Глава 5
Маргарет Фостер даже не моргнула. Жесткая линия губ, холодный взгляд серых глаз, таких, что сразу понимаешь — эту женщину больше не пронять ни шепотом, ни угрозой. И, как ни странно, в её пластике — не страх разоблачения, не стыд. Скорее — некая усталость того, кто больше не собирается прятаться.
— А в чем, скажите на милость, заключалась моя «тайна», мисс Брайт? — голос у Маргарет был холодный и, словно ледяная вода, скользил по коже присутствующих. Даже улыбка там была, еле заметная… Нет, скорее насмешка над всем этим театром. — Какой страшный секрет могла хранить простая гувернантка в этом доме?
Сара — молчаливая обычно, сдержанная — отворила крошечную серебряную шкатулку. Та хранила не только дорогие мелочи… В ней лежала старая-старая фотография, выцветший документ из другого времени. Сара поднесла снимок к свету — лунный отсвет ударил прямо в стекло, выхватывая из темноты черты.
— Вы ведь были не просто гувернанткой, — спокойно выдохнула Сара. Но в этом спокойствии чувствовалась напряжённая пружина. — Вы были любовницей Джеймса Мэтлока. Более того — вы были и матерью его ребёнка.
В комнате резко стало тесно. Люди затаили дыхание — это был не обычный вздох возмущения. Это был коллективный вздох людей, чьё представление о мире трещит по швам. Элеонора, всегда сдержанная, прижала ладонь ко рту, словно надеясь сдержать не только крик, но и бурю мыслей. Роберт — ну тот вообще будто каменным стал, как старинная статуя в саду, где даже мох не растет от времени.
— Это ложь, — чуть слышно пролепетала Маргарет. Да только голос её сдал, вибрировал на пределе, выдавая предательскую дрожь в каждом слове.
— Совсем нет, — отрезала Сара, неожиданно став твердой как скала. — В этих самых документах есть свидетельство о рождении. К краткости добавлялся вес фактов. — Джеймс Мэтлок — отец вашего ребёнка... Ребёнка, которого вы отдали на усыновление. А потом, спустя годы, выкупили... на деньги самого Джеймса.
Чарльз — был тут как тут, сама деликатность. Он аккуратно взял фотографию, и свет выхватил на ней юную Маргарет: та держит младенца на руках, а рядом — Джеймс Мэтлок, его рука на ее плече, будто говорит всему миру: наши тайны под защитой.
— Когда Агата узнала правду… — медленно, как будто высекая каждую букву, продолжала Сара, — она открыто пригрозила: сыну вашему не видать наследства. И тогда вы решили действовать — убили Джеймса, обставив всё как несчастный случай на воде.
Молчание впитало новое признание, и стало в комнате, как в склепе: даже свечи трепетали огоньками.
— Но Агата не остановилась. Она искала доказательства, и, в конце концов, нашла их. Тогда-то вы её и отравили — инсценировав удушение, чтобы никому и в голову не пришло искать правду.
— А что насчёт Хиггинса? — спросил Чарльз, глядя поверх очков. — Почему ушёл он?
— Потому что нашёл эту самую шкатулку, — Сара не отступала ни на шаг, — спрятанную Агатой. Он, наконец, понял всю правду: Маргарет — убийца.
Маргарет вдруг встала — не рывком, а медленно, величественно. На ее лице застыла не маска равнодушия, а что-то похожее на твёрдую решимость — железную, несгибаемую.
— Думаете, вы теперь все знаете? — произнесла она едва слышно. — Но вы понятия не имеете, через что я прошла. Я любила Джеймса. И он отвечал мне тем же. Мы мечтали избавиться от этого ада — уехать далеко, начать жизнь сначала: мы и наш малыш.
— Но Агата бы этого не позволила, — вздохнул Чарльз, догадавшись в чем тут дело.
Маргарет с трудом сдерживала слёзы.
— Она пообещала мне одно… — дрожащие пальцы сжимались в кулаки. — Она сказала: с её связями и деньгами она сделает так, чтобы я вообще никогда своего мальчика не увидела. А Джеймс тогда едва не сошёл с ума, он собирался уйти… бросить это всё… Но…
— Но не успел, — тихо, почти по-отечески, закончил за неё Чарльз. — Потому что вы убили его первой?
Губы Маргарет дрожали, край её речи наполнился горечью:
— Нет, Чарльз… Я не убивала Джеймса, — наконец выдавила она. — Его убила Агата. Я была там… Она столкнула его с лодки во время бури, когда всё узнала. Потом заставила меня молчать, страшно угрожая сыну.
— И вы молчали пятнадцать лет, — напомнил Чарльз. — А потом что-то изменилось.
Маргарет опустила взгляд.
— Агата тяжело заболела, — одними губами проговорила она. — И решила, что может прихватить свои тайны с собой в могилу. Но… перед самой смертью написала все в дневнике. Этот дневник отдала Хиггинсу. В придачу — новое завещание.
— Завещание, где все оставила вашему сыну, — наконец прошептала Элеонора, вперив в Маргарет изучающий взгляд.
Маргарет слабо кивнула — слёзы катились по щекам.
— Я не могла… не имела права позволить, чтобы правда выплыла наружу. Мой сын... Он живет другую жизнь, он не знает, кто я. Он чужой для меня, а я — для него.
— Кто ваш сын, мисс Фостер? — мягко спросил Чарльз, хотя внутри уже разлилась холодная догадка.
Маргарет подняла голову и посмотрела на Роберта Мэтлока — взглядом, полным слов, которые она держала в себе долгие годы.
— Это вы… — еле слышно прошелестела она. — Вы, Роберт. Моё дитя.
Роберт отшатнулся так, будто физический удар прилетел, дыхание сбилось, слова слиплись:
— Нет… невозможно… Мои родители…
— Вашу мать всегда считали умершей при родах, — не обрываясь, пояснила Маргарет. — Тебе всегда рассказывали эту байку. А твой настоящий отец... им был Джеймс Мэтлок. Агата же усыновила тебя — сказала, что ты сын её погибшей сестры. Её месть Джеймсу была страшной: заставить его воспитывать наше дитя под видом племянника.
В комнате наступила пауза — такая, что даже часы в коридоре замерли и огонь в камине потрескивал осторожно, будто боясь нарушить новый порядок вещей. Роберт опустился в кресло, закрыл лицо ладонями — мир трещал у него на глазах.
— Вы отравили Агату, — вновь вмешался Чарльз, но не с осуждением, а как проводник истины. — И убили Хиггинса, когда поняли: он нашёл дневник…
Маргарет медленно кивнула.
— Всю свою жизнь… — тихий вздох скользнул над головами — я делала только одно. Защищала своего сына.
В этот момент за окнами грохнул гром, как финальная точка всей этой главы. Дождь стеной ударил по стеклам, слёзы природы слились с человеческой болью — последняя мистерия дома на Вороньем острове закончилась не простой победой правды, а густым горьким сожалением.
Секреты, сколько их ни прячь, рано или поздно выходят на свет. Вот только, когда тайна становится явью — никто не остаётся прежним… Даже те, кто её открыл. Какое испытание досталось Маргарет — судить страшно. Но ещё тяжелее — тем, кто остался жить… с этим знанием.
Предыдущая глава 4:
Закончилась история с печальным сюжетом. А нас ждет следующая, не менее интересная, дорогие читатели!