Ольга проснулась в шесть утра, как всегда. Даже на пенсии привычка вставать рано не исчезла. Тело уже не то, но организм — солдат: поднимается по звонку внутреннего будильника.
На кухне, как обычно, разбросанные крошки после вчерашнего Вадимова «бутербродного перекуса». Пустая чашка на подоконнике, колбаса в пакете, забытая вне холодильника. Сковорода жирная, как и каждый вечер.
«Жена ж дома, уберёт...» — слышала она краем уха, когда Вадим по телефону хвастался сыну.
Ольга молча взяла тряпку. Потом остановилась. Посмотрела на крошки. На кружку. На часы. И пошла обратно в спальню.
Вадим ещё спал. Храпел, уткнувшись в подушку. Рядом валялась газета с кроссвордами. Её нервно передёрнуло: «Ну сколько можно жить, как в гостинице?»
Чайник вскипел. Она поставила перед собой чашку, включила ноутбук — нужно закончить отчёт по маленькой фирме. Подработка, чтобы не сойти с ума. Хотя, если честно, последнее время сходит с ума она не от безделья, а от несправедливости.
Вадим встал около девяти. Медленно, с рычанием. Потопал на кухню, почесывая спину.
— Доброе утро, — бросил он зевком.
— Угу, — коротко ответила она, не отрываясь от экрана.
Он налил себе чай, открыл холодильник. Потом нахмурился.
— Оль, а сыр куда делся?
— Там же, где и вчера. Слева.
— Ага, вижу. Спасибо, хозяйка!
Ольга не ответила. Только сжала зубы. «Хозяйка» — слово, которое он произносил с какой-то ленцой. Почти как «обслуживание включено».
— Слушай, ты не могла бы сегодня погладить мою синюю рубашку? С Сергеем в парк хотим — надо прилично выглядеть.
— Ты что, сам не можешь?
— Ну... я же её потом испорчу. У тебя быстрее и лучше выходит.
— Конечно, — холодно произнесла она. — Всё у меня лучше выходит. Потому что я же — хозяйка, да?
Он замер, с бутербродом в руке.
— Ты чего, Оль? С утра начинаешь...
— А кто начал? Кто вчера после твоих друзей всё отмывал, пока ты храпел? Кто стирал твою кофту, которую ты бросил на пол, как тряпку?
Вадим нахмурился.
— Оль, ну хватит. Устроила трагедию из-за какой-то кофты. Я же не нарочно.
— Не нарочно, да? А посуду не моешь тоже не нарочно? И хлеб не покупаешь не нарочно? А что ты тогда вообще делаешь нарочно, кроме как лежишь и жалуешься, что устал?
Он отложил бутерброд.
— Знаешь, ты стала раздражённой. А я хочу отдохнуть!
Ольга почувствовала, как внутри поднимается волна.
— Отдохнуть? А ты чем весь день занимаешься, скажи, ради интереса?
— Я заслужил отдых, Оль. Я 40 лет работал! Мне бы теперь спокойно жить...
— А мне — не надо?
Повисла пауза. Он отвёл глаза.
— Ну, ты ж не работала так, как я. Ты ж... женщина.
Ольга медленно встала из-за стола. Словно не хотела делать резких движений, чтобы не накричать. Но голос уже звенел от внутреннего напряжения:
— Женщина. Значит, я автоматически должна быть ещё и домработницей? Ты что, правда думаешь, квартира сама убирается? Еда сама готовится? Чудо такое — вернулась, а борщ уже на плите?
Вадим поджал губы.
— Оль, ну я ж не с упрёком... Просто… всю жизнь так было. Ты готовила, стирала, убирала. У тебя это хорошо получается.
— Потому что у меня не было выбора!
Он нахмурился, будто только сейчас начал понимать, что происходит.
— Но раньше ж тебя всё устраивало. Ты не жаловалась!
— Я молчала. А это не одно и то же. Ты работал — я тянула дом. Было тяжело, но хотя бы справедливо. А теперь мы оба на пенсии. Только ты отдыхаешь, а я как белка в колесе: дом, ты, дети, внуки, снова ты. Устала я, Вадим. Понимаешь? Устала так, что иногда хочется просто исчезнуть на день, на два, на неделю.
Он смотрел на неё как на незнакомку.
— Так что же ты хочешь? Чтобы я тоже начал борщи варить?
— Не борщи. Начни хотя бы с того, чтобы видеть, что в доме — не гостиница. Что за этим уютом стоит работа. Каждый день.
Он снова отвёл взгляд, замолчал. Казалось, хотел сказать что-то язвительное — но передумал.
И тогда она выпрямилась, спокойно, без крика:
— Через два дня я уезжаю к Ане. На неделю. Посмотрим, как у тебя получится жить самому.
— Подожди... ты что, серьёзно?!
— Более чем. И, кстати, в этот раз — без запасов. Не будет ни замороженных голубцов, ни пельменей в контейнерах, ни кастрюли супа на старт. Сам себе всё. С нуля.
— Да ты что, Оль? Ты с ума сошла? Мне ж всё на тебя завязано!
Она кивнула, уже поворачиваясь к выходу из кухни.
— Ага. Вот и развяжем.
***
Вадим стоял у окна и смотрел, как за машиной с дочерью и внуками скрывается Ольга. Ни поцелуя, ни привычного «береги себя». Только сухое «ключ на крючке, мусор вынеси сам» — и хлопок двери.
Он пожал плечами. «Подумаешь, неделя! Свобода-то какая!»
Первый день прошёл в эйфории. Он завалился на диван, включил сериал про викингов и весь день провёл между кухней и телевизором. Съел остатки котлет, разогрел макароны, нашёл банку огурцов. Лепота.
На утро открыл холодильник — пусто. Только полпачки масла, баночка горчицы и одинокий лимон.
— Ну и что? Пиццу закажу!
Вечером у него заболела голова. От соли, как он понял позже, давление поднялось. Посуда в раковине выстроилась в замок. Он достал тарелку, но она оказалась липкой. Взял губку — хм, пахнет странно. Пожал плечами и пошёл спать.
На третий день он проснулся от звона. Это упала сковородка — видимо, криво положил. В ванной — лужа, коврик пропитался водой. Полотенце воняло сыростью.
Он пошёл в магазин. Был горд собой — взял тележку, как взрослый. Купил батон, шпроты, пельмени, яблоки и почему-то торт.
Дома открыл пакет — батон оказался не свежим, у пельменей тоже срок годности подошёл к концу. А ещё забыл купить молоко.
— Что за фигня... — пробормотал он, чувствуя, как раздражение медленно меняется на... растерянность.
На пятый день он попытался постирать. Нашёл порошок, загрузил барабан, включил наугад. Через час открыл — и застыл. Его белая футболка стала розовой. Просто не обратил внимание, как с его вещами попала розовая салфетка.
— Мать честная...
Он схватил телефон, хотел позвонить Ольге. Но не стал. Гордость. Мужик же.
Вместо этого нашёл видео «Как стирать бельё правильно». Смотрел, как школьник перед контрольной.
А потом он сел на табуретку и долго смотрел в одну точку.
Понимал — дом не работает «сам». Всё, к чему он привык: комфорт, порядок, еда, запах свежевыстиранных простыней — всё это была она. Без лишних слов. Каждый день. Без выходных.
— И я даже не замечал...
На шестой день он впервые не просто заварил себе чай. Он вымыл за собой чашку — и не только её.
Посмотрел на раковину, где стояла вся посуда за эти дни, и вдруг ощутил что-то вроде стыда. Взял губку, надел перчатки, включил горячую воду и принялся оттирать.
Полчаса, вспотев, он мыл всё — кастрюли, сковородки, крышки, ложки. Потом протёр раковину и даже натёр кран до блеска.
Потом собрал мусор, вынес его. Смахнул тряпкой крошки со стола.
Заметил пятна на плите — пошёл за мылом. Не до конца отмыл, но попытался.
И впервые за эти дни почувствовал... странное, почти детское удовлетворение.
— Ну вот, как новенький. Не развалился же.
Вечером он сел писать список: что купить, что убрать, где не накосячить.
Список получился корявым, с помарками и стрелками. Но внизу он добавил, чуть рукой: «Оля, прости. Я был слепым».
***
Ольга вошла в квартиру настороженно. Никакого привычного «ух, снова дома». Только внутреннее напряжение: «Что он тут устроил за неделю?..»
Первое, что она почувствовала — не запах борща или пирога, а... отбеливателя. И немного подгоревшего теста.
На кухне было относительно чисто. Относительно — потому что плита явно пережила бой. Стол накрыт: макароны, тушёная курица, салат. Рядом — почти пустая бутылка подсолнечного масла и бумажка с рецептом, исписанная неровным почерком.
Ольга сняла пальто. Прошла в ванную — сухо. В спальне — не идеально, но кровать заправлена. А на подушке — сложенная футболка. Его попытка навести порядок.
И вдруг из-за угла — он. В фартуке с нарисованным петухом.
— Привет... — он улыбнулся неловко. — Я тут... ну... старался.
Она молчала. Просто смотрела на него. И вдруг, несмотря на всё раздражение, почувствовала... смех. Её муж в этом нелепом фартуке, с растерянными глазами и следами муки на лбу — выглядел не как взрослый упрямый мужчина, а как мальчишка, которому впервые доверили варить суп.
— Ты что, жарил блины?
— Ага. Сгорели. Все три. Даже кошка не стала есть.
Она села. Он налил ей компота.
— Слушай... — начал он, потирая шею. — Я думал, это всё легко. Типа — у тебя на автомате. А потом понял, что ничего не автомат. Всё — труд. Каждый день.
Ольга молча пила. И только кивнула.
— Я нашёл видео про сортировку белья. И ещё — купил нормальную тряпку. Та, которой я сначала мыл пол, оказалась... для обуви.
Он говорил быстро, сбивчиво, будто боялся, что она уйдёт, не дослушав.
— Я думал, я всё знаю. Ну, взрослый же. Но знаешь, это было как... будто я переехал в страну, где даже чайник включается по-другому.
Ольга наконец посмотрела на него по-настоящему.
— Ты не думал, Вадим. Ты просто жил в мире, где всё само собой. Потому что я рядом.
Он кивнул. Глаза у него были уставшие, но уже без привычной бравады.
— Прости, Оль. За все годы. За то, что ты была — как тень. А я — как гость.
Она встала. Подошла. Положила ладонь ему на плечо.
— Гость, который начал наконец разуваться у входа. Это уже прогресс.
Он усмехнулся.
— Давай как-то... договоримся. Чтобы ты не одна всё тянула. Я, правда, хочу это изменить.
— Тогда распишем. Прямо по пунктам. Как в бухгалтерии.
— По пунктам — это я умею. Главное, чтобы ты меня не выгнала.
Она рассмеялась. Первый раз за долгое время — легко.
***
Через неделю Вадим с гордостью показал ей список на холодильнике. Рядом висел маркер.
— Видишь? Среда — моя очередь пылесосить. В субботу — твоя. Но я буду помогать, если надо.
— А продукты кто покупает? — прищурилась она.
— Я. По списку, конечно. Три раза ошибся — теперь записываю всё дословно. Даже «укроп — маленький пучок».
Они не стали вдруг идеальной парой. Вадим по-прежнему иногда забывал про мусор или покупал три пачки макарон вместо одной, а то и вообще не покупал. А она всё ещё закатывала глаза, если он засыпал в кресле с открытым ртом и тарелкой печенья на животе.
Но что-то изменилось.
Он начал замечать. Видеть. Ценить.
— Ты знаешь, — сказал он однажды, складывая бельё (пока криво, но сам!) — самое тяжёлое — это не уборка. А то, что всё это надо делать постоянно. Каждый день. Без выходных.
— Добро пожаловать в мой мир, Вадим Петрович.
Он подошёл, обнял её сзади.
— В следующий раз — давай уедем вдвоём. А я всё сделаю заранее. Честно.
Ольга улыбнулась. Не потому, что поверила сразу. А потому, что увидела: он действительно старается. А значит — не зря она не ушла окончательно.
В доме пахло пирогом. Который он почти не сжёг.
А в жизни — впервые за долгое время — было ощущение покоя. Того самого, настоящего, который рождается не в чистых углах, а в уважении и взаимности.
✨ Если вам близка эта история — подпишитесь на канал. Здесь мы говорим о главном — как быть услышанной, не теряя себя.