«Здравствуйте, Леший! Я от Большого»,- с этих слов начался разговор с Александром Баженовым, который осенью 2022 ушёл воевать добровольцем в составе батальона «Яик» 72-й мотострелковой отдельной бригады, изменив тем самым свою жизнь навсегда.
В оренбургском дворе, окруженном многоэтажками, шумит детвора. Леший курит сигареты одну за другой, закрывая тлеющий огонёк рукой. Раньше, до войны, так никогда не делал, а теперь иначе не может. Несколько месяцев передовой вбили в него эту привычку намертво.
- Я всех обманул тогда. Сказал, что повестка пришла, а сам поехал в военкомат и подписал контракт, - несколько раз повторяет он.
Разговор заставляет Лешего вспоминать всё в деталях, а последние пару лет, как вернулся домой со страшным ранением, он старался загнать войну в память подальше. Отделить её от лиц товарищей, навсегда оставшихся там.
- Друзья там настоящие. Я в каждом был уверен, как в себе. Сейчас один Лёха «Большой» у меня остался. А больше никого нет.
И Леший рассказывает про наступление, ставшее для него последним:
- В меня уже прилетело во время боя, лежал с перебитыми ногами, как на моих глазах товарища разорвало гранатой пополам. Мне потом звонили его родственники, спрашивали. Я сказал, что сам видел, как Данияр погиб. Только вот они всё равно ждут. До сих пор! Не хотят верить…
Александр тискает в руках пачку, достает очередную сигарету. Сам он тогда трое суток пролежал в лесополосе.
- Я то приходил в сознание, то отключался. Помню, очнулся на второй день, когда вместо нас заходила вторая штурмовая бригада. Их, как и нас, разметали. Остался один парнишка целым, а остальные или трёхсотые, или двухсотые. Вечером следующего дня третья бригада зашла, окончательно взяла эту позицию, и меня вытащили. Ребята спрашивали, забирая, ты что нашей записки не прочитал? Мы же с коптера тебе сбросили, мол, терпи, скоро уже.
А я за эти трое суток ничего так не боялся, как коптеров. Когда раненым полз к дереву, чтобы укрыться, на меня гранату сбросили. Та прямо рядом с ногой разорвалась. И потом они всё время надо мной жужжали. Уже в госпитале я всё спрашивал: «Это мне слышится или снова коптеры? - вспоминает Леший.
В той февральской лесополосе его чуть не прикончила жажда.
- Это самое-самое..., - Леший недоговаривает что, только головой качает. Признается, чего только в мыслях не было между периодами, когда отключался и снова приходил в себя.
- Открываю глаза и вижу: снег идёт. Думаю, сейчас насыпет на меня, я с рукава хоть слижу влаги, так попью. Но тут видно снова отключился, а когда пришёл в сознание, снег уже закончился…
Сейчас сквозь уличный гул – такой привычный и мирный — это всё кажется невозможным. Будто войны нет, но и сейчас кто-то там страшно хочет пить. Кто-то спасает товарища, идёт в наступление.
У сержанта Александра Баженова нет медалей. Он просто воевал и просто был ранен. Прошёл потом череду госпиталей и как сейчас помнит сцену, как в Волгоград к нему приехала жена с дочерью.
- Я проснулся в палате, а они уже тут. Дочка, ей тогда пять лет было, залезла мне на грудь, и говорит: «Папа, ты навоевался?» Знаете, в этом вот всё.
Что всё, Леший? Хочется спросить, но не спросишь. Невыразимое оно, а подчас и непереносимое душой. Здесь и любовь, и боль, всё вперемешку. То, что только человеческая душа вынести может.
- Случись всё снова, я бы точно так же поступил, - говорит Леший.
Вопрос «Почему позывной такой взял?» заставляет его улыбнуться уголком рта.
- Товарищи такой дали. Лес – он мой просто.
И добавляет, что позывной подарил вчера двоюродному брату. Тот тоже добровольцем ушёл. Вслед за 74-летним отцом, отставным полковником МВД, пропавшим без вести после очередного штурма.
Самые страшные моменты послевоенного синдрома у Александра Баженова позади, сам же он останется навсегда. Несмотря на мирные будни, на работу на Гайском ГОКе. На утренники, на которые ходит с дочкой. Война, открыв человеку себя самого, никогда не заканчивается, даже когда все другие, не познавшие фронтовых тягот, празднуют наконец мир.
Оренбург, 2025