда придет в себя.
— Раз уж она тебе дорога, сейчас хорошую капельницу поставлю, — деловито потер ладони доктор и ушел за новым флаконом.
Витя заменил раствор и горячо поблагодарил начальника.
— Спасибо, Павел Сергеевич! Я ваш должник.
— Да не за что. Как-никак, я же врач.
Виктор дождался, пока капельница закончится, вынул иглу, опустился на стульчик рядом с кроватью и прикрыл глаза. Тысячи предположений вертелись в голове.
Вдруг вспомнились слова отца: "Думаю, ты сможешь защитить и Юлю, и Таню".
— Ну вот, пап, пришлось... — прошептал он и задремал.
Под утро его разбудил стон. Юля тяжело дышала и повторяла:
— Зачем...
— Юль, Юля, — тихо позвал он.
Она приоткрыла глаза и, видимо не узнав, чуть слышно сказала:
— Зачем вы меня спасли? Я не хочу жить...
— Это я, Витя. Успокойся, с тобой все хорошо.
Она всмотрелась в него и заплакала:
— Витя... Я не хочу...
Он сделал ей успокоительный укол и снова сел рядом. "Что значат ее слова? Она пыталась покончить с собой?"
Сдав смену, Виктор попросил сменщицу уделить особое внимание пациентке. Приехав домой, первым делом позвонил в дверь напротив.
— Анна Петровна, вы с Юлей давно общались?
— Да нет, позавчера только. Сказала, что едут за границу и звонить не будет. А что такое?
— К нам поступила пациентка, очень на нее похожая. Но раз Юля за границей...
— Погоди, Витенька! — женщина схватила его за рукав. — Что-то у меня на душе неспокойно. Голос у нее по телефону был странный. Я спросила, что с ней, а она говорит: "Не переживай, насморк небольшой". А у меня потом долго осадок был, будто она неправду сказала. Не обманешь материнское сердце!
Витя как мог успокоил ее и пошел домой.
Вечером позвонила сменщица:
— Витя! Твоя сестра пыталась из окна выйти! Еле удержали. Боюсь, как бы в психиатрию не перевели.
Виктор немедленно помчался в больницу. Юля лежала под капельницей, но, увидев его, отвернулась к окну.
— Ну что, поговорим? — присел он на стул.
Она молчала.
— Твоя мама рассказывала, что собираешься за границу.
— Мама... Ну да, конечно. Она же уверена, что со мной все в порядке. По-другому у ее дочери и быть не может, — вдруг заговорила Юля. — А я все это время врала! Никуда я с Робертом не ездила, потому что он меня не брал. Говорил, надоела.
Голос ее дрожал:
— Сидела одна в чужом городе, скучала. Профессии нет, образования тоже. Одна дорога — на рынке торговать. Устроилась продавцом. А супруг как узнал — рассвирепел, избил до синяков. "Еще не хватало, чтобы моя жена торгашкой работала!"
Юля говорила, не останавливаясь:
— А я ему: "Лучше торгашка, чем целыми днями в клетке сидеть!" Только после свадьбы он совсем озверел. Любовницу завел, а меня во всем винил. И что команда не ладится, и что соревнования проигрывают. Я от него ушла. А родителям продолжала рассказывать, что у меня все классно.
— Где же ты жила?
— В хостеле с мигрантами. Питалась как попало, чуть желудок не испортила. Стала болеть, худеть. Меня с продуктовых рядов убрали — мол, вид непрезентабельный. Пошла сувенирами торговать, там выручка совсем слабая. Денег хватало в основном на лекарства.
Юля закрыла лицо руками:
— Чем дальше, тем страшнее. Потом подумала — больше не могу. Поеду домой, повинюсь, покаюсь. Не прогонят же! Добралась сюда — отдельный разговор, даже вспоминать не хочу. Иду по родному городу, думаю: "Наконец-то дома!" И надо же — в этот момент мама звонит. Я опять не смогла признаться, снова стала рассказывать, что в аэропорту, улетаем...
— И что дальше?
— Вижу — стоит на тротуаре наш учитель, слушает мои бредни и смотрит на меня с таким недоумением, даже брезгливостью. Я быстро с мамой попрощалась и побежала. Бегу, а самой так стыдно, так противно! Кому я, такая лживая дрянь, нужна? Маме? Брату Диме? Они замертво упадут, как увидят, какая родственница заявилась!
Витя молча слушал.
— Добежала до моста и чуть не с разбега в реку бросилась. Знаешь, что хуже всего? Вода оказалась обжигающе холодной! Всю сковало, а я не тону! Надеялась — вода в одежду наберется, на дно потащит. А не получается! Зубами стучу, не знаю, сколько барахталась, пока не отключилась.
Витя смахнул со лба выступивший пот:
— Эх, Юлька! Что ж ты с собой сделала? И ради кого? Ради неудачника-баскетболиста?
— Не напоминай мне о нем! — попросила она.
— Я вчера с твоей мамой разговаривал. Она чувствует, что ты что-то недоговариваешь, переживает. Давай позвоню, пусть придет?
Юля сначала замотала головой, потом заплакала:
— А может, и правда... Пусть лучше здесь меня увидит под капельницей, чем в том пуховике.
Через час Анна Петровна была возле дочери. Она обняла ее, гладила по коротким волосам и приговаривала:
— Не надо, мамочка, ну не надо...
Через две недели усиленного питания, прогулок и витаминов Юля заметно похорошела. На щеках вновь появились ямочки, губы приобрели здоровый розовый цвет. Проходя мимо ее палаты, один из врачей даже присвистнул:
— Какие красотки у нас лежат!
Но Павел Сергеевич тут же его осадил:
— Простите, но я сказал неправду. Юля мне не сестра, а невеста. Так что проходите мимо.
— Эх, — вздохнул доктор, — какая непослушная молодежь пошла! Все по-своему делают!
Идя по коридору с букетом, который подарил Витя в честь выписки, Юля щедро улыбалась врачам, медсестрам, санитарам. Благодарила всех и прощалась.
Работники морга, куривших у выхода, увидев ее, почтительно поклонились, а потом переглянулись с недоумением.
Она шла домой и впервые за несколько лет от души хотела жить. И не просто жить, а любить и быть любимой. Потому что именно сегодня Витя предложил ей стать его женой.