Тьма. Не та, мягкая, предрассветная, в которую можно всматриваться, надеясь увидеть очертания. А абсолютная, густая, вечная. Лилия сидела на краю больничной койки, пальцы бессознательно сжимали шершавую ткань простыни. Звон в ушах почти заглушал голос врача: "...зрительный нерв... необратимо... адаптация... реабилитационный центр..." Слова раскалывались о ледяную глыбу отчаяния внутри. Музыка. Концерты. Краски мира. Все украдено в одно мгновение – визгом тормозов, ударом, осколками лобового стекла.
Первые недели в центре были адом. Беспомощность. Ярость. Желание исчезнуть. Мир сузился до запахов (антисептик, еда, чужая парфюмерия), звуков (шаги, голоса, вечно плачущий ребенок в соседней палате) и тактильных ощущений (холод поручней, скользкий пол в душе, чужие руки, ведущие туда, куда не хочется). Руки... Чаще всего это были руки Тимура.
Он появился на второй день. Его голос – первый луч света в этой кромешной тьме.
– Лилия? Меня зовут Тимур. Я буду твоим... проводником. Помогу найти дорогу обратно.
Голос был спокойным, теплым, как плед в холодную ночь. Низкий, бархатистый, с легкой хрипотцой. В нем не было ни капли жалости, которая душила Лилию со всех сторон. Только уверенность и тихая сила.
Он стал ее якорем. Приходил каждый день. Не как волонтер "по расписанию", а как... друг? Спаситель? Сначала просто разговаривал. Рассказывал о центре, о садике за окном, о людях, которых видел в коридоре. Потом учил азам: как пользоваться тростью, как "читать" пространство на слух и на ощупь, как не бояться сделать шаг. Его терпение казалось безграничным. Когда она в ярости швыряла трость, ударившись о дверной косяк в сотый раз, он просто молча поднимал ее и вкладывал ей обратно в дрожащую руку.
– Злость – топливо, Лиля. Но направь его в движение. Вперед. Всегда вперед.
И она двигалась. Сквозь страх, сквозь боль, сквозь желание сдаться.
Он водил ее по коридорам, его рука под ее локтем – единственная надежная точка опоры. Он описывал мир: "Слева – окно, сейчас в него светит солнце, чувствуешь тепло?"; "Прямо – три ступеньки вниз, осторожно"; "Здесь пахнет кофе и свежей выпечкой – столовая". Мир постепенно обретал звуковые и тактильные контуры.
Через месяц Тимур привел ее домой. В ее собственную квартиру, которая теперь казалась враждебным лабиринтом.
– Это твоя крепость, Лиля. Мы ее освоим.
Он провел ее по комнатам, помог расставить мебель так, чтобы не спотыкаться, наклеил специальные метки на бытовую технику. Потом привел Ричарда.
– Лилия, знакомься – Ричард. Лабрадор. Твой новый друг и поводырь. Он будет твоими глазами.
Большая, теплая голова уперлась ей в колени. Шершавый язык лизнул ладонь. Глубокий, доверчивый вздох. Лилия опустилась на колени, обняла собаку, зарывшись лицом в его шелковистую шерсть. И заплакала. Впервые не от отчаяния, а от чего-то теплого и хрупкого – надежды. В этом темном мире у нее теперь были двое: Тимур и Ричард. Якорь и компас.
Роман завязался незаметно. Как естественное продолжение их близости. Его забота, его внимание, его восхищение ее силой – "Ты невероятна, Лиля, я никогда не видел такой воли" – стали воздухом, которым она дышала. Он был всегда рядом. Помогал с продуктами, водил на прогулки с Ричардом, читал вслух, когда она не могла уснуть. Его прикосновения из поддерживающих стали ласковыми, потом нежными, потом страстными. Он был ее скалой, ее светом в вечной ночи. Она доверила ему свою жизнь, свою беспомощность, свое сердце. И поверила, что он любит ее. Такую. Сломанную. Темную.
Но даже в самой сладкой тьме иногда мелькают тревожные искры. Сначала – мелочи. Тимур стал чаще "выходить покурить" на балкон. Его телефон, всегда лежавший на виду, теперь исчезал в кармане, стоило ей приблизиться. А когда он говорил по нему в соседней комнате, его голос, обычно такой открытый с ней, становился сжатым, резким, чужим. Слова обрывались, стоило ей появиться в дверях.
– Кто звонил? – спросила она как-то вечером, устроившись рядом на диване.
– Работа, – отмахнулся он, слишком быстро. – Глупости какие-то. Не стоит внимания. – Он обнял ее, но его объятие показалось ей напряженным. – Лучше расскажи, как Ричард сегодня вел себя на прогулке?
Однажды ночью она проснулась от странного звука. Тиканье часов? Нет. Металлический, скрежещущий шепот... у входной двери. Как будто кто-то осторожно ковыряет замочную скважину. Ричард, дремавший у ее ног, поднял голову. Глухое, предупреждающее рычание вырвалось из его глотки. Не громкий лай, а именно низкий, опасный вой. Звук стих. Через минуту раздался щелчок ключа в замке – Тимур вернулся с "ночной смены волонтера".
– Тимур? Ты слышал? Кто-то... у двери...
– Слышал, – его голос был спокойным, но она уловила легкую хрипотцу. – Пьяный сосед, видимо. Ключ потерял, пытался в чужую дверь попасть. Я его проводил до его квартиры. Все спокойно, спи. Ричард, место!
Собака неохотно затихла, но Лилия долго не могла уснуть. Рычание Ричарда звучало в ушах. Он не рычал на пьяных соседей. Он их игнорировал.
Сомнения грызли, как мыши. Она ловила себя на том, что анализирует каждую его фразу, каждую паузу. Почему он так мало рассказывает о своей прошлой жизни? "Обычная семья... скучная работа в офисе... надоело, захотелось помогать людям". Слишком гладко. Слишком безлико. Почему он никогда не приглашает ее к себе? "Крошечная квартирка, стыдно показывать". Почему у него такие... сильные руки? И странные шрамы на предплечье, которые она однажды нащупала? "Старая травма, детство".
Однажды, когда Тимур был в душе, а Ричард дремал в прихожей, Лилия решилась. Она подошла к комоду в гостиной, который Тимур негласно "оккупировал". Верхний ящик. Носки, ремни... Ничего. Второй ящик. Футболки, свитер... Ее пальцы скользнули по мягкой ткани, наткнулись на что-то твердое и плоское в углу. Книга? Папка? Она осторожно вытащила предмет. Кожаная обложка. Паспорт? Тимур оставил паспорт?
Она открыла его. Пальцы скользнули по странице с фото. Пластиковая вставка, выпуклые буквы имени... Она водила подушечками пальцев по буквам, складывая их в слово. Не "Тимур". Совсем другое имя. "А-р-т-ё-м... К-о-л-о-с-о-в". Артём Колосов? Кто это? Фото... Она пыталась представить лицо по линиям под пластиком. Высокие скулы? Широкий лоб? Не Тимур. Совсем не Тимур.
Ледяная волна прокатилась по спине. Она вспомнила. Радио. Новости. Как раз перед аварией. Громкое ограбление инкассаторской машины. Трое нападавших. Двоих убили в перестрелке. Третий... скрылся. Имя. Имя скрывшегося... Оно вертелось в голове, как заноза. Она концентрировалась, продираясь сквозь туман боли и лекарств. "Колосов... Артём Колосов". И описание: высокий, спортивного телосложения, шрам на левом предплечье (от ножа в драке). И огромная сумма, которую он унес.
В ушах зазвенело. Кровь отхлынула от лица. Руки задрожали так, что паспорт едва не выпал. Он. Тимур. Нет, не Тимур. Артём Колосов. Опасный преступник. В бегах. В ее квартире. Добрый, заботливый Тимур, которому она доверила ключи от своей жизни, свою слепоту, свою любовь... был мифом. Маской. Идеальным прикрытием. Кто заподозрит милого волонтера, ухаживающего за слепой девушкой? Он не просто прятался. Он использовал ее. Ее квартиру. Ее беспомощность. Ее чувства. Как щит. Как алиби.
Дверь в ванную открылась. Пахнуло паром и гелем для душа. Его шаги приближались.
– Лиля? Ты где? – Голос был таким же теплым, родным. Лживым.
Она судорожно сунула паспорт обратно в ящик, под свитер, захлопнула его. Повернулась к звуку его голоса, пытаясь дышать ровно, скрыть панику.
– Я... я здесь. Просто... искала твой свитер. Хотела предложить чаю.
Она протянула руки наугад, наткнулась на его влажную от душа кожу. Вздрогнула.
– Свитер? – Он взял ее руки в свои. Его пальцы были сильными, влажными. Она почувствовала, как он слегка сжал их, будто проверяя дрожь. – Зачем? Мне не холодно. А чай... давай. Спасибо.
Он подвел ее к кухне, усадил на стул. Лилия слушала, как он ходит по кухне, гремит чашками, включает чайник. Каждый звук отдавался в ее висках гулким ударом. Он был здесь. Преступник. Убийца? Те двое инкассаторов погибли. Он мог стрелять. Он мог убить. И теперь он знал каждый угол ее квартиры. Каждую ее слабость. Каждый ее страх. Ричард... Ричард лег у ее ног, положив голову на колени. Он чувствовал ее панику.
– Ты какая-то напряженная сегодня, Лиля, – сказал Тимур (Артём?) тихо, ставя перед ней чашку. – Что-то случилось?
Она заставила себя улыбнуться в пустоту.
– Просто... сон плохой приснился. Глупости.
– Расскажи? – Он сел напротив. Она чувствовала его взгляд. Пристальный. Изучающий.
– Не помню уже. Ерунда какая-то. – Она сделала глоток чая. Обжигающе горячий. Как ложь, которой она должна была дышать каждую секунду. – Тимур... а ты никогда не боялся? Вот так... вдруг оказаться в полной темноте? Без шанса увидеть свет?
Он помолчал.
– Темнота бывает разная, Лиля. Иногда... она единственное спасение. Позволяет спрятаться. Переждать. – В его голосе прозвучала странная, чужая нотка. Холодная. Практичная. – А свет... он не всегда добрый. Иногда он высвечивает то, что лучше оставить в тени. Навсегда.
Его слова повисли в воздухе, как приговор. Лилия поняла: он знает. Чувствует ее страх. Ее догадки. Игра в любовь и заботу продолжалась, но ставки стали смертельными. Она была слепа, но не глуха и не глупа. Она слышала сталь в его голосе. Чувствовала напряжение в его руке, когда он позже вел ее в спальню. Ричард шел рядом, его плечо плотно прижималось к ее ноге – не просто поддержка, а предупреждение.
Он уложил ее, поцеловал в лоб. Поцелуй был ледяным.
– Спи, солнышко. Завтра будет новый день. – Он задержался в дверях. – И не копайся в ящиках, ладно? Там ничего интересного нет. А если найдешь что-то... чужое... лучше сразу забудь. Некоторые находки... опасны для жизни.
Дверь закрылась. Лилия лежала, не дыша. Это была не просьба. Это был ультиматум. Угроза. Он знал, что она нашла паспорт. И предупредил. "Забудь". Или... последствия.
Страх парализовал. Но где-то глубоко внутри, под грудой ужаса, зажглась крошечная искра ярости. Он отнял у нее свет. Он украл ее доверие. Теперь он угрожал ее жизни. В ее же доме! Нет. Она не позволит. Она не станет легкой добычей в этой темноте, которую он считал своим убежищем.
Тьма была ее миром теперь. И в этом мире у нее были острый слух, обостренное обоняние, память и Ричард. И страх, который можно превратить в оружие. Она должна была думать. Быстро. Холодно. Как он. Ей нужно было доказательство. Не паспорт на имя Колосова – он его уже спрятал или уничтожил. Что-то другое. Связь с ограблением? Сообщники? Куда он пропадает по ночам? Что за "работа" звонит ему тем, чужим голосом?
На следующее утро Тимур был особенно нежен. Готовил завтрак, шутил, гладил Ричарда. Но Лилия слышала фальшь в его смехе, чувствовала натянутость его прикосновений. Он ждал. Ждал, что она скажет. Как отреагирует на его вчерашний намек. Она играла свою роль: чуть более тихая, чуть более нервная, но "послушная". Съела завтрак, позволила ему отвести себя и Ричарда на прогулку в парк. Все как обычно. Но внутри все было сжато в тугой, готовый сорваться пружине.
Вечером он объявил:
– Мне нужно уйти. На пару часов. "Работа" звонила. Важное дело. Ты не против?
– Конечно нет, – ответила Лилия, надев на лицо маску доверия. – Я почитаю... точнее, послушаю аудиокнигу. Ричард со мной.
Он ушел. Лилия ждала пять минут, слушая, как его шаги стихают в подъезде. Потом вскочила. Ричард насторожился.
– Искать, Ричард! Искать! – скомандовала она, указывая рукой в сторону комода. Она не знала, что ищет, но надеялась на нюх собаки. Ричард подошел к комоду, обнюхал нижние ящики, заскулил. Нижний ящик! Тот, что он обычно запирал? Но сейчас замка не щелкнуло – Тимур ушел в спешке? Она дернула ручку. Ящик поддался!
Внутри, под стопкой старых джинсов, ее пальцы наткнулись на холодный металл. Плоский, прямоугольный... Флешка? И что-то тяжелое, обернутое в масляную тряпку. Она развернула тряпку. Металл. Знакомые очертания... Пистолет? Лилия едва не вскрикнула, отдернув руку. Рядом – пачка денег. Плотная, хрустящая. Крупные купюры. И... паспорт. Но не тот. Другой. На имя "Тимур Седов". Фальшивый? Она сунула флешку и паспорт в карман халата, деньги и пистолет – обратно, закрыла ящик. Сердце бешено колотилось. Улики. Пистолет, вероятно, с того ограбления. Деньги – награбленные. Флешка... Что на ней?
Она нашла ноутбук, включила его, слушая голосовой помощник. Вставила флешку. Файлы. Голосовой помощник зачитал названия: "План_склад_Главный.odt", "Схема_подъезда.jpg", "График_инкассации_Март.xlsx". И папка: "Фото_для_документов". Она открыла ее. Первое фото... Голосовой помощник описал: "Мужчина, 30-35 лет, темные волосы, шрам на левом предплечье". Тимур. Артём. Колосов. На фоне серой стены – как на фоторобот. Второе фото: другой мужчина, суровый. Третий... Она знала этого человека! Его голос звучал по радио в новостях! Это был один из убитых инкассаторов! Фото из личного дела?
Лилия выдернула флешку. Доказательства. Улики. План нового преступления? Она была в эпицентре кошмара. И он мог вернуться в любую минуту.
Она услышала ключ в замке. Сердце упало. Так рано! Она судорожно сунула флешку и паспорт глубоко в карман, бросилась к дивану, схватила наушники, сделала вид, что слушает книгу. Дверь открылась.
– Я дома! – голос Тимура был веселым, но она уловила подспудное напряжение. – Все в порядке?
– Да, да, – ответила она, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Слушаю книгу. Увлекательно.
Он подошел. Она чувствовала его присутствие, его взгляд, скользящий по ней, по комоду.
– Хорошо, что не скучала, – он сел рядом. От него пахло холодным воздухом и... чужим табаком? Или порохом? – А Ричард? Почему так настороженно смотрит?
– Не знаю... – Лилия погладила собаку. Ричард не отводил взгляда от Тимура, его тело было напряжено. – Наверное, тебя почуял. Радуется.
– Наверное, – Тимур протянул руку погладить Ричарда. Собака отстранилась, издав тихое рычание. – Ричард? Что с тобой?
– Не знаю... – повторила Лилия, чувствуя, как холодный пот стекает по спине. – Может, что-то услышал на улице? Испугался?
Тимур встал, прошелся по комнате. Она слышала, как он остановился у комода. Затишье. Потом звук открывающегося нижнего ящика. Сердце Лилии остановилось. Он проверял! Искал флешку! Паспорт! Он знал или догадывался!
Ящик захлопнулся. Шаги приблизились к дивану. Она чувствовала, как он стоит над ней. Молчит. Давление этого молчания было невыносимым.
– Лиля... – его голос был тихим, опасным. – Ты ничего... не брала из ящика? Не трогала?
Она заставила себя покачать головой, глядя в пустоту тусклыми глазами.
– Нет. Зачем? Ты же просил не копаться. Я слушала книгу.
Он наклонился. Его дыхание коснулось ее лица. Пахло мятной жвачкой, но под ней – что-то тяжелое, чуждое. Страх? Злость?
– Ты уверена? – каждое слово было отчеканено из льда. – Очень уверена? Потому что если ты что-то взяла... это большая ошибка. Очень большая. Ты же не хочешь проблем? Ни себе... ни Ричарду?
Угроза была прозрачной. Лилия сглотнула комок в горле. В кармане халата флешка и паспорт жгли кожу.
– Я... я ничего не брала, Тимур. Честно. – Она протянула руку, нащупала его руку, сжала. Ее пальцы ледяные. – Я доверяю тебе. Ты же мой свет. В этой тьме.
Он замер. Она чувствовала, как его мышцы напряжены под рукавом. Потом он резко выдернул руку.
– Хорошо. Верю. Пока. – Он повернулся и ушел на кухню. Лилия услышала, как он наливает воду. Руки у нее тряслись. Ричард прижался к ней, тихо скуля.
Он не поверил. Он знал. Или подозревал достаточно. Игра была окончена. Она должна была бежать. Сейчас. Пока он на кухне. Пока он не проверил все тщательнее. Пока не нашел улики у нее в кармане. Пока не достал пистолет.
Она вскочила, схватила поводок Ричарда.
– Гулять, Ричард! Быстро! – прошептала она отчаянно. Собака мгновенно встала, почуяв ее панику. Лилия на ощупь нашла свою куртку у двери, надела ее, сунув руку в карман – да, кошелек, ключи от квартиры. Флешка и паспорт – глубоко во внутреннем кармане куртки. Она открыла входную дверь. Шум из кухни прекратился.
– Лиля? Куда?
– С Ричардом! На пять минут! Он просится! – она уже вышла на площадку, дергая поводок. – Скоро вернемся!
Она захлопнула дверь, не дожидаясь ответа. Сердце колотилось, как бешеное. Шаги! Он шел к двери!
– Лиля! Стой!
Она не оглядывалась. Ричард рванул вниз по лестнице, ведя ее за собой. Она едва успевала, спотыкаясь, хватаясь за перила. Сзади – лязг открывающейся двери, быстрые шаги по бетону.
– Лилия! Вернись! – Его голос ревел, теряя всю бархатистость. Голос Артёма Колосова. Голос охотника.
Она выскочила в подъезд, рванула к выходу. Ричард тянул ее вперед, к улице, к шуму машин, к возможному спасению. Хлопок двери подъезда сзади. Он был близко! Очень близко!
– Стой! – его рука схватила ее за плечо, резко развернула. Она вскрикнула от боли и ужаса. Запах его дыхания – мятный и злой.
– Отдай! – он рылся в карманах ее куртки, пытаясь найти внутренний. – Отдай, дура! Ты не знаешь, во что влезла!
Ричард взревел. Не рычал – взревел. Звериный, яростный звук. И бросился. Лилия почувствовала, как поводок вырвался из ее руки, услышала глухой удар, крик Тимура (Артёма?) – больше удивленный, чем злой. Он отпустил ее. Она отпрянула назад, наткнулась на стену.
– Ричард! Фас! Держи! – закричала она, не зная, сработает ли команда, которой они не учили. Но Ричард уже рвал зубами рукав Тимура, яростно дергая головой, оттаскивая его от нее. Лай, рычание, ругань Тимура.
Лилия оттолкнулась от стены и побежала. Наугад. Вперед! От звука борьбы. Навстречу шуму улицы. Она врезалась в кого-то.
– Осторожно! – мужской голос.
– Помогите! – закричала она в отчаянии, цепляясь за незнакомца. – Мой друг... там... на него напали! Позовите полицию! Пожалуйста!
Шум. Голоса. Кто-то побежал в сторону подъезда. Крики. Лай Ричарда. Потом... выстрел? Или хлопок дверью машины? Лилия не разобрала. Ее трясло. Кто-то обнял ее за плечи.
– Девушка? Вы ранены? Полиция уже едет.
Она не могла говорить. Она стояла послеполуденного солнца, которого не видела, окруженная незнакомыми людьми, а в ушах звенело: "Ты не знаешь, во что влезла!". И теплая шершавая морда Ричарда тыкалась ей в руку. Он был здесь. Жив. Он спас ее.
Полиция забрала ее. Допросы. Бесконечные вопросы. Она отдала им флешку. Фальшивый паспорт. Рассказала все. Про паспорт Колосова. Про пистолет и деньги в ящике. Про угрозы. Про то, как Ричард бросился на него. Они нашли квартиру пустой. Ни Тимура. Ни пистолета. Ни денег. Только следы спешки и открытый нижний ящик комода. Артём Колосов снова исчез. Как призрак. Как кошмар.
Ее отпустили поздно ночью. Друзья забрали ее к себе. Ричард лежал у ее ног. Лилия сидела в темноте чужой комнаты. Она была жива. Благодаря Ричарду. Благодаря слепой ярости, которая заставила ее искать улики. Но страх не ушел. Он был теперь частью ее тьмы. Он знал ее адрес. Ее слабости. Он был где-то там. В той же бесконечной ночи, которая была ее миром. Он был охотником. А она – слепой добычей, которая сумела ускользнуть. Пока.
Она протянула руку, нашла теплую голову Ричарда, прижалась к нему лицом.
– Спасибо, – прошептала она. – Теперь мы вдвоем. И мы будем смотреть в оба.
Во тьме раздался тихий, понимающий вздох. Ошейник с именем "Ричард" зашелестел о пол. Их война только начиналась. И поле боя было темным. Но Лилия уже не была беззащитной. У нее были острый слух, верный друг и знание страшной цены доверия. Имя "Тимур" теперь звучало в ее памяти не как спасение, а как предупреждающий шепот самой тьмы: доверяй только тем, кого можешь услышать сердцем. И никогда – тем, кто говорит о свете, пряча во тьме пистолет.