Ольга стояла у окна, глядя, как на подъездной дорожке её дома материализуется «Ниссан Альмера», слегка поскрипывая задними тормозами. Эта машина вызывала у неё стойкое раздражение: во-первых, потому что была куплена втайне от неё, «на сдачу» от её же командировок, а во-вторых — потому что из неё выходила Валентина Петровна.
В пальто цвета «гроб с перламутром», с синим шарфом, завязанным так, будто она собиралась то ли на презентацию, то ли на суд, свекровь царственно вышагнула к калитке. За ней — Андрей, Ольгин муж, с видом извиняющегося продавца пылесосов.
Ольга вздохнула. Она знала: выходные пропали. Как и тишина, порядок и здравый смысл.
— Ну, здравствуйте, — с притворной бодростью сказала она, открывая дверь. — Как добрались? Или у вас навигатор по чужим границам вшит?
— Какой ты всё-таки язвительный человечек, Оля, — улыбнулась Валентина Петровна, проходя внутрь, словно хозяйка. — А я думала, ты будешь рада нам. Мы же как к себе.
— А я-то, наивная, думала, что это ко мне, — пробормотала Ольга себе под нос.
Андрей, пытаясь избежать встречного огня, ткнулся в холодильник:
— У тебя есть что-нибудь поесть? Мы с дороги...
— Только характер и гордость. Остальное — в морозилке, — отрезала она и пошла на кухню, включать чайник.
Ольга строила этот дом десять лет. Проект, ипотека, экономия на шмотках, поездках и даже зубах (коронку на шестерку она так и не сделала). Она мечтала о саде, тишине и коте. Получила — семью мужа, свекровь, и идею семейного бизнеса прямо в гостиной.
— Ты представляешь, — весело рассказывала Валентина Петровна за чаем, — вот тут, в большой комнате, можно сделать обеденный зал. Стены снести, кухню перенести, барную стойку… В выходные народ из города поедет! А сзади — беседку. Кальянную. Николай уже заинтересовался, у него шашлычное оборудование.
— Николай?.. — переспросила Ольга, чувствуя, как чай становится крепче, чем положено.
— Мой двоюродный брат, — небрежно ответил Андрей. — Ну, с которым мы раньше в Сочи жили. Помнишь?
— Нет. И, видимо, хорошо, что не помню.
— Он уже едет, кстати, — добавила Валентина Петровна, как будто речь шла о доставке суши.
Слово за слово — и уже через час в доме Ольги обсуждались поставки мяса, лицензия на торговлю, и кто будет мыть туалет. Она сидела за столом, как зритель на собственных похоронах.
— Я вообще-то построила этот дом для себя. Это не кафе и не пансионат для уставших родственников, — тихо, но твёрдо сказала она, глядя на Андрея.
— Ну почему сразу так? — вспыхнул он. — Ты же сама говорила, что дом большой! Ты же сама хотела движухи, гостей, радости! Вот — радость приехала!
— Радость — это когда я открываю глаза утром и не слышу, как кто-то жрёт котлеты в три горла в моей кухне! А не вот это всё!
— Ты просто эгоистка, Оль! — вмешалась Валентина Петровна, прихлёбывая чай. — В тебе нет семейственности. Ни тепла, ни понимания. Андрей — твой муж. Его семья — твоя семья. А у тебя, прости, один бетон в душе.
Ольга встала. Медленно. По-восточному молча.
— Валентина Петровна, знаете, что я поняла за последние два часа? Вы — как грибок в ванной. Придёте незаметно, вылезете в самом неожиданном месте и сидите годами, пока всё не разрушите. Только в отличие от грибка, вас нельзя залить «Доместосом».
— Ты о чём вообще? — с притворной невинностью спросила свекровь.
— О том, что этот дом построен на мои деньги. На МОИ. Андрей не вложил в него ни рубля. И вы не вложили. Так что кафе будет там, где я разрешу. То есть — нигде.
— Ах, вот как ты заговорила... — медленно сказала свекровь, сжав губы. — А ты, Андрей, слышал?
— Слышал, — буркнул он, но глаза в сторону.
— Тогда решайте. Или кафе. Или дом. Или вы оба едете в свою Альмеру и катитесь к черту.
— Это шантаж? — прищурилась Валентина Петровна.
— Это ультиматум, — спокойно сказала Ольга. — И он — окончательный.
Позже, когда «Ниссан» выполз за ворота с театральным скрипом, Ольга стояла у крыльца и думала, что тишина — это звук свободы. Даже если всего на одну ночь.
Телефон завибрировал. СМС от Андрея: «Ты перегнула. Поговорим потом».
Она выключила звук. Потом — это никогда. А сейчас — чай, тишина и кот. Который, кстати, появился сегодня.
Он вышел из кустов, нагло оглядел территорию и запрыгнул на лавочку, как будто всегда тут жил.
Ольга усмехнулась.
— Что ж... хоть кто-то в этом доме точно знает, чего хочет.
***
На следующее утро Ольга проснулась рано — в пять. Не потому, что вставать по утрам было её привычкой, а потому что за окном что-то громыхнуло. Как будто холодильник уронили в кусты.
Она выглянула в окно — во дворе стоял белый «Форд Транзит», выкрашенный баллончиком на заднем борту: «Шашлык по-пацански от Коли». Из кузова торчал мангал, покрытый копотью, и три пластиковые канистры с надписями «маринад», «уксус» и, судя по кривой «К», «коньяк».
— Да чтоб вас… — простонала Ольга и сползла обратно в кровать.
Она не знала, что хуже: утренний мангал или то, что Николай всё-таки приехал. Без предупреждения. Как стихийное бедствие. И, судя по всему, с полным пакетом амбиций.
— Оля! Сестричка! — крикнул он уже с порога. — Ты, что ли, хозяйка тут? Или как?
— Или как, — мрачно ответила она, заваривая кофе. — А ты что тут забыл?
— Меня Андрей звал. Говорит, дом огромный, бабки есть, местечко шикарное. Я тебе, между прочим, проект привёз. Вот, гляди!
Он развернул на столе лист ватмана с наброском, где аккуратно было нарисовано… кафе. Название — «У Валентины», с винтажной вывеской и словом «семейный уют» на входе.
— А это что за издевательство?
— Ну, я подумал, а чего мелочиться? Уют — это же твоя фишка! Женская рука и всё такое.
— Женская рука сейчас врежет тебе так, что ватман не спасёт, — спокойно проговорила Ольга, не поднимая глаз. — Кто тебе разрешил здесь появляться?
— В смысле кто? Я с Андрюхой на связи. Он сказал, вы поссорились, но это всё эмоции. У тебя, мол, вспыльчивость, как у мамы в климакс.
— Он это сказал? — голос её стал тише, но в нём появилась та самая опасная нота, с которой не спорят.
Николай почесал шею.
— Ну… так… между делом…
— Передай «междуделателю», чтобы больше не появлялся в моём доме. И ты — тоже. И кафе своего здесь не будет. Понял?
— Подожди, ты чего такая нервная? У вас что, любовь закончилась, раз дом делите? Или просто не выдержала конкуренции с Валентиной Петровной?
Он усмехнулся. Не знал, что в этот момент Ольга держит в руке кастрюлю, полную вчерашнего борща.
Через три минуты Николай стоял в луже бордового цвета, оглядывая свои кроссовки.
— Блин… ты психопатка! — закричал он, отскакивая. — Да я из-за тебя весь маршрут отложил! Я, между прочим, бизнесмен! У меня гастроли, мать их!
— Иди гастролируй в Канавино! Там как раз ищут клоунов, — крикнула Ольга из окна.
К обеду ей позвонил Андрей. Номер, конечно, был уже в чёрном списке, но она оставила одну лазейку. На случай, если он вдруг решит извиниться. Но, конечно, зря надеялась.
— Ты с ума сошла, да? — начал он с места в карьер. — На Коляна борщ вылить! Это вообще нормально?
— Для нормального человека — нет. Но я, видимо, уже не нормальная. После вас троих.
— Ты вообще подумала, что он ехал по делу? Он вложил в проект деньги!
— В мой проект?! — переспросила она. — А может, ещё ключи раздать? Пусть Валентина Петровна заведёт бухгалтерию, ты — уборщицу, а Николай — стриптиз по пятницам?
— Всё, я еду к тебе. Надо поговорить. Нормально. Без нервов.
— Только попробуй. Я вызову участкового. И ты знаешь, что он мой одноклассник. Помнишь Витьку Фомина, которому ты в девятом классе портфель в мусорку кинул?
— С ума ты сошла, — пробормотал он и отключился.
Вечером Ольга вымыла двор от следов маринада, сожгла ватман с «У Валентины» в бочке, на которой теперь красовалась надпись «ОПАСНО: ИДЕИ».
Села с вином на веранде. Погладила кота. Тот мурчал и вёл себя как истинный мужчина — молчал и грел бок.
Но вскоре снова что-то громыхнуло за калиткой.
Она подошла — и обомлела. На асфальте стоял Андрей с чемоданом. Один. Без Валентины. Без Коли. Без борща.
— Я пришёл поговорить, — тихо сказал он.
— Опоздал, — ответила она и хотела закрыть дверь.
Но он поставил ногу.
— Оль, ты не права. Мы были неправа. Я… не хочу терять тебя.
— Ты меня не теряешь. Ты просто узнаёшь цену того, что не ценил.
— Я готов уехать. Оставить им всё. Но ты — не вещь. Ты — человек. Женщина. Моя жена. Я… идиот, Оль. Но я могу измениться. Ради тебя.
Она смотрела на него. Смущённого, потускневшего, но всё-таки родного. Где-то глубоко — до обиды.
— Заходи, — устало сказала она. — Только попробуй ещё раз сказать «проект» — и борщ будет не единственным, что в тебя полетит.
— Понял, — улыбнулся он.
***
Ольга думала, что хуже уже не будет. Ну правда — ну кто ещё может приплестись после гастролирующего шашлычника, свекрови-диктатора и мужа-предателя?
Но когда во двор въехала «Нива» с кузовом, обвязанным бельевой верёвкой, и в проёме водительской двери показалась голова Валентины Петровны в вязаном берете, Ольга схватилась за сердце.
— Открывай ворота, Олечка! — бодро крикнула свекровь, заглушая мотор. — Приехала наконец порядок навести. Где твой Андрей?
Ольга стояла на веранде, как каменная статуя, держа в руке чашку. Чай был ещё горячим, но от шока ей казалось — это лёд.
Андрей, к слову, тоже оказался на веранде — он только что вышел с веником и выражением полного раскаяния на лице. Вчерашний разговор вымотал обоих, но он остался. Остался, мыл посуду, гладил кота, не лез с умными речами. Просто был рядом. И, как ни странно, впервые за долгие годы — был человеком.
— Мама, ты чего? — обречённо спросил он, сбегая по ступенькам.
— Да я переезжаю. — Валентина Петровна похлопала по кузову. — Ну вы ж теперь как будто на примирении. Значит, всё стало на свои места, и пора нам всем быть рядом. Дом большой, не жадничайте. Я уже шкаф с бельём привезла. И фикусы. У тебя, Олечка, зелёное всё дохнет, прости за откровенность.
Ольга молча развернулась и ушла в дом.
— Оленька, не капризничай! — закричала Валентина. — Мы — семья! Ты теперь как дочь мне, и дом этот общий! Мы же с Андрюшей всем делились, ты сама это говорила в суде!
— Это было до того, как ты подсунула Андрею дарственную на участок в мой день рождения, — прошипела Ольга из-за двери. — До того, как ты пыталась зарегистрировать в моём доме троих твоих родственников без моего согласия. До того, как ты заказала вывеску «У Валентины» за мой счёт!
— Это мелочи! — выкрикнула Валентина. — Всё можно уладить! Главное, чтобы семья была вместе!
— Какая семья?! — Ольга вылетела из дома с лицом, которому бы позавидовала Медея. — Ты разрушила всё, что у нас было. Ты влезала в нашу жизнь, как таракан в торт, и называешь это заботой?!
— Я мать, — отчеканила Валентина. — И я знаю, что лучше.
— Лучше — это когда тебя нет в моём дворе!
И в этот момент дверь машины хлопнула — из «Нивы» вылезла старушка с седыми кудрями, в пёстром халате. В руке — пластиковый горшок с кактусом.
— А кто это? — прошептал Андрей, наклоняясь к Ольге.
— Это её двоюродная тётка Клара. Соседка сказала, что у неё сдали нервы и она теперь всем говорит, что она актриса и готовится к роли в сериале.
— Ты же не собиралась... — начал он.
— Она собиралась! — закричала Ольга. — Она собиралась в мой дом вселить этот цирк! И устроить тут палатку с шашлыками, театром и геранью!
— У меня гастрит, — вмешалась Клара, — но если надо, могу петь.
— ВСЁ! — Ольга сорвалась. — Я вам не актёрский колледж, не «Мастершеф» и не комната в пансионате! Я человек, чёрт возьми! Женщина! Жена, если уж на то пошло! Но не директор вашего дурдома!
Она дрожала. Настолько, что кот шмыгнул под кресло.
— Андрей, выбирай. Прямо сейчас. Или ты остаёшься со мной и мы наконец начинаем жить своей жизнью. Или ты собираешь мангал, маму, Клару и фикусы — и катитесь обратно в Нагорный.
Он смотрел на неё. Долго. Словно пытался через взгляд понять: верит ли она, что он способен изменить всё. Не словами. А действиями.
— Мама, — тихо сказал он, — поехали.
— Что?! — взвизгнула Валентина. — Ты меня выгоняешь?!
— Я остаюсь с женой. Я уважаю её выбор. Дом — её. Жизнь — тоже. А я… если она даст шанс, — он посмотрел на Ольгу, — хочу в ней быть.
Валентина побледнела. Потом покраснела. Потом снова побледнела.
— Я тебя не воспитывала для этого.
— Ты меня не воспитывала, мама, — спокойно сказал он. — Ты меня дрессировала.
И он повернулся к Ольге.
Она молчала. Но взгляд её стал мягче.
— Я не прощаю, Андрей. Я просто даю тебе попробовать быть человеком.
— Договорились, — тихо ответил он.
Через два часа двор был пуст. Ни мангала. Ни фикусов. Ни Клары.
Только чайник на плите и два бокала вина на столе.
— Ну что, может, откроем кафе? — усмехнулся он.
— Только если назовём его «Без Валентины», — сказала она и впервые за много дней — рассмеялась.
Финал.