«Иногда всего одна встреча — нечаянная, но не случайная, не вымоленная, а словно кем-то свыше назначенная, может открыть в человеке то, что он сам о себе не знал. Варя возвращается домой не прежней, а будто на тонком рубеже между прошлым и будущим. Валентин, которого знает всю жизнь, больше не волнует сердце, а Игнат, всего лишь на час появившийся в жизни, вдруг оказывается тем, кто умеет согреть, услышать, беречь».
Глава 2
Лекарство Варя купила, как и собиралась. Вышла, а Игнат около машины курил, ее ждал. И снова Варваре так хорошо сделалось, как никогда раньше.
Мужчина помог ей забраться в кабину, сам быстро сел за руль и с тоской посмотрел на Варвару:
— Ну что, теперь на автостанцию?
А самому хотелось кричать другое: «Никуда я тебя теперь отпускать не хочу! Моя ты! Моя! Сердце вон как в груди ворочается. Волнуется!»
Варя кивнула, а самой хотелось сказать: «Не хочу домой, а хочу еще рядом с тобой побыть, теплом твоим погреться. От заботы твоей сердцем оттаять».
Только сейчас Варька поняла, что растопил Валентин ее тело, а вот сердце не смог. А Игнат сумел… так быстро.
Он ехал медленно, будто хотел оттянуть минуту разлуки. Ругал себя взрослый мужик: «Да чего ж я как дурак, пацан мелкий. Ведь уедет сейчас, и никогда больше не увижу!»
Но язык будто прилип к небу, не ворочался.
На автостанции Варя поблагодарила его коротко, но долго посмотрела, словно ожидая чего от мужчины. Но не дождалась.
Только когда автобус уже тронулся, вдруг такая тоска разлилась у нее внутри, захотелось крикнуть водителю, чтобы остановил, выскочить, кинуться к Игнату на грудь, прижаться, прилепиться так прочно, чтобы уже никто и никогда отлепить не смог.
Варя вдруг вспомнила, как бабушка читала Священное Писание: «Оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей».
«Все мужчина решает, к кому прилепиться. Видно, он не захотел ко мне лепиться», — тоскливо подумалось Варе.
Дорога домой будто прошла мимо нее: смотрела в окно, а ничего не видела. И разговоры в автобусе тоже мимо — ничего не слышала. Все как в тумане, и, что было прежде важным — будто стерлось, обесцветилось, распалось на мелкие, несвязные детали, собрать воедино которые уже нельзя. Да и незачем.
И пока автобус катил по ухабам, а пассажиры что-то говорили, смеялись и даже пели, Варя сидела в своей тишине — такой глубокой, будто оказалась внутри себя. Там, где не спрятаться за улыбкой, не соврать себе, не отвлечься. Там, где осталась одна-единственная правда: она не хочет обратно в ту жизнь, где письма есть, а счастья нет. Где надежда есть, а любви нет.
Приехала, и будто не в родную деревню. Все какое-то чужое, неприветливое.
Бабка Сима буркнула что-то, проходя мимо. Дед Гордей вообще не ответил на приветствие. Никому здесь нет до нее дела. И даже мать всегда с какой-то тягостью смотрит, вздыхает, качает головой.
Но мать встретила приветливо, улыбнулась:
— Варюша! Ну как ты съездила? Познакомилась с кем?
«Откуда она знает? — вспыхнула Варя. — Да не знает, просто спрашивает. Не, хорошая у меня мамка, любит, беспокоится».
Варя обняла мать и зашептала на ухо:
— Лекарство вам купила. До аптеки меня на грузовике подвез один…
Мать то ли счастливо то ли беспокойно взглянула на дочь:
— И чаво?
— Ничаво. Довез и все.
— Письмо от Вальки было сегодня. На комод тебе поклала.
Еще вчера сердце бы запрыгало от радости, а пальцы бы дрожали от нетерпения и предвкушения. Но сейчас Варя даже сморщилась, внутри будто что-то щелкнуло. Все! С Валькой больше ничего не будет.
…Письмо от Валентина, оставленное матерью, лежало на столешнице комода. Светлый конверт, крючковатый почерк. Варя посмотрела и отвернулась.
— Дочка, что с тобой? — мать тихонько зашла в комнату, присела на кровать. — Почему письмо не читаешь? Что случилось?
Она не знала, как объяснить матери, что с нею произошло, потому что сама не знала, а просто банально рассказать что случилось — не хотелось. Ведь сегодня ее сердце выбрало, но тут же потеряло. Но от этой потери не было слез, а какое-то внутреннее спокойствие и свет.
Варя помолчала, потом попросила:
— Мам, а расскажите… как вы с батей познакомились?
Мать улыбнулась спокойно, с теплом.
— Познакомились. Смешная ты, Варюша, у меня. Мы с ним с рождения друг друга знали. Как все в деревне.
— Мам, ну как у вас… получилось… Как вы поняли, что любите?
— Батя твой такой неловкий был, — мать вся засветилась. — Стеснялся меня, а потом вдруг осмелел… летом дело было… покос был, а потом танцы в клубе. Ну вот там…
Варя слушала, как мама рассказывала дальше: как потом гуляли вместе, за руку держались, к реке спускались, там целовались… помогал во всем… свадьба была шумная. Девки плясали, парни на руках их таскали. Бабы постарше пели, мужики напились.
— Никогда он мне про любовь не говорил. И я ему — нет. Но я знала, что он меня любил.
— А вы, мама?
— А я и сейчас его люблю шибко. Шибко…
Варя молчала. Мать посидела еще недолго и ушла к себе, поняла, что с Варей сегодня в городе что-то произошло. Но расспрашивать не стала. Захочет — сама расскажет.
А Варя легла в постель, закрыла глаза и сразу увидела Игната. Вот она любовь… настоящая.
Не сеновал и не письма наспех, не тайком украденные свидания и не пустые обещания. А забота, тепло, взгляд, помощь, беспокойство. И когда не страшно, даже если больше уже ничего и никогда не будет…
Письмо Вальки все также лежало на столе, нераспечатанное, непрочитанное…
…Ей снился Игнат. Он смотрел на нее… долго… нежно. Он молчал, а она слышала его слова. Слова, сказанные сердцем. И она отвечала ему… тоже сердцем. Им не нужны были слова. Они слышали друг друга сердцами.
Проснувшись, как всегда до свету, Варя тихо, почти шепотом, сказала в темноте:
— Спасибо тебе, судьба, что дала мне эту встречу. Хоть на час, но дала. Теперь я знаю, как это бывает — по-настоящему.
Варе очень хотелось сказать — спасибо тебе, Бог, но она не посмела. Комсомолка.
…Жизнь пошла своим чередом, но будто не своим. Варя теперь не металась между надеждой и обидой, не ловила себя на пустых ожиданиях, а просто жила. Утром — работа, вечером — домой. По выходным — по хозяйству. Все как прежде, но по-другому: счастливо.
Она не ждала, что он приедет, не строила планов, не держалась за надежду, она держалась за любовь.
Варя больше не металась между письмами и снами, не вспоминала каждое слово Валентина, как раньше. Она будто научилась жить без обещаний — и в этом, странным образом, обрела покой.
Спокойствие пришло настоящее, не как раньше — когда старалась себя уговорить, что все хорошо, а теперь оно будто само в ней жило.
Но все равно в груди теплилось: вдруг не конец? Вдруг еще встретятся?
Татьяна Алимова
Прочитайте еще один мой рассказ⬇️⬇️⬇️