- Цыганка в отделении лежит. На сохранении. Если что, проситесь в другую палату, заведующий нормальный, если есть места - переведёт, - напутствовала меня санитарка, пока несла мои вещи в лифт (у нас за поступающими в перинатальный вещи носят санитарки, чтоб беременные не таскали тяжёлые сумки сами).
"О, только вспомни, тут и явится", - подумала я, переступив порог отделения. Мимо меня прошла молодая цыганка с типичной причёской замужней женщины (большой пучок на макушке, обвязанный платком) и не менее типичными золотыми серьгами-лунницами. Да и внешности она была абсолютно типичной, глядя на неё сразу веришь, что теория индостанского происхождения цыган - не просто теория.
Предупреждение. Очень много букв о том, что в каждой нации есть люди и люди. И что как нельзя по одному представителю судить о всех, так и репутация всего народа может ровным счётом ничего не значить, когда речь идёт об отдельном её представителе.
Палату мне определили трёхместную, в конце коридора. Почти напротив столовой, что очень удобно, потому что нравы в дородовом отделении весьма строгие - есть разрешено только в столовой. С собой в палату даже яблоко нельзя, если ты не лежачая.
Я засунулась внутрь. На единственной занятой кровати лежала худенькая молоденькая девушка. Тоненькая, как веточка, с огромными карими глазами, густым длинным, ниже поясницы тёмно-русым хвостом.
- Здравствуйте! - Она оживилась, увидев меня. - Меня Олесей зовут. Занимайте любую кровать, тут обе свободны. Ой, как хорошо, что вы появились, а то одной так скучно! Вы там в ду́ше, если моё мешает, отодвиньте в сторону, а то я разложилась по всей поверхности, привыкла, что одна.
Я застилала кровать, раскладывала вещи, а она рассказывала о режиме отделения, когда обходы, что можно, а что нельзя. (С четырнадцатого года, когда я полежала здесь на сохранении в гинекологии ничего не поменялось. Та же строгость и неукоснительность).
Я про себя подивилась тому, что во-первых ей на вид не больше 18-19 лет, а во вторых тому, насколько грамотно и красиво она говорила. Ни одного слова-паразита, ни единого сленгового словечка типа "кринж", "лол" и пр., не говоря уже о нецензурных или хотя бы просто грубых словах. Я сама не образец правильной речи. К сожалению, в устном изложении мысли постоянно проскакивают то огородные овощи, то устаревшие обозначения буквы "Х", да и выругаться мне проще, чем вежливо изложить эмоции. А тут просто праздник речи и услада для ушей.
Одета она была в длинное однотонное бежевое трикотажное платье полуоблегающего силуэта, а вовсе не в привычный у нас костюм-двойку "сохраняшек" - ночнушка или пижамка плюс халат. (Я сама не любитель халатов, и тоже взяла с собой платье на день и пижаму на ночь.)
Пока я носилась по отделению, то выложить продукты в холодильник то сдать анализы, то к врачу, к нам подселили третью, очень активную бодрую примерно мою ровесницу. К тому же достаточно болтливую.
- Ой, девочки! Давайте знакомиться! - Надо сказать, что она обеспечивала нам активное общение все последующие дни. У неё была тысяча тем для обсуждения и бездна любопытства. Наша же старожилка оказалась застенчивой. Сначала я списала на то, что она стесняется двух взрослых тёток.
Пока мы со второй новенькой, уморившись, прилегли отдохнуть и заодно отзвониться своим, у Олеси тоже зазвонил телефон. Она радостно защебетала, рассказывая о том, что ей больше не скучно, что у неё замечательные соседки и т. д., и т. п. Её собеседник, очевидно, больше интересовался вопросами здоровья, нежели досуга, потому что она перешла на рассказ о том, что ей на обходе сказали, что делали и пр.
- Я так просилась, чтоб меня хоть на день домой выписали, так просилась, а он сказал, - тут я обомлела и вытаращилась на неё - остальная часть разговора шла на цыганском языке.
Я не знаток чужих наречий, но цыганскую речь на базаре у бабушки слышала с детства, уж во всяком случае, характерные слова типа "лаве", "кинел", "лачо́", "чаво".
Удивилась не только я. Едва Олеся закончила говорить, включилась третья:
- На каком это языке вы разговаривали?
- Эээ, на греческом... - Олеся потупила взгляд, перебирая концы волос.
- Ух, ты! Так ты не местная?
- Нет.
- А откуда ты?
- Из Санкт-Петербурга.
- А как здесь оказалась? - Непраздный вопрос. Две тысячи двадцать первый год, Луганск. Не самое лучшее место для комфортной жизни. Особенно если сравнивать с Петербургом.
- Я сюда замуж вышла.
- Ух ты! А с мужем там познакомилась? В Питере? А вы учились вместе? А вы, наверное, сразу влюбились? А родители не против были? Ты же такая молоденькая! Сколько тебе лет?
Соседка сыпала вопросами, а Олеся смущённо отвечала, пытаясь поддержать легенду о том, что она гречанка.
- Нас родители познакомили. Потом мы поженились. Я сюда приехала жить в семью мужа.
- Как это вас родители познакомили? У вас что, родители решают? А какая у вас религия? - Соседка оглядывала её длинное, в пол, платье и, наверное, вообразила, что она мусульманка. Олеся совсем смутилась. Мне стало её жаль.
- Греки - православные. - Пришлось брать огонь на себя. - Олеся, это же крестик у тебя на шее?
- Ой, да, - она вытащила и показала изящный золотой православный крестик.
- И они до сих пор достаточно патриархальны. У них родители действительно влияют на выбор мужа. Без благословения нельзя. - Продолжала я с умным лицом.
- Да, нельзя без благословения, - не знаю, то ли Одеся поняла, что я её поддерживаю, то ли решила, что я проглотила легенду и додумываю что-то, что слышала о настоящих греках. - Но мы правда друг другу понравились с (имя). Мама меня спрашивала.
- А лет тебе сколько?
- Восемнадцать...
- Это во сколько ты тогда замуж вышла? - Любопытную соседку было не сбить, она нашла такую интересную тему для беседы.
- В прошлом году...
В общем, слово за словом, она за следующие четыре дня вытащила из Олеси её историю. По кусочку, рассказанную удивительно богатым красивым русским языком.
Олеся родилась и выросла в Петербурге. У неё есть мама и брат. Семья, насколько я могу судить, очень светская, если так можно сказать о цыганах. Окончила девять классов и поступила в колледж, но тут начался царский вирус, а следом дистанционное обучение.
- Ох, как тяжело сразу стало учиться. Теорию вроде послушаешь, учебники почитаешь - что-то понятно. А как дело к практике переходит - всё, тёмный лес. Ну, разве можно практику на пальцах дистанционно разбирать? Так тяжело... И непонятно.
Тогда Олесина семья, глядя на происходящее, решила, что дистант - это не учёба. А раз так, то пусть идёт замуж. Замуж можно и необразованной. Какими-то своими путями они подобрали ей жениха из Луганска. Постарше чуток, но даже по нашим меркам это абсолютно приемлемая разница в возрасте. С высшим образованием. Молодых предварительно познакомили, убедились, что они симпатичны друг другу и поженили.
- А ты не боялась к нам ехать жить? - Спрашивала соседка.
- Знаете, я сначала не особо понимала, куда еду. Знала, что тут во.й.на была, но потом же перемирие заключили... А вот когда уже переехали через границу и я увидела, как танки везут разбитые... Я так испугалась. Спрашиваю, куда ты меня везёшь? А он смеётся, говорит, не бойся, стреляют далеко, ты даже не услышишь.
- И как? Не услышала? - Усмехнулся соседка?
- Услышала, конечно. Иногда, бывало, бумкнет, а я пугалась. И надо мной все смеялись, говорили, вот глупая, это же ПВО. Ну, я уже тоже научилась ПВО отличать. Но всё равно, иногда беспокойно становится.
- И как тебе Луганск - нравится? - Провокационный вопрос для той, которая всячески стремится избегать конфликтов.
Олеся пожала плечами, явно не зная, как бы повежливее ответить. Пришлось снова вмешаться:
- Она из Петербурга. Ну, что ей тут может нравиться? Ты нашла, с чем сравнивать.
- Ох, да. В Петербурге, конечно, гораздо красивее, - нашлась наконец Олеся. - Но у вас тут зато зелени много, у нас двор такой тенистый. И весной всё так цветёт красиво... Воздух душистый делается.
Вот где она взялась такая? Ей бы по аллеям парка прогуливаться с томиком Лермонтова в руках... Или с альбомом для этюдов - так воображалось мне. С последним почти в точку. Она раскрашивала картину по номерам и говорила, что любит рисовать.
Олеся каждый вечер разговаривала по телефону с мамой, мужем, свекровью, которую тоже называла мамой. Но спутать, с кем именно она говорит, даже если это было на цыганском, совершенно невозможно. Если "мама" произносилось с интонацией, будто бы она на самом деле говорит "сударыня", то это однозначно свекровь.
- А как ты со свекровью? Ладишь? - Не успокаивалась соседка.
- Ой, да, знаете, мне повезло. Она строгая, конечно, но не ругается, если я что-то делаю не так. Только поправляет: "У нас так не принято, мы делаем вот так и так". И она даже помогает мне иногда, когда работы много. - Жизнь невестки у цыган трудно назвать лёгкой. На её плечи ложится вся домашняя работа, начиная от уборки, заканчивая готовкой. И свекровь-тиран успешно может превратить это в настоящее домашнее рабство. - И муж на моей стороне всегда.
Олеся поделилась, что муж разрешил ей выбрать имя для первенца, хотя у свекрови был свой вариант. Она так и сказала - первенец. Сейчас это слово редко услышишь. И сокрушалась, что её не хотят выписать хоть на денёк, чтобы выбрать ребёнку кроватку и коляску. Но в её случае, к сожалению, стационарный режим был суровой необходимостью. Ещё она боялась рожать. Боялась боли и того, что с ней никто не сможет быть из своих из-за всё ещё действовавших вирусных ограничений.
Я тоже разговаривала с ней. Мне было интересно. Хотелось понять, как живётся в традиционном закрытом обществе. Она спокойно принимала свою женскую судьбу, считая что роль жены и матери - это нечто совершенно естественное, что уклад, в котором она привыкла жить правильный и справедливый... Но.
В то же время жалела, что пришлось бросить учёбу. Ей нравилось учиться. Она вообще изначально мечтала, что после колледжа сможет пойти в университет. И очень надеялась, что когда малыш подрастёт и пойдёт в садик, она сможет снова куда-то поступить. Муж не против вроде бы.
- А разве он пойдёт в садик? - Невольно удивилась я.
- Конечно, ему же нужна социализация. А мне время, чтобы всё успевать.
Ещё у неё как-то проскочило, что ей очень повезло, что первый ребёнок - мальчик.
- Со вторым можно будет не спешить, - сказала она. - Можно подождать, пока подрастёт.
Я не могла не сравнивать её историю с историей Анжелики.
История цыганки Анжелики:
Вроде бы и там, и там традиционный уклад, верность традициям, закрытое сообщество. Но как по разному это может выглядеть.
Олеся опекали, о ней беспокоилась родня по матери и по мужу. Да, свекровь правила твёрдой рукой, но при этом Олеся могла с помощью мужа получить некоторую свободу от её власти. Я сравнивала её живую речь с тем, как косноязычно изъяснялась Анжелика. Анжелика вся была на нерве, издёрганная, всего боящаяся: свекрови, мужа, врачей, будущего. А Олеся двигалась и разговаривала плавно, словно только что вышла из бального зала.
Честно говоря, язык - это единственное, что выдавало Олесину национальность. Внешне она была слегка смугловата (но у меня есть подруги с куда более смуглой кожей и при этом абсолютно русской родословной на несколько поколений назад) с тёмно-русыми шикарными волосами. Ухоженная, с золотыми украшениями, но очень изящными и неброскими. Одевалась в длинные платья, но спокойных сдержанных тонов. Голову не покрывала, как обычно делают замужние цыганки.
К слову, та цыганка, с которой я столкнулась в первый день, тихо шмыгала мышкой по коридору, ничем не привлекая к себе внимания. Я иногда пересекалась с ней в столовой по вечерам, во время ночного дожора беременных. Наверное, у нас ней фазы ночного голода совпадали. Мы здоровались у холодильников, перебрасывались парой слов про опять пустой чайник и отсутствие соли на столах и всё. Никаких проблем и конфликтов с ней в отделении тоже не было, зря санитарка опасалась.
...Я с вечера собирала сумки: это с собой в операционную, это в послеродовую, это я через полчаса передам домой. Олеся наблюдала за мной со своей кровати:
- И вам совсем не страшно, что будете видеть, как всё происходит? - Она обращалась к нам на "вы", хотя мы всякий раз просили перейти на "ты".
- Так я не буду видеть. Там шторку специальную поставят. Зато сразу ребёнка увижу, а не через сутки. - Мне предстояло кесарево под эпидуральной анестезией.
- Да, я бы тоже не хотела ждать целые сутки. И всё же боязно как-то, когда врачи вокруг тебя работают... Всё равно же всё слышно.
- Ну так рожать ты вообще будешь и в сознании, и с теми же врачами вокруг. И всё слышать. И видеть. - Наша третья соседка не могла не участвовать в разговоре.
- О-хо-хо... Как подумаю, что всего две недельки осталось... Вроде бы уже так хочется родить поскорее. Скорее маленького обнять. И страшновато...
Утром она проводила меня до двери:
- Всего хорошего! Удачи!
.........................
Примерно полгода назад мы с ней пересеклись в игровой. Она уговаривала пойти поесть русого малыша.
- Олеся! - Она обернулась. - Мы вместе в роддоме лежали.
- А! Так вот откуда мне ваше лицо знакомо.
- Ну, да. Как всё прошло?
- Ой, ну не так и страшно, как я думала. А когда сына увидела, так сразу про всё позабыла.
- А назвала как? - Она назвала имя. То самое, которое выбрала сама.
Олеся всё так же была стройной, как ивовая веточка, в длинном неярком платье, густые волосы собраны в хвост. Сын на её руках наконец соизволил согласиться попробовать то, что мама ему заказала, и они поспешили к своему столику. Я крикнула в след, что с удовольствием поболтала бы с ней.
Их ждал папа. И опять же, если бы я не знала, что он цыган, я бы скорее предположила, что у него есть толика южных кровей и всё: шатен, чуть смуглый, кареглазый. Он улыбался сыну, а тот тянул ручки к папе. Олеся оглянулась на меня, и защебетала на цыганском, подкладывая ребёнку кусочки, а супруг, сначала тоже оглянулся на меня, а потом закивал ей в ответ, смеясь.
Честно говоря, я бы задала ей ещё тысячу вопросов. Но увы... Они посидели ещё с полчаса, пока малыш ел, и ушли.
И всё же я думаю, что её судьба сложилась лучше, чем у Анжелики.
Следующая история: