Шум лифта за стеной прорвался сквозь тишину квартиры, заставив Марину вздрогнуть. Она замерла на пороге, тяжелая сумка с документами оттягивала плечо, ключи холодно звенели в руке. День выдался адским. Клиентка, требовавшая невозможного по ипотечному спору, вымотала все нервы. Единственная мысль – горячая ванна, тишина и старый фильм под одеялом. Сергей должен был вернуться из командировки днем, наверное, уже спит, отсыпается после поездки. Мирно. Спокойно.
Открыв дверь, Марина наткнулась на препятствие. Не на кота Барсика, который обычно тут же терся об ноги, а на огромный, видавший виды чемодан на колесах, распахнутый прямо посреди узкого коридора. Из него торчали уголки вещей, свертки в полиэтиленовых пакетах. Воздух пахло чужим, густым парфюмом и чем-то еще – старой пылью, нафталином?
– Барсик? – неуверенно позвала Марина, осторожно переступая через разбросанные туфли на высоком, явно не ее каблуке. Ее собственные аккуратные ботинки стояли сбоку, будто оттесненные. На вешалке, поверх Сергеевой куртки, висело ярко-розовое пальто из искусственного меха. Чужое. Очень чужое.
Сергей дома. Его кроссовки стояли на привычном месте. Но это не объясняло хаоса. Марина сняла пальто, пытаясь унять внезапно заколотившееся сердце. Поставила сумку, двинулась к кухне – может, он что-то на разогреве оставил? На кухне горел свет.
Из кухни вышла женщина. Невысокая, полноватая, в блестящем домашнем халате поверх какой-то кофты. Волосы, явно недавно крашенные в агрессивный медный цвет, были собраны в небрежный хвост. Женщина вытирала руки полотенцем.
– О, приехала наша кормилица! – радостно воскликнула она знакомым, но от этого не менее неприятным голосом. Голосом свекрови, Галины Петровны. – Я уж думала, до ночи задержишься. Как всегда, работа, работа! А ужин стынет. Я тут пирожков нажарила, твоих любимых, с капустой, помнишь?
Марина почувствовала, как земля уходит из-под ног. Она не видела Галину Петровну года три. С тех самых пор, как та, после смерти свекра, решила «пожить для себя» и фактически выставила их с Сергеем из ее просторной трешки, когда Марина была на пятом месяце беременности. Тогда они ютились в съемной комнатушке, денег было в обрез, а Галина Петровна завела молодого «друга» и заявила, что сын взрослый, пусть сам о семье заботится. Марина потеряла того малыша через две недели после переезда, в сыром, холодном помещении. Об этом она старалась не думать. Сейчас Галина Петровна выглядела старше, расплывчатей, но глаза светились все тем же хищным блеском.
– Галина Петровна? – Марина с трудом выдавила из себя. – Что… что вы здесь делаете? Как вы вообще зашли?
Свекровь широко улыбнулась, демонстрируя не самые здоровые зубы. – Как что? Живу! Переезжаю к вам, детки. Временненько. Пока свои дела не улажу.
Холодная волна прокатилась по спине Марины. – «К нам жить»? – Она медленно, очень медленно повторила слова. – Вы… вы шутите?
– Какие шутки! – Галина Петровна махнула полотенцем, словно отмахиваясь от назойливой мухи. – Жить буду. В тесноте, да не в обиде, как говорится. А у вас тут уютненько, чистенько. Молодец, Мариш, хозяйка ты хорошая, не то что я про тебя думала.
Воспоминания нахлынули с такой силой, что Марину затошнило. Этот же голос, три года назад: «Валите отсюда! Мне мужика приводить неудобно! Вы же взрослые!». Им пришлось в панике собирать вещи под ее нетерпеливым взглядом и презрительными комментариями о том, что они «нахлебники». И холодный ветер на улице, и слезы, и бесконечные звонки по объявлениям о съеме, и та комната в полуподвале, пахнувшая сыростью и отчаянием. И потом… больница, тишина, пустота внутри. Сергей тогда звонил матери пару раз, она отвечала, что у нее «все шикарно» и чтобы не беспокоили.
И вот эта женщина стоит в ее квартире, купленной на ее же деньги после долгих лет работы и бесконечных переработок, в крошечной двушке на окраине, которую они с Сергеем наконец-то сделали своим домом. Стоит и улыбается, как будто так и должно быть.
– Вы… вы помните, как три года назад поступили? – спросила Марина тихо, но голос дрожал. – Вы помните, что я тогда была беременна? Что мы остались на улице? Что из-за этого я потеряла ребенка?
Лицо Галины Петровны на мгновение дрогнуло, но тут же расплылось в снисходительную улыбку. – Ой, Марин, ну что ты старое поминаешь? Вода под мостом! Кто без греха? Да и родила бы ты, глядишь, слабенького, в тех условиях… Все к лучшему! А теперь вот судьба меня к вам привела, значит, так надо. Забудем прошлое, а? Я и вина привезла, хорошего, полусладкого. За примирение!
– Галина Петровна, – Марина сделала шаг вперед, пытаясь взять себя в руки. Она чувствовала, как дрожат руки. – Я только что пришла с работы. Я смертельно устала. Я хочу отдохнуть. В своей квартире. В спокойствии. Я вас прошу собрать свои вещи и уйти. Сейчас же.
– Чего?! – Свекровь вскинула брови, ее добродушие мгновенно испарилось. – Это как?! Я – мать родная! Сына своего! Валерка! – она рявкнула в сторону спальни. – Выходи! Твоя цаца меня выгонять вздумала! Объясни ей, где раки зимуют!
Дверь в спальню открылась. Сергей вышел, потирая глаза, в мятых трениках и футболке. Он выглядел помятым и явно только что проснувшимся.
– Марин? Привет, родная, – он попытался обнять ее, но Марина отстранилась. – Ты чего так поздно? Галина мам, чего кричишь? Спать мешаешь.
– Спать! – фыркнула свекровь. – Твоя красавица меня на улицу выставить хочет! Слышишь? А я тут пирожки для вас старалась!
Сергей взглянул на Марину, потом на мать, потом снова на Марину. Его лицо выражало растерянность и вину. – Марин… это я… я ее привез. Встретил на вокзале. Она… она в беде. Осталась без жилья, денег. Звонить не могла – номера не знала новых. Ну как я мог? Она же мать. На вокзале ночевала, представляешь?
Марина смотрела на него, не веря своим ушам. – Сергей… Ты привез ее? Сюда? Без моего ведома? Ты вообще думал, что я скажу? Ты помнишь, что она с нами сделала? Помнишь, где мы потом жили? Помнишь, что случилось?!
– Марин, ну не сейчас, – он потянулся к ней, но она снова отшатнулась. – Да, помню! Конечно, помню! Но сейчас же другое! Она попала в переплет! Этот… этот ее Альберт, помнишь? Тот самый. Оказался жуликом. Сначала деньги вытянул все, на «бизнес», потом уговорил квартиру продать. Говорил, мол, купим домик у моря, там и заживем. Она продала, перевела ему деньги – а он взял и смылся! Телефон сменил! Исчез! Она на вокзале, как бомжиха! Ну как я мог не помочь? Она же не чужая! Ты же юрист! Может, что придумаешь? Квартиру вернуть? Или деньги с него стрясти?
Марина закрыла глаза. В висках стучало. – Сергей, ты серьезно? Квартира продана добросовестным покупателям! Сделка оформлена! Отменить ее – нереально! Разве что доказать, что ее под дулом пистолета заставили подписать, да и то… Это фантастика! А этого «Альберта» найти? Даже если найдут, привлекут – что толку? Он скажет, денег нет. Будет платить по три копейки в месяц. Ты думаешь, она не понимала, на что шла? Связываясь с этим проходимцем? Она же тогда ради него нас выгнала!
– Ну, Марин, нельзя же так! – Сергей заговорил сдавленным, виноватым голосом. – Прошлое прошло! Кто старое помянет… Сейчас ей реально плохо! Мы же не звери! Поможем как-то временно. Ну, хотя бы пару недель, пока она в полицию сходит, заявление напишет? Ты помоги ей написать, ты же спец!
– Неделю? Две? – Марина горько рассмеялась. – Ты знаешь, сколько длятся такие разбирательства? Годы, Сергей! Годы! И где она будет жить эти годы? У нас? В нашей двушке? С нами? С Барсиком? Она ненавидит кошек! Ты забыл? И главное… – Она подошла к нему вплотную, глядя прямо в глаза. – Ты забыл, что из-за нее, из-за того, что она нас выгнала в тот кошмар, я потеряла нашего ребенка? Ты забыл, как я плакала? Как мы хоронили надежды? Ты забыл, что врачи сказали, что шансы теперь… что они теперь не такие? Ты это все забыл, Сергей?!
Его лицо покраснело. – Марина, не надо! Не надо это вспоминать! Это было давно! Трагедия, да! Но сейчас-то другая ситуация! Мать в беде! Мы обязаны!
– Ты обязан! – резко парировала Марина. – Твоя мать – твои проблемы! Я ей ничего не должна! Она для меня – та женщина, которая лишила меня возможности стать матерью! Которая выкинула нас на мороз! И которая сейчас стоит в моем доме и ведет себя, как хозяйка! Так вот, слушай внимательно. Я хочу отдохнуть. В своей квартире. В спокойствии и тишине. И я не хочу здесь видеть Галину Петровну. Ни минуты. Ни секунды. Решай вопрос. Или она уходит сейчас. Или… – она сделала паузу, глядя ему прямо в глаза, – уходишь ты. Вместе с ней. Выбирай.
В комнате повисла тягучая, гнетущая тишина. Галина Петровна фыркнула.
– Ну и невестушка! Слыхано ли? Мужа на улицу гонит! Ради матери! Да ты просто дрянь, Маринка! Бессердечная! Эгоистка! Сынок, да ты посмотри на нее! Да с такой и жить-то нельзя! Идем! Поедем ко мне… то есть, к нам пока нельзя, но найдем где! Не нужна нам такая королева!
Сергей стоял, опустив голову. Он потер лицо руками. Потом поднял взгляд на Марину. В его глазах читалась обида, злость и… беспомощность.
– Не думал я, Марина, что ты до такого дойдешь, – произнес он тихо, но отчетливо. – Выставить родную мать… да и меня… Вот уж действительно, живешь с человеком и не знаешь его до конца.
– Вот именно, Сергей, – холодно ответила Марина. – И я тоже не знала, что ты способен вот так, без предупреждения, привезти в наш дом человека, который причинил нам столько боли. И требовать, чтобы я забыла. Чтобы я приняла. Это мой дом. Мой порог. И я решаю, кто его переступит. И кто останется. Выбор за тобой. Но времени на раздумья нет.
Галина Петровна начала что-то громко возмущаться, но Сергей резко махнул рукой.
– Хватит, мам! Собирай вещи. Быстро.
– Что?! Сыночек, ты что, серьезно?! Из-за этой…
– Собирай вещи! – рявкнул Сергей так, что даже Марина вздрогнула. – Я сказал!
Свекровя замолчала, обиженно надув губы. Она бросила на Марину ядовитый взгляд и, бормоча что-то невнятное под нос, поплелась в коридор к своему разваленному чемодану. Сергей не смотрел на Марину. Он прошел мимо нее в спальню. Марина осталась стоять посреди комнаты, слушая, как он швыряет свои вещи в спортивную сумку. Звук молнии прозвучал как приговор.
Через несколько минут они стояли в прихожей. Галина Петровна в своем розовом пальто, с чемоданом. Сергей – с сумкой через плечо, в куртке. Он посмотрел на Марину. В его глазах не было ни любви, ни сожаления. Только обида и холод.
– Ну что, хозяйка, довольна? – процедила Галина Петровна. – Выгнала родных. Теперь сиди тут одна в своей хрущевке. Царица!
– Валите, – тихо, но очень четко сказала Марина. Она не отводила взгляда от Сергея. – И ключ от квартиры оставь. Мой ключ.
Он поморщился, порылся в кармане куртки, вытащил связку, снял один ключ и швырнул его на тумбу у зеркала. Ключ звякнул, упав на дерево.
– Идем, мам, – Сергей открыл дверь.
– А пирожки? Я же нажарила! – вдруг вспомнила свекровь.
– Заберите с собой, – бросила Марина, не поворачиваясь. – Пригодятся.
Дверь захлопнулась. Громко. Окончательно. Марина стояла неподвижно, прислушиваясь к затихающим шагам в подъезде, к шуму лифта. Потом – тишина. Глубокая, гулкая тишина пустой квартиры. Она медленно обернулась. Взгляд упал на яркое пятно розового пальто, исчезнувшее с вешалки. На освободившееся место в коридоре. На ключ, лежащий на тумбе.
И тогда ноги сами подкосились. Она опустилась на пол, в прихожей, спиной к двери, и тихие, горькие, сдавленные рыдания наконец вырвались наружу. Она плакала не только о сегодняшнем дне. Она плакала о том мальчике или девочке, которых не узнала. О тех холодных ночах в чужой комнате. О предательстве тогда и предательстве сейчас. О наивной вере, что боль можно забыть, если закрыть глаза. О том, что ее дом, ее крепость, так легко оказалась захвачена без объявления войны. Плакала о Сергее, который выбрал мать. Всегда выбирал мать.
Она плакала, пока не почувствовала, как что-то мягкое трется о ее ногу. Барсик. Он подошел, удивленный и встревоженный шумом, и теперь тыкался мордой в ее колени, тихо мурлыча. Марина машинально погладила его теплую шерстку. Кот. Вот кто ее не предаст. Вот кто здесь настоящий хозяин.
Она поднялась. Ноги были ватными, голова гудела. Зашла в ванную, умылась ледяной водой. В зеркале отразилось бледное лицо с красными, опухшими глазами. «Хозяйка», – усмехнулась она про себя горько. Да. Хозяйка. Теперь точно.
Она прошла на кухню. На столе действительно стояла тарелка с пирожками. И бутылка дешевого полусладкого. Марина взяла тарелку, открыла окно (несмотря на ноябрьский холод) и выбросила пирожки вниз, во двор. Потом взяла бутылку и вылила вино в раковину. Липкая, сладкая жидкость смылась в трубу.
Потом она достала телефон. Нашла номер в записной книжке. «Замена замков. Срочно». Набрала.
– Алло? Да, мне нужно срочно поменять замок на входной двери. Сегодня. Чем раньше, тем лучше. Да, я подожду. Адрес…
Она продиктовала адрес, договорилась о времени. Положила трубку. Телефон дрогнул в руке – пришло сообщение от Сергея. Короткое: «Доберемся. Поговорим позже.»
Марина выключила телефон. Позже? Никакого «позже». Разговор был только что. И он выбрал.
Она подошла к окну, глядя на темные квадраты домов напротив, на редкие огоньки. Где-то там они сейчас шли – мать и сын. В ноябрьскую ночь. Искали приют. Как она тогда. Пусть почувствуют. Пусть хоть каплю того холода и отчаяния.
Но злорадства не было. Была пустота. И странное, леденящее спокойствие. Она сделала то, что должна была сделать. Защитила свой порог. Свой дом. Себя.
Через час приехал мастер. Человек лет пятидесяти, молчаливый, с умными глазами. Он быстро снял старый замок, установил новый, современный, с мощным языком. Вручил ей три блестящих ключа.
– Вот, хозяйка. Теперь надежно. Только ваши ключи. Никто чужой не войдет.
– Спасибо, – Марина взяла ключи. Они были холодными и тяжелыми. Тяжелыми от ответственности. – Спасибо большое.
Она заплатила, проводила мастера. Закрыла дверь на новый замок. Щелчок прозвучал громко, уверенно. Она повернула ключ два раза. Проверила.
Потом обошла квартиру. Заглянула в комнату Сергея – нет, уже не Сергея. Просто в комнату. Его вещи исчезли. Остались только следы – пустое место на полке, пыльный квадрат на столе, где стоял его монитор. Она зашла в ванную. Там на полочке еще лежала его помазок для бритья. Марина взяла его и выбросила в мусорное ведро.
Вернулась на кухню. Включила чайник. Приготовила чашку. Достала книгу, которую давно хотела дочитать. Села на диван. Барсик запрыгнул рядом, устроился клубочком. Тишина. Только тиканье часов на кухне и мурчание кота. Никаких чужих голосов. Никаких чужих запахов. Ее дом. Ее тишина. Ее правила.
Она открыла книгу, но не стала читать. Смотрела на новый ключ, лежащий рядом на столе. Он блестел в свете лампы. Порог был защищен. Теперь предстояло защитить свое сердце. От прошлого. От боли. От пустоты, которая все еще зияла внутри. Но это была ее пустота. Ее боль. Ее жизнь. И начиналась она прямо сейчас. За этим порогом. В тишине ее дома. Первая ночь новой жизни. Она была одна. Но она была дома.
Часы пробили полночь. За окном повалил густой, мокрый снег. Он застилал грязный асфальт, крыши машин, засыпал следы на тротуаре. Следы, оставленные ими. Марина подошла к окну, потянула тяжелую штору, отгородившись от ноябрьской ночи и всего, что было за ее пределами. Снегопад усиливался. К утру все будет белым. Чистым. Как чистый лист. Она потушила свет в гостиной и пошла спать. В своей комнате. В своей постели. Одна. Но впервые за долгое время – спокойная. Порог был защищен. Остальное – приложится. Или нет. Но это уже было ее решение. Только ее.
Ставьте лайк и Подпишитесь на канал, чтобы не пропустить новые истории