В одном поселке жила вдова. Была она не коренной жительницей села, а поселилась в этих местах лет так около пятнадцати назад. Честно говоря, односельчанам Антонины ничего толком о ней известно не было. Сама она особо о своем прошлом никому не рассказывала, но слухи о личности вдовствующей женщины ходили разные.
В основном люди судачили, конечно, о факте того, как именно Антонина стала вдовой. А поговорить тут было о чем, потому что муж Антонины погиб безвременно и был убит в своем собственном доме! Кем убит? Многие считали, будто это Антонина сама его и убила.
Больше всех подобные слухи распускал Иван Соломин. Тоже вдовец, который в свое время пытался наладить с Антониной контакт. Цель у мужика была благая — создать новую ячейку общества. Только Антонина отчего-то не поддержала ухаживания Ваньки Соломина, и после этого мужик сильно осерчал на нее.
— Я вам говорю, зарезала она своего супружника! Своими собственными руками зарезала, — приговаривал на все село Иван и еще пытался в подробностях обрисовать то, чего знать наверняка никак не мог.
А люди все равно верили ему и еще от себя всякого прибавляли. Вот и получалось, что относились к Антонине жители поселка с осторожностью и даже старательно избегали ее общества.
У самого Ваньки Соломина в том же селе жила сестра со своей семьей. Семья у нее была большая, восемь детей и муж. Все бы ничего. Большая семья — это же счастье! Да только и сам Ванька Соломин, и его сестра Татьяна, а также и ее муж Арсений, все они любили выпить. А бедные дети, естественно, страдали от этого.
Как-то раз вдова Антонина вернулась из города, куда ездила по каким-то своим делам. На дворе было начало зимы и темнело рано. В сумерках женщина поднялась на свое крыльцо и вскрикнула, споткнувшись обо что-то живое.
— Ты чего тут делаешь? — удивленно спросила Антонина.
Приглядевшись, она узнала в нежданном госте одного из детей Татьяны и Арсения Зотовых. Мальчик, однако, на ее вопрос ничего н отвечал, лишь смотрел на нее своими ясными светло-голубыми глазами.
— Пойдем в дом тогда. Холодно на улице.
Вдова достала ключ и, отперев замок, распахнула дверь.
— Заходи. Чего ждешь? Замерз ведь совсем, — сказала она, глядя на малыша сверху вниз.
Мальчишка шмыгнул носом и проскользнул мимо нее в сенки. Антонина, покачав головой, вошла в дом следом за ним.
Печку она топила утром, поэтому в хате еще сохранилось тепло. Мальчонка так и стоял у порога, переступая с ноги на ногу и не осмеливаясь отойти от дверей. Тогда Антонина взяла его за руку и отвела на кухню.
— Садись пока здесь. Я сейчас печь подтоплю и чайник согрею. Ты малину любишь? У меня в этом году малины много уродилось. А еще я в городе такое печенье вкусное купила! Как-то раз брала его, так мне очень понравилось. Сейчас угощу тебя. Да ты раздевайся. Я мигом управлюсь.
Через некоторое время они вдвоем пили чай с печеньем и наслаждались теплом, разливающимся по дому. Печка у Антонины была справная. В конце весны старушка печника из соседнего поселка приглашала, так он все, что нужно, поправил. Золотые руки у мужика! Никто из местных так не умеет.
— Тебя Сережа вроде бы зовут? — решилась спросить Антонина.
Мальчишка до сих пор не проронил ни звука, будто вовсе не умел говорить.
— Сережа, — робко кивнул он, подав, наконец, голос.
— Вот и славно, Сережа. Ты кушай, кушай. Согрелись ручонки-то?
Женщина понимала то, что мальчик не просто так оказался у нее под дверью. У него явно что-то случилось, и, возможно, он даже прятался от кого-то. Семья, в которой рос Сережа, была неблагополучная. Краем уха Антонина даже слыхала, будто глава семейства Арсений бывал груб со своими детьми.
Спросить ребенка о том, что у него случилось, Антонина не решалась. Да и не хотелось ей портить атмосферу уюта, которая наполнила ее дом с появлением маленького гостя.
Ах, как мечтала в свое время Тоня о собственных детях! Как жаждала стать матерью! Замужество ее было неудачным. Тоня поняла это с самого начала. Некоторое время она даже хотела уйти от своего мужа, да только ее ныне покойная мама страшно ругала Тоню даже за мысли об этом.
— Где ты, глупая, еще такого мужика сыщешь? — размахивая сковородником, кричала мать. — Да и что тебя не устраивает, я не пойму? То, что выпивает иногда Степан, так все мужики так делают! Подумаешь, какое преступление?! Зато он и деньги зарабатывать умеет! У других вон, ежели пьет мужик, так и на работу пойти не в силах. А твой ни единой смены не пропустит, знает цену деньгам.
— Мама, но он, как выпьет, ведет себя точно зверь. Я боюсь его, — пыталась возразить молоденькая Тоня.
— Да? Что-то я не вижу синяков у тебя на лице! Иные так отходят своих баб, что те в больнице потом лежат. А у тебя что? Толкнул пару раз? Ну так будь умнее, не лезь на рожон, пока Степка выпивши. Что ты, как дите малое, в самом деле?! Учить тебя всему еще надо. А разговоров о том, чтобы уйти от Степана, я чтобы больше не слышала!
Антонина привыкла во всем повиноваться своей матери. Вот и в тот раз пришлось ей смириться с судьбой и продолжать терпеть пьяные выходки своего мужа. Одна только мысль грела сердце Антонины — она мечтала поскорее родить ребеночка от своего мужа…
Сережа устало зевнул и потер глаза.
— Хочешь, отдохни немного на кровати у меня? — с замиранием сердца спросила Антонина.
Как было бы хорошо, если бы в доме у нее спал ребенок! Пусть и чужой, пусть и на одну только ночь. Неважно!
Антонина расстелила постель, достав из шкафа припасенный новый комплект белья, и, осторожно взяв мальчика на руки, уложила его в кровать. Малыш поджал кулачки под подбородок и тихонько всхлипнул. Антонина Михайловна улыбнулась и осторожно погладила его по светлым волосам. Насколько она помнила, Сережа был предпоследним ребенком в семье Зотовых. Самому ему было года четыре-пять. А младшей их девочке едва ли исполнилось два. Остальные дети в семье уже ходили в школу.
Обо всем этом Антонина думала, когда наблюдала за спящим Сережей. Наверняка мальчика скоро хватятся, если уже не хватились. Но Тоня не спешила ничего предпринимать. Пускай спит малыш пока, а там видно будет.
Сережу никто не искал той ночью. Его родители с вечера сильно погуляли, в гости к ним приехал друг главы семейства с женой и двумя пацанами подростками. Приезжие дети повели себя довольно нагло и сходу начали устанавливать свои порядки, командуя детьми Зотовых. Оторвали голову кукле, что принадлежала одной из сестер Сережи. Порвали книжки с картинками и присвоили себе вертолет с отломленным хвостом, который Сергей считал своей любимой игрушкой. После этого Сережа не выдержал. Он ринулся на обидчиков с кулаками, а его отец за это при всех выпорол сына. Это было самым обидным — то, что при всех! И никто не заступился за мальчика, даже его старшие братья. Они отчего-то встали на сторону приезжих, наверное, опасаясь их мести.
От стыда и обиды Сережа выбежал за дверь. Он несся по поселку, не разбирая дороги, пока на него не набросилась большая собака. От нее-то и спрятался Сережа, забежав в калитку дома вдовы.
Когда мальчик увидел Антонину в сумеречном свете, он испугался еще сильнее, чем до этого. Хотя он и был еще довольно маленьким, но к разговорам взрослых уже прислушивался и знал о том, что вдова эта, женщина страшная. Убийца!
Первой мыслью Сергея было сбежать. Но мальчик так замерз, что не мог пошевелить ногами. А вдова позвала его в дом, откуда веяло теплом. А потом еще напоила чаем. И печеньем угостила. Никогда Сережа не ел ничего вкуснее…
Сереже снилось, как он пытается выбраться из дома вдовы-убийцы. Ноги и руки не слушались его, потому что старуха опоила его волшебной травой, как колдунья в мультфильме про Карлика Носа.
— Сережа, ты проснулся? Пойдем завтракать. Ты сырники любишь? Я, не спросив, испекла, — донесся до Сергея голос «ведьмы».
Мальчик сел на кровати и потер глаза.
— Любишь ты сырники? — спросила старуха.
— Не знаю, — ответил ребенок, искоса посмотрев на хозяйку жилища.
Глаза у нее были добрые и смотрели на него с такой нежностью, что Сергей немного смутился.
— Сейчас попробуешь мою стряпню, — улыбнулась женщина. — Я не очень хорошо готовлю, но сырники у меня получаются вкусные. Умывайся пока, я воды в умывальник горячей добавила.
Сережа вернулся к себе довольно рано, когда в доме все еще спали. Он забрался под собственное одеяло и довольно вздохнул. В животе приятно разлеглись сырники со сметаной, вчерашняя обида на весь свет куда-то пропала, и мальчик принялся, лежа в кровати, мечтать. Странное у него получилось приключение. Необычное. Страшная вдова оказалась не такой уж и зловещей. Когда Сережа прятался от собаки, он не успел сообразить, в чей именно двор забрался. А в результате все вышло так хорошо! И дома у вдовы ему понравилось. Никаких там топоров и ножей, развешанных по стенам, как рассказывал его старший брат. Да и сама старушка вроде бы совсем не злая, а даже очень добрая. Если бы Сережа так сильно не боялся ее раньше, то он, возможно, захотел бы еще раз побывать у нее в гостях…
В следующий раз Сережа решился зайти в дом вдовы, когда отец отходил его ремнем по спине. Перед этим они с сестрами дурачились и случайно опрокинули кастрюлю с остывшим супом. Когда в кухню вошел отец, он увидел, как Сережа пытается убрать с пола жирную лужу. Сестры, испугавшись, убежали, и вся вина легла на плечи Сергея. Отец еще сказал при этом, что ужинать сегодня Сережа не будет, и исполнил свое обещание. Когда все сели за стол и родители, как обычно, достали бутылку водки, Сергей сидел один в комнате и не смел войти в кухню.
Перед мысленным взором мальчика возникли вкусные сырники, и он, бесшумно пробравшись к входной двери, выскользнул наружу.
— Ой, Сережка! Это ты? — радостно воскликнула Антонина, увидев за дверью мальчика.
В прошлый раз, когда Сережа ушел от нее, жилище Антонины будто сразу опустело. Женщина бы ни за что не решилась пойти в дом к родителям Сережи, чтобы повидаться с ним. Хотя она очень сильно скучала по нему. Сама не понимала, отчего ощущала такую тоску, будто этот маленький ангел, проведя у нее всего одну единственную ночь, заполнил собой все пространство в ее груди.
Целых пять лет, миновавших со дня ее свадьбы, Антонина ждала, когда она забеременеет. Женщина надеялась и верила в то, что это все равно произойдет, но надежда ее постепенно иссякла, и Тоня впала в отчаяние. Теперь она была согласна со своей матерью. Кому она такая нужна? Бесплодная, не способная даже зачать ребенка! Мечта стать матерью умирала в ней, Тоня стала безмолвной и во всем покорной своему мужу. Тем более, Степан при каждом удобном случае напоминал Тоне о ее «недуге»…
Так они и жили, и, наверное, жизнь Антонины так и прошла бы рядом с человеком, считавшим себя ее хозяином и постоянно унижающим ее, если бы не один случай. Сколько бы ни пыталась потом Тоня объяснить, что на нее нашло и, как она на это решилась, ответа на эти вопросы у нее не было. Как будто тот поступок совершил кто-то другой, а не Тоня.
На склад, где она работала кладовщиком, частенько привозил товары один водитель. Его звали Вячеслав, и он был известным бабником. Чего он вдруг разглядел в Тоне, она понятия не имела. Они были знакомы несколько лет, и прежде голубоглазый красавчик никогда и не смотрел в ее сторону.
Все у них произошло очень быстро, прямо в одном из темных закутков складского комплекса, и Тоне было даже на удивление хорошо. Прежде женщина никогда не испытывала такого. Выполнение супружеских обязанностей было для нее сродни наказанию.
Через три недели Тоня поняла, что она беременна. Сомнений в том, кто именно отец ее ребенка, у нее никаких не было. Женщина не испытывала ни страха от, того, что она совершила, ни стыда за это. Ее сердце переполняла лишь только радость. Внутри нее жило маленькое существо, которое с первых мгновений стало для нее дороже всего на свете! Ее ребенок! Ее родной малыш! Только ее и ничей больше!
Именно поэтому Антонина ничего не стала скрывать от своего мужа. Она даже думать не желала о том, чтобы растить малыша вместе с ним, к примеру, выдав его за их общего ребенка. И она ничуть не боялась признаться мужу в измене. Тоню заботили лишь мысли о своем малыше, а на остальное ей было наплевать.
И все равно того, что случилось после, она и предположить не могла. Степан, узнав обо всем, повел себя очень странно. Он не ругал ее и не угрожал избить до полусмерти, как он делал всякий раз, когда жена в чем-либо провиниться перед ним. Нет. Степа заплакал… Горько-горько. Словно малое дитя.
— Я так и знал! Я всегда боялся, что когда-нибудь ты на это решишься, — стирая с лица рукавом крупные слезы, причитал Степан. — Бабка моя говорила, будто у меня детей не будет после того, как я в двенадцатилетнем возрасте той болячкой переболел. Моя мать старуху ненавидела и не стала ее слушать. И мене велела забыть ее слова. Но я не забыл. И как забудешь, если у меня ни разу за всю жизнь не было, чтобы баба от меня понесла? Ни в молодые годы, ни потом. Вот и у нас с тобой… Я ведь понимал, что ты не беременеешь не так просто. Во мне дело!
— Степа, но как же так? Почему ты не рассказал мне всего этого раньше? — воскликнула Тоня, с ужасом глядя на своего супруга.
— Я боялся… Я боялся, что ты бросишь меня! Тонечка, милая моя, любимая! — муж Антонины бросился к ее ногам и, обхватив ее колени, горячо зашептал, — избавься от этого ребенка! Я ничего тебе не сделаю, ни разу не упрекну за измену! Мы будем жить как прежде. Лучше будем жить! Я пить перестану. Совсем! Знаю, как тебе это не нравится! Ты только будь со мной, ведь я тебя люблю больше жизни!
— Нет, Степан! Даже думать об этом не смей! — отрезала Антонина.
Хотя ей было очень непривычно слышать от мужа слова о любви и прочее, но все это уже не имело для нее никакого значения. Вероятно, если бы Степан с самого начала поведал ей о своей беде и не был бы с нею так груб, Тоня относилась бы ко всему совершенно иначе. Она бы во всем поддержала мужа и уж точно никогда его не бросила из-за того, о чем сегодня узнала. Но сейчас… Сейчас внутри нее билось чье-то маленькое сердце, и только это имело значение.
— Мой малыш уже есть, и это для меня всего дороже. Ты же сам должен понимать, каково мне сейчас. Я ведь уже не молодая и…
Тоня не закончила фразу. Степан схватил со стола кухонный нож и кинулся на нее.
— Тогда я вырежу из тебя это!
Все, что запомнила Тоня в тот момент — это безумный взгляд своего мужа. Как у нее получилось, несмотря на жгучую боль, пронзившую все ее тело, оттолкнуть его, Тоня позже не могла объяснить. Наверное, она из последних сил пыталась защитить своего ребенка…
Скорая забрала их обоих. По дороге молоденькая врач чуть ли не плевалась, повторяя, как ей надоело выезжать на семейные разборки. Муж Антонины скончался на следующий день в больнице, так и не придя в сознание после удара затылком об угол кухонного стола. Ребенка Тоня тоже потеряла. Причиной этого стало ножевое ранение, которое успел нанести ей Степан.
Вот и вся история Антонины, о которой не знал никто в этом поселке. Слухи, что распускали о ней недобрые языки, только частью своей были правдой. Муж Антонины погиб по ее вине, но даже следователи не обвинили ее в этом. «Самооборона», — твердо заявила начальница следственного отдела, ровесница самой Антонины, сама когда-то потерявшая свое дитя.
После трагедии, случившейся с ней, Тоня решила на переезд в сельскую местность. Ей казалось, здесь она обретет хоть какой-то покой. Что, собственно, частично и произошло, за исключением недоброй славы, тянувшейся за ней шлейфом. Люди словно чувствовали ту темную тоску, что глодала сердце женщины, вот и не желали приближаться к ней.
Все кроме Сережки. Мальчишка все чаще стал бывать в доме вдовы, согревая его холодное пространство своим присутствием. Антонина никогда не знала, когда к ней вновь заглянет ее маленький гость, но старалась всегда запастись чем-нибудь вкусненьким, чтобы побаловать Сережу. Она даже научилась печь сдобные пирожки и пирожные, хотя за годы, пока жила одна, совершенно разучилась готовить.
Провожая Сережу домой, вдова посылала с ним сладости и для его братьев и сестер, и так вскоре об этом все узнали. Родителям Сергея особого дела не было до того, где пропадает их сын. Одним ртом, как говорила его мать, меньше. Но вот родной дядя Сергея Ванька Соломин посчитал, будто дело это касается лично его.
Когда Тоня только поселилась в старом доме, принадлежавшем до этого покойному Николаю Кузьмичу, у детей которого она и приобрела этот дом, вдова была с виду еще ничего. «Справная бабенка!» — как говорил сам Иван, набивавшийся ей тогда в женихи. Сейчас, по прошествии нескольких лет, когда оба они, и Ванька Соломин, и сама Антонина, уже состарились, все, что терзало мужичка — это лишь старая затаенная обида отверженного поклонника. То, что Тоня привечает у себя в доме его племянника, стало для Ивана поводом возобновить свою вражду в отношении несчастной вдовы.
— Знаете, что старуха-то задумала? — распускал слухи по поселку Иван. — Хочет лишить мою сестру родительских прав и оформить на себя опеку над ее детьми. Вот чего удумала! Денег решила таким образом заработать. Я вам говорю!
Не все поверили в ту чушь, что нес дядя Сережки. Но нашлись и такие, которые поддержали его. А когда Ванька, распивая спиртные напитки совместно с сестрой и ее мужем, внушил эти мысли Арсению, отец Сережки запретил мальчику бывать в доме у вдовы. «Еще раз узнаю, убью!» — оттаскав сына за волосы, заявил мужчина.
После этого Сережка перестал приходить к Антонине. Словно второй раз из груди женщины вынули сердце, поместив туда холодный, с острыми краями булыжник. Сплетни и напрасные обвинения Тоня бы пережила. Но она так привыкла к Сереже, как будто в его лице у нее и впрямь появился маленький сынок. Или уже скорее внучок, которого у Антонины тоже никогда уже не будет.
Вот так вот сильно страдая из-за того, что из ее жизни пропал Сережа, Антонина часто думала о том, как же жизнь не справедлива. Те, кто совершенно этого недостоин, становятся матерями, а она так и не имела такого счастья. Вот у Татьяны, сестры Ваньки Соломина, восемь детей, а она совершенно этого не ценит. Не понимает своего счастья, глупая! А бедные дети вынуждены страдать от того, что родители произвели их на свет, ни о чем не думая. Да и разве достойны эти люди зваться родителями?
Эти-то мысли и привели однажды Антонину на порог административного здания, где располагались органы опеки и попечительства над детьми. Вдова рассудили так — пора положить конец несчастному существованию детей семейства Зотовых. И неважно, что весь поселок осудит ее за это. Лишь бы жизнь Сережи и его братьев, и сестер, наконец, наладилась.
Антонина уже вошла в фойе и остановилась возле стойки администратора. Неожиданно женщина представила себе, что именно произойдет после того, как она напишет жалобу на родителей Сережки. Старушка схватилась за грудь и тяжело задышала. Боже мой! О чем она только думала?! Какой бы ни была мать Сергея и других детей, она была им матерью. И они наверняка любили ее. Ведь именно так и бывает в семьях, хотя и не совсем благополучных, но семьях. Дети есть дети. Они не променяют своих родителей на казенные стены детского дома.
Стремглав выбежав вон, Антонина и не заметила, как в этот момент по улице шествовали две кумушки из их села. Одна из них толкнула в бок другую и кивком головы указала на вывеску, что красовалась над входом места, откуда только что вышла вдова.
В тот же вечер, выпив для храбрости, мать Сережи отравилась в дом вдовы. Она решила сама все уладить и не рассказала пока своему мужу о том, о чем доложили ей жители поселка. Татьяна немного опасалась того, что Арсений, узнав о том, что вдова и правда хочет отобрать у них детей, может выйти из себя и натворить чего-нибудь этакого.
Таня без стука вошла в дом вдовы и встала на пороге.
— Ну, рассказывай! — подбоченившись, громко произнесла она, — рассказывай, чего ты там задумала? Жалобы на меня пишешь? На детей моих заришься?! Так знай, ты их не получишь! Ишь, какая выискалась! В чужую жизнь вздумала соваться! Что тебе неймется-то?
— Не кричи, Таня. Присядь-ка, — неожиданно миролюбивым тоном проговорила вдова.
Татьяна немного опешила и, пройдя в кухню, уселась на табурет.
— Любишь ли ты своих детишек? — задала вдова странный вопрос.
— Что за глупости? Конечно, люблю!
— А что же мучаешь их? Как тебе кажется, хорошая ли жизнь у них?
— А чего это их жизнь вдруг плохая? Голодают они что ли? Или голые по улице бегают? Нет. Все у них есть!
— Все, да не все. Ты молодец, целых восемь жизней подарила. Но ведь на этом твоя миссия по отношению к твоим детям не закончилась. Их всех вырастить нужно, в люди вывести и сделать так, чтобы у них была достойная жизнь. А разве ты на это способна, когда ты чаще думаешь, где денег на бутылку раздобыть, чем детям на сладости. Разве не так?
— А ты-то тут причем? Тебе какое дело?! — взвилась Татьяна, задетая за живое.
— Мое дело такое, что завидую я тебе страшно! Мне не довелось стать матерью, а тебе повезло в этом.
И вдова впервые поведала о своей жизни и о том, что приключилось с ней много лет тому назад. Откровенность Антонины заставила Татьяну на длительное время замолчать. Многодетная мать машинально взяла со стола чайную ложку и крутила ее в руках.
— Таня, ведь еще не поздно, — глядя на нее, произнесла пожилая хозяйка дома. — Попробуй взять себя в руки. Нет ничего на свете страшнее, чем пьющая мать.
— Да как мне сделать это, Антонина Михайловна? — внезапно Татьяна заговорила с вдовой совершенно другим тоном. С каким-то уважением. Будто перед ней самая настоящая наставница, а не та к кому она пришла с целью устроить скандал. — Понимаете, у меня вся семья пьющая. И родители пили, и брат…
— И ты хочешь, чтобы эта семейная традиция и дальше продолжалась?
— Нет, что вы?! Мне даже представить страшно, что и дети мои начнут выпивать!
— Тогда у тебя один выход. Пока еще можно все исправить и своим примером показать детям, как нужно жизнь прожить.
— Не получится у меня. Я себя знаю, — вздохнула гостья.
— Тогда я тебе скажу одно — детей у тебя заберут. Я тебе обещаю, что не успокоюсь, пока не добьюсь этого. Ради них же самих, чтобы и Сережка потом пьяным по селу не таскался! Вдали от вас у него все-таки будет шанс прожить жизнь иначе.
— Да что же вы?! Как вы можете?! — заплакала Татьяна.
— Не слезы тебе лить нужно, а всего лишь исправить свою жизнь. Все в твоих руках, Таня.
— А если я вам пообещаю не пить больше, вы заберете назад свою жалобу или как?
— Не написала я пока никакой жалобы. Не приемный день сегодня там был. Завтра велели приходить.
— Антонина Михайловна, миленькая! Погодите вы… Я попробую… Постараюсь… Честно!
— Честно?
— Да-да! — закивала головой многодетная мать.
— Не верю я тебе. Ты и сегодня успела выпить, а домой придешь, еще добавишь.
— Не буду! Вы можете хоть каждый день к нам приходить проверять!
— Смотри. Никто тебя за язык не тянул. А если увижу, что пьянки в вашем доме продолжаются…
— Спасибо вам! Спасибо!
Татьяна чмокнула старушку в морщинистую щеку, обдав ее винным ароматом, и выбежала за дверь.
***
Как все это сработало и, почему тот разговор так повлиял на мать Сережи, Антонина Михайловна ответить на этот вопрос не смогла бы. Да, только спустя полгода Татьяна и Арсений пить перестали совершенно. Несколько раз за это время вдова заставала их пьяными и каждый раз повторяла свои угрозы. Но, в конце концов, все вышло в соответствии с ее волей.
Кто-то не поверит в правдивость этой истории. Оно и понятно. Случай этот, вероятно, один на миллион. Верить-то и необязательно, главное знать — в жизни все и всегда можно исправить. Ради своих детей, так уж точно! А вот за порогом смерти… там уже все иначе…
Умирая, Антонина Михайловна чувствовала себя совершенно спокойной. Прожила она долго, почти до ста лет. Ей повезло увидеть, как вырос Сережа, его братья и сестры. Все они стали хорошими людьми. Не миллионерами, конечно, но и не пьяницами, это уж точно. Сережа вот, к примеру, вообще к алкоголю равнодушен. И работник он отличный, и семьянин примерный. А Антонину дети Зотовых всю последующую жизнь бабушкой звали, и она от этого самой счастливой была.
Юферева С.